Исповедь одинокого мужчины - Вячеслав Ландышев

– У него дядя в Питере хозяин казино. Из-за любви к племяннику дядя помог моему бывшему парню купить квартиру и подарил свой старый «Хаммер».

– Что, часто твой бывший парень предлагает к нему переехать на квартиру?

– Да почти каждый раз, когда едем отрядом в поезде. Если я еду, то и он в смену записывается.

– А, это, наверное, тот парень, что с косичкой, которого я тогда увидел в тамбуре рядом с тобой?

– Да, только не с косичкой, а с хвостиком, – рассмеялась она.

– Да я в этих хвостиках и косичках не разбираюсь. По его поведению видно, что он продолжает тебя любить. Из-за чего тогда расстались? Измена?

– Нет. Он мне надоел своей ревностью, я устала и ушла.

– А что, был повод?

– Нет, я ему не изменяла. Но давай сменим тему. Не хочу об этом вспоминать и говорить.

– Ну, хорошо, солнце, давай не будем.

Позднее я узнал от Маши, что у нее есть два друга, оба служат в армии и должны прийти со службы уже ближайшей осенью. Дружила Маша с этими парнями уже четыре года. Одного из них зовут Леха, а другого – Андрей. Она с ними переписывается и очень ждет, когда они придут. Причем вместе, втроем, они не ходят, парни проводили время только с ней одной, без соперника.

Друзей Маша очень ценила, и я уже начал ревновать ее к друзьям, полагая, что из армии придут уже не мальчики, с которыми можно будет, как два года назад, гулять по питерским дворам-колодцам и болтать ни о чем, а придут мужчины, которым нужна будет в первую очередь девушка и только во вторую очередь – друг. Учитывая это, я с тревогой ждал возвращения этих парней из армии.

Беспокоило меня и то, что Маша ничего мне не говорила о своих чувствах ко мне, о своем отношении, о думах, о нашей перспективе. Правда, однажды я спросил ее в смс-сообщении:

– Как прошел день у моей девочки?

В ответ Маша прислала теплую весточку:

– Моей девочкой меня еще никто не называл. Мне это нравится.

– А ты меня считаешь своим парнем? Или просто другом, так же как Леху и Андрея? – спросил я, пытаясь у этого молчаливого человека хоть что-нибудь узнать про его отношение ко мне и его отношение к своим друзьям.

– Леха и Андрей – друзья, а ты – Славочка, – пришла краткая, но прекрасная для меня эсэмэска.

«А меня Славочкой никто давно не называл, – радостно подумал я. – Как жаль, моя девочка, что ты в Питере, а я в Москве. Хочу быть постоянно с тобой».

Но в ответ написал лишь:

– Спасибо, солнышко, мне очень приятно от такого теплого письма.

* * *

Настал момент, когда Маша поехала на несколько дней из Питера домой, во Ржев, и согласилась провести два дня из своих каникул со мной в Москве. Это было на ноябрьские праздники. Я нашел квартиру, забронировал ее и в субботу с утра поехал во Ржев к своей любимой. Мы встретились на улице, недалеко от ее дома. Я долго обнимал эту девочку, крепко сжимал это сокровище, пытаясь поцеловать в губы, но она отводила лицо и дозволяла воспользоваться только ее щечками.

Весь путь до столицы в машине мы слушали музыку, в основном ее любимый рэп, но, к счастью, она обожала слушать также Бутусова и Никольского.

День выдался хорошим, теплым и солнечным, поэтому, когда мы приехали в Москву, то решили время от времени выходить из машины и делать пешие прогулки. Таким образом мы прошлись по Старому Арбату, зашли на территорию Кремля и прогулялись по Красной площади. На главной площади страны, под спасскими часами, я впервые сказал Маше, что люблю ее. Может быть, как раз из-за этого признания она позже говорила, что из той прогулки по Москве ей понравилась только Красная площадь.

Наступил вечер. После ужина в ресторане я предложил поехать на съемную квартиру. Когда мы зашли в квартиру, то Маша сразу села в кресло перед телевизором и с тревогой посмотрела на большую двуспальную кровать. Больше спальных мест в этой квартире не было. Застелив постель своим бельем и помыв на подносе фрукты, я отправился в душ. Когда вышел, Маша все так же сидела в кресле, подобрав под себя ноги, и без интереса смотрела телевизор.

– Давай, солнце, ляжем, а то я сегодня от продолжительной поездки устал. Не бойся, я не буду сильно приставать. А если ты скажешь или намекнешь, что тебе неприятна наша близость, так вообще перестану приставать и даже могу переночевать в машине. Я уже большой мальчик и понимаю все с одного намека или с небольшого пинка, – сказал я с кислой улыбкой. – Если пойдешь в душ, то можешь воспользоваться вон тем белым халатом, который я привез из дома для тебя.

Маша встала. Взяла халат и пошла в ванную комнату. Долго я ждал свою девушку из душевой и уже начал кивать головой от засыпания, когда наконец Маша появилась. Она сняла медленно халат, и, оставшись в плавках и футболке, залезла на кровать, но не легла, а села, поджав под себя ноги и охватив их руками. Я не торопил ее, видя, что она переживает. Наверное, думала, как будет выглядеть в постели с мужчиной, который старше ее в два раза, а также опытнее ее в сексуальном плане.

– Я не знаю, как себя вести, – с расстройством сказала Маша, сидя около меня на кровати.

– Ну, что ты, не беспокойся ни о чем. Веди себя как хочешь. Все будет хорошо. Ляг рядом со мной, давай просто полежим.

Она забралась под одеяло и легла на правый бок, свернувшись калачиком, ко мне лицом.

Я придвинулся к ней и уперся в ее колени, руки и голову. Дотянулся рукой до ее спины и начал поглаживать район плеча, головы и талии, постоянно что-то рассказывая, понимая, что молчать сейчас нельзя, хоть разговоры и отвлекали от более чувственного восприятия ласк.

В тот вечер, к моему большому сожалению, у нас не получилось секса. Маша была замкнута и не позволяла поласкать себя ниже талии. Но я сильно не настаивал, понимал ее состояние и решил не торопить события, потому что эта девушка была мне очень дорога. Мне нужны были серьезные, долгосрочные отношения. Я надеялся, что когда-нибудь эта солнечная девочка полюбит меня и согласится стать моей женой и матерью наших детей. В тот вечер Маша лишь позволила поласкать ее выше талии. Я был очень рад и этому, потому что прочувствовал каждый сантиметр ее живота, спины и груди. Да, у этой девочки была моя энергетика. Я и брал положительный заряд от Маши, и отдавал ей тоже только положительную энергию.

Устав бороться за овладение территории, лежащей ниже демаркационной линии, отмеченной резинкой ее плавок, я начал постепенно засыпать. Так и уснул, обнимая любимую. Чуть позже проснулся оттого, что мне стало очень жарко. И жар шел от Маши. Я потихоньку, чтобы не разбудить ее, отодвинулся чуть-чуть, повернулся к ней спиной и опять уснул. Однако вскоре проснулся от того, что Маша тихо и нежно, боясь меня разбудить, целовала мою спину в районе лопаток. Я повернулся к ней, обнял, нашел ее губы и начал целовать. Какое это было наслаждение – целовать ее тогда в губы. Мы с Машей до этой ночи уже целовались несколько раз в губы и в машине, и на улице при прощании, и даже три часа назад в этой постели. Но то были не те поцелуи. Они были какие-то обязательные, соответствующие ситуации, или были поцелуями, предшествующими чему-то главному. И поэтому прошлые поцелуи получались не совсем чувственными, не душевными, а несколько отстраненными и зажатыми. Может быть, я ранее и хотел сделать те поцелуи жарче, но Маша, видимо, себя сдерживала.

А в тот момент, ночью, или, точнее, перед самым рассветом, мне уже ничего не хотелось, кроме как наслаждаться ее губами, потому что она раскрылась передо мной и сама очень хотела меня целовать. Какое же это наслаждение! Я давно такого не испытывал. Я взял ее голову в свои руки и целовал, глядя ей, в сверкающие даже в темноте, глаза, в которых читалось, что она отдает себя почти полностью. Мне просто хотелось полностью впитать в себя ее губы, потому что я никак не мог ими насладиться. Минут двадцать длился этот поцелуй, и только потом мне стало его мало и я начал вновь ласкать эту девушку по спине, по волосам, по животу, по груди. Через некоторое время мне удалось прорваться даже на бедра и коленки. Однако большего в ту ночь я так и не смог достичь. Маша настойчиво отводила мою руку вверх, к себе на живот. Так я промучился часа два и потом, обессиленный от безрезультатного нападения, вновь уснул в объятиях своей любимой.

А наутро Маша не дала мне даже обнять ее, быстро встала с постели, приняла душ и предложила ехать смотреть столицу. Мне ничего не оставалось, как молча пожалеть себя и отправиться в ванную комнату.

* * *

Через две недели уже я приехал к Маше в Питер. Снял квартиру в старинном доме недалеко от Сенатской площади. Мы долго гуляли под проливным дождем по старым кварталам этого прекрасного города. Я любовался снова и снова отреставрированными зданиями. В ту пору, когда я учился и жил в Питере, они все были облезлые, грязные, полуразвалившиеся. Спасибо властям – возродили Санкт-Петербург за несколько лет. Сначала я Маше показал свои любимые места, и мы с ней прошлись от Невского проспекта по набережной реки Мойки вдоль Педагогического университета имени Герцена, в общагу которого я заглядывал с друзьями-аспирантами еще 15 лет назад. Потом мы вышли на самый широкий мост в Питере и полюбовались величественным Исаакиевским собором. Дальше я провел свою девушку вдоль реки Мойки и показал один из самых богатых в мире по внутреннему интерьеру дворец графа Юсупова, где в подвале пытались отравить более ста лет назад Григория Распутина, но не смогли, а добили лишь выстрелами из револьвера недалеко от этого дворца. Потом, пройдя по Мойке, мы увидели Новую Голландию, так до сих пор и стоявшую в таком же запустении, как и в дни моей учебы. Скорее всего, борьба во властных структурах Смольного за этот бесценный объект еще велась и окончательно хозяин пока не определился, поэтому и стоял этот шедевр архитектуры в таком жалком виде, ожидая своего банкротства. Стоя напротив живописной арки Новой Голландии, я показал Маше свой университет, в котором когда-то учился и с которым у меня было связано столько надежд. Затем мы поцеловались на «Мосту поцелуев» и загадали желания, а потом прошли мимо Мариинского театра, Никольского собора и по Фонтанке дошли до Сенной площади, где поужинали в ресторане «Седьмое небо» с видом на позолоченные купола Исаакиевского собора, шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости. За столом в ресторане мы сидели на мягком диване, и мне было очень приятно, когда в конце ужина Маша облокотилась на меня, положила свою голову мне на грудь и долго в таком положении молча пролежала.