Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили - Евгений Шулимович Маргулис

сделал, потом опять ко мне подходит и говорит: «Мам, ну скажи, я уже такой же популярный, как Майкл Джексон?»

(Песня «Наполним музыкой сердца».)

Группа «Алиса»

«Почти четверть века назад «Алиса» записала пластинку Jazz и не играла больше ее никогда. На моей памяти акустических концертов не было. А у нас на «Квартирнике» группа сделала исключение и дала акустический концерт!» – Евгений Маргулис.

– «Алиса» на «Квартирнике»!

Константин Кинчев. Здрасте всем!

– Сегодня, конечно, знаковый день, потому что практически четверть века назад «Алиса» записала пластинку «Джаз» и не играла больше никогда. На моей памяти акустических концертов не было.

К.К.: На твоей памяти, может, и не было, но мы играли джаз.

– Подожди, почему ты так сказал нагло, потому что я тебя старше?

К.К.: Ну, во-первых, я со всем уважением, ты для меня был всегда высотой недостигаемой.

– Ну ладно, мы с Костей рождены в один день.

К.К.: Между прочим 25 декабря – что Жека, что я. Только он постарше меня значительно.

– Опять подколол, но не важно. Ты расскажешь историю нашего знакомства или я расскажу?

К.К.: Ну, хочешь, я могу рассказать?

– Давай, ты свою версию, а я свою.

К.К.: Давай ты свою версию, я свою.

– Давай.

К.К.: Год, наверное, 74-й, я могу ошибаться, но мне почему-то кажется 74-й.

– 75-й. Я был уже тогда почти знаменит, меня знали 20 человек.

К.К.: Ну вот, может быть. Я жил в таком достаточно известном доме на ВДНХ. Дом на курьих ногах он назывался. Вот знаете, у нас там привилегия нашего двора была в том, что отдельная лестница была, где мы в общем-то проводили свой досуг. И тут на эту лестницу вдруг зашел, видимо по неопытности, молодой человек, покурить видимо. И тут мы такие хоп, мол, а что это мы тут делаем, туда-сюда. Но надо отдать должное, что этот молодой человек быстро сориентировался и сказал: «Ой, чувачки, вижу у вас есть гитара». Мы такие: «Ну да». «А можно». «Возьми». И он как зашарил «битлов», а я в то время пока только бары осваивал. Поэтому мы выпили все, что у нас было, сбегали еще и Женя, по-моему, к девушке какой-то приезжал.

– Нет. Моя версия совершенно другая.

К.К.: Послушаем твою версию.

– В этом доме жили бабушка и дедушка моего одноклассника, и когда нам было нечего есть, мы всегда приходили питаться туда. И потом, естественно, вышли на лестницу покурить, а на этой лестнице с гитарой был мальчуган лет 16, который орал песни дурным голосом. Вот и…

К.К.: Ну да, это так.

– Вот ты пел что-то такое страшное. А ты можешь вспомнить, что ты пел, свою какую-то песню, страшно бунтарскую? И после этого я тебя начал учить аккордам.

К.К.: Ну, может быть, и так. Но мне казалось, что ты немножко испугался, когда к тебе мы подошли.

– Во-первых, конечно, испугался, когда человек пять, шестнадцатилетних негодяев, тем более что вот эта темная лестница.

К.К.: Да-да-да.

– Было страшновато, но The Beatles сделал свое дело, так что битломаны – forever. У нас «Алиса»!

(Поют песню «Я играю в войну».)

– Ты же в детстве играл в страшно известной тушинской команде?

К.К.: Да.

– Известной только в Тушино. Она называлась «Сломанный воздух», а у Горыныча была команда «Закат солнца вручную».

К.К.: Именно так. Мы назвались «Сломанный воздух», когда услышали такое шикарное название «Закат солнца вручную». Вот это да! Вот это да!

– Но если мне не изменяет память, можешь меня поправить, твой карьерный рост, как бы в мир большого искусства, прости господи, начался именно с Питера?

К.К.: Я благодарен Питеру за все. Это моя культурная Родина. Я Питер обожаю. Это мой любимый город. Несмотря на то что Москва моя физическая Родина, все остальное связано исключительно с Санкт-Петербургом. И я действительно состоялся. Потому что Питер в меня поверил, а Москва так все прикидывала, прикидывала.

– Я тебе на лестнице предсказал большое будущее.

К.К.: Это да, но это ты был, ты человек понимающий, тонко понимающий и ценящий искусство.

– Константин Кинчев! «Алиса»!

К.К.: Спасибо, Жек, тебе. Спасибо!

(Поют песню «Перекресток».)

– Конечно, к программе я готовился, как ты понимаешь. Я шел к этому долгих пять лет.

К.К.: Жэка, прости. Но мы были увлечены электричеством. И вот только благодаря вот этой гребаной пандемии пришлось вспомнить о том, что есть у нас еще и акустика.

– Я тебе хочу еще сказать, что вот эта фраза «Не было бы счастья, да несчастье помогло» – все-таки оно.

К.К.: В копейку.

– Да, абсолютно.

К.К.: Я в общем-то электричество до сих пор больше люблю.

– Почему?

К.К.: Ну там зверства больше, мне как-то это ближе.

– Тоже мне зверь.

К.К.: Не-не, душевность тоже хорошо, как выяснилось. Я вот сейчас с удовольствием это делаю.

– Посмотри, что творится с народом. Они растекаются от счастья.

К.К.: Нет. Спасибо вам огромное. И я кайфую. Да, но мне это быстро надоест. Я знаю себя, вот электричество – оно не надоедает.

– Знаешь, в акустике есть какой-то свой кайф. Ну вот ты переиграл уже дикое количество «Квартирников».

К.К.: Да, вот в 84-м, в Москве, у меня начинался, я разогревал группу «Крематорий», как правило.

– Обратили внимание? Вот я бы за эту фразу поставил бы пятерку. Я разогревал «Крематорий».

(Смех в зале.)

– Это пять, брат.

К.К.: Каламбур.

(Поют песню «Гость».)

– Могу спросить или можешь играть, что выбираешь?

К.К.: Играть, конечно, играть!

– Братцы мои! Я хочу все же, чтобы вы Косте похлопали. Я сейчас скажу почему. В табели о рангах по разговорчивости Костя занимает твердое первое место. Второе – Сашка Васильев, а третье – Чиж.

К.К.: Цой умер, к сожалению, а так бы я занимал четкое второе.

– Да ладно, нет, пока первое. Кстати, о Цое, знаешь, мы ни разу не пересекались, невзирая на то, что наш с тобой общий друг, Майк Науменко, с которым мы проводили массу времени. Ты же с Цоем общался и общался, по-моему, плотно или нет?

К.К.: Ну, мы с Витькой более плотно общаться стали, когда он в Москву переехал. Мне хорошо с ним было, он был вполне себе разговорчив. И я тоже, кстати.

– По поводу Майка я рассказывал в одной из передач наших знакомств, на одной из гребенщиковских свадеб, в году 77-м, наверное. Мы, москвичи, красивые, приехали на свадьбу. Выпивали и падали, отваливались от микрофонов и, не успев долететь до земли, засыпали, а сзади ходил мальчик, который нас поднимал и ставил к микрофону, и мы как-то ухитрились допевать песню. Этого мальчика звали Майк Науменко.

К.К.: А для меня это был мой крестный. Если в Москве в меня поверил первый Жека, то в Питере это был Майк. Он мне дал зеленый свет, за что огромное спасибо и на всю жизнь моя любовь вместе с ним.

– Называется, значит, «Так выпьем за учителей»

К.К.: Да-да, блин, как бы не сорваться после такого вечера, сегодняшнего. Давай поедем.

(Поют песню «Доброе утро».)

– Кость, задам вопрос, который никогда не задавал, но заинтересовался. Совершенно случайно. Откуда появился доктор Кинчев?

К.К.: Да это Слава Задерий, царство ему небесное, с легкой руки. Потому что я все время что-нибудь рассказывал, а он говорит: «О, Кинчев лечит». Вот и прозвал меня доктором, так приклеилось, но ненадолго, потом меня все-таки стали звать как звали в детстве – «котом».

– Доктор