11 дней и ночей - К. Борджиа

Когда я подъехала к огромному зданию кабаре, оказалось, что я не самая умная: большинство зрителей уже были здесь и толпились двумя потоками на обеих лестницах.

Ажиотаж в таком месте интриговал, и я покорно ждала, когда нас позовут внутрь. Предчувствовалось нечто и в самом деле грандиозное.

Когда двери распахнулись, первыми в них устремились японцы. Я никогда не думала, что эти внешне всегда спокойные и уравновешенные люди способны на такое. Но нет, они бежали целыми семьями, опережая друг друга, и только успевали придерживать колотящиеся на груди кино– и фотокамеры.

Войдя с основной массой в зал, я в первое мгновение удивилась, не поняв, ради чего вся эта спешка: хотя места в билетах указаны не были, первые рядов шесть оставались совершенно пустыми. Однако стоило мне пробраться к ним поближе, как я была вынуждена отдать должное расторопности японцев, которые знали, что делают, занимая все подряд, начиная с седьмого ряда: оказывается, места впереди были раза в два дороже наших (за свое, не зная, я, например, заплатила 350 бат, то есть 14 долларов). Разумеется, никакой особой разницы в том, где сидеть, не было. Разве что дело престижа.

Ходившие по узким проходам бои с подносами разносили всем одни и те же прохладительные напитки.

Я взяла сок манго. Ничего в нем хорошего не было, но действовал он освежающе, а при тридцати восьми градусах на улице даже вечером это оказывалось весьма кстати.

Перед началом представления низкий мужской голос с пафосом объявил, что сейчас мы все станем свидетелями самого потрясающего зрелища на свете. Этой преамбулы было достаточно, чтобы зародить во мне некоторые сомнения.

Когда же, сменяя одна другую, стали разыгрываться коротенькие сценки, я поняла окончательно, что вечер пропал зря.

Солировали обыкновенные девушки. Не слишком стройные и не слишком музыкальные.

Действительно, среди девушек-статисток были и мальчики, но распознать их по неуклюжим движениям не составляло ни малейшего труда.

Скетчи из национальной жизни еще кое-как смотрелись благодаря необычности и яркости декораций и лаконичности пластики народных танцев, зато картины, изображавшие Монмартр или городок Дикого Запада, никуда не годились.

Я заметила, что и многие туристы в зале перемигиваются.

Кое-кто в середине представления откровенно заснул.

Мы все оказались заложниками собственного любопытства. На это устроители шоу и рассчитывали. Ведь не все же путешественники, возвратясь домой, расскажут знакомым о том, как их облапошили в Паттайе. Зато бледное выступление и откровенное любительство исполнителей не стоят таких бешеных денег, которые привыкли тратить на феерические концерты западные продюсеры.

Но это что касается одной стороны ночной жизни Тайланда и притом с точки зрения человека, желающего увидеть, так сказать, подлинное искусство.

Иногда же хочется чего-нибудь совсем необычного. И об этом стоит сказать отдельно. Тем более что тут мои рассуждения затрагивают второй конец палки – отсутствие эротичности по причине обыденности и привычки.

С обманом это, разумеется, тоже связано напрямую, поскольку, с одной стороны, приезжающие из Тайланда рассказывают черт знает о чем, а с другой – во всех местных справочниках и путеводителях индустрия ночных развлечений описывается как нечто совершенно пресное и пристойное. Двойная мораль, похоже, пропитала все общества на земле.

На тех фотографиях в туристических буклетах, что рекламируют известные бары «го-го», прогуливающиеся по подиуму длинноволосые девушки всегда облачены в скромные купальники, в самом крайнем случае – без верха.

Сами тайцы считают – то есть говорят, – что полиция строго следит за соблюдением приличия в подобных заведениях и что хозяева, устраивающие полуподпольные шоу для гостей, подвергают себя немалому риску. Я там была, сама видела и могу твердо заверить – враки это все!

Просто за риск нужно платить. И доверчивые туристы, когда им говорят такое, охотно платят. Тогда их ведут путаными переулками, с кучей предосторожностей заводят в какое-нибудь внешне обычное кафе, и вот там оказывается, что на втором – непременно не на первом – этаже, идет шоу, такое… такое…

Кстати, доверительно шепчут вам, вы просто в рубашке родились, потому что именно сегодня вечером – точнее, ночью, поскольку на часах начало второго – будут выступать отдельным номером мальчик и девочка. Что это значит, вам предлагается догадываться самим. Но вы уже заинтригованы, вы согласны остаться, хотя очень хочется спать, а если вы остаетесь, то ваш шустрый гид может рассчитывать на чаевые от хозяев заведения, потому что вы еще не раз закажете что-нибудь выпить в баре или у молоденькой девушки, которая суетится вокруг столиков и нежно дышит вам в затылок.

Потом, на вторую, на третью ночь пребывания в Бангкоке вы обнаруживаете, что предложенное вам как изюминка, как нечто «только здесь и нигде больше» – везде и, что самое противное, всюду одинаково. Те же мальчики, те же девочки…

Наверное, если бы тайские «артисты» – без кавычек у меня рука не поднимется написать – могли призвать на помощь хоть какую-нибудь фантазию, если бы они не просто копировали друг дружку, а придумывали нечто свое, традиционные номера «го-го» баров не приедались бы и их бы, наоборот, хотелось смотреть и смотреть.

Потому что посмотреть и в самом деле есть на что.

Первый раз, по крайней мере.

По большому счету, все женщины на земле одинаковые. Все они имеют то, чего нет у мужчин, и не имеют того, что составляет мужскую гордость. В древности, правда, считали, что на другом краю земли живут люди с тремя ногами, одним глазом и все сплошь волосатые, однако теперь мы поумнели и знаем, что это не совсем так.

Наблюдая за тайландками, я поймала себя на мысли, что они отличны от нас, белых женщин, причем даже физическими данными. И вот почему.

Во-первых, внешне, фигурами.

Когда тайландки, посидев с клиентами в «го-го» баре, поднимаются на высокий подиум, вокруг которого расположены столики и за которым можно тоже сидеть на тонком табурете, как за стойкой обычного бара, и сбрасывают то немногое, что на них надето, все они, вне зависимости от своего истинного возраста, делаются похожими на неразвитых девочек. Педофилам[33] и старикам здесь одно сплошное раздолье.

Зато я сама была свидетельницей того, как реагировали на происходящее европейцы.

Голые девочки, расхаживающие перед ними по сцене, до туфелек которых можно было дотронуться рукой, почти не возбуждали их. Возбудиться по-настоящему здесь рисковали те, на кого в эротике воздействует сама ситуация, как то одетость большинства и обнаженность немногих, или те, кто находит заветный «нерв» в жалких своей детскостью телах.