Пожарский - Дмитрий Володихин

Но этот его подвиг не заслонил большой и горькой неудачи новгородского похода. Назначений на крупные воеводские должности Трубецкой больше не удостаивался. Вероятно, поражение сделало его имя исключительно непопулярным.

В царствование Михаила Федоровича Трубецкому дарованы были почет и богатство. Еще земское правительство дало ему 12 600 четвертей земли — в пять раз больше, чем Пожарскому! Кроме того, он получал новые пожалования на Ваге и в Муромской волости. Князь сделался непредставимо, неприлично богат. Но добрая память о прежних его подвигах не добавляла тепла в отношение двора и государя к Дмитрию Тимофеевичу.

При венчании Михаила Федоровича на царство случилась история, показавшая истинный взгляд новой власти на Трубецкого. Князя оберегали от обид, ему выказывали уважение и в то же время вежливо указывали Дмитрию Тимофеевичу его место — место, выше которого он подняться уже не мог. Один из бояр. Влиятельное лицо, но отнюдь не первенствующее в правительстве. Пожарского это не обидело. Но Трубецкой — по происхождению — стремился к большему. На Руси старомосковской очень большое внимание уделяли придворному ритуалу. Каждый внимательно следил, чтобы его роль соответствовала чести его рода. А какое торжество может быть важнее, чем церемония коронации? И вот объявляется чин этой церемонии…

Далее пусть говорит источник!

«В Золотой полате государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии велел сказать посольскому дьяку Петру Третьякову: бояром князю Федору Ивановичю Мстисловскому велел себя государя золотыми осыпать. А дяде своему родному боярину Ивану Никитичю Романову велел сказать, што ему держать шапку Маномахову. А боярину кпязю Дмитрею Тимофеевичи) Трубецкому велел сказать держати ему скифетр. И боярин князь Дмитрей Трубецкой бил челом на боярина на Ивана Никитича Романова о местех, што ему менши Ивана быти невместно. И государь сказал боярину князю Дмитрею Трубецкому: ведомо твое отчество перед Иваном, мочно ему тобя менши быть; а ныне тебе быти для того, что мне Иван Никитич по родству дядя, а быть вам без мест… И как пришли с саном в Золотую полату, и государь велел им же несть из Золотой полаты в церковь ко Пречистой Богородицы; а боярину Василью Петровичю велел перед своим государевым саном итти ко Пречистой Богородицы. И боярин Василей Морозов бил челом государю о местех на боярина на князь Дмитрея Трубецкова, что ему перед саном быть, а боярину князю Дмитрею держать скифетр, и мне по вашей царьской милости князя Дмитрея Трубецково быть менши нельзя. И государь Василью сказал: мочно тебе со князь Дмитреем быти всегды и велел ему итти перед саном»[301].

Морозова одернули. Но и Трубецкому показали: царь на Руси один. И его родня имеет право на определенные привилегии.

В 1619 году из польского плена возвращался патриарх Филарет Никитич, отец государя. Встреча его на пути в Москву превратилась в еще одну пышную церемонию. Аристократия начала борьбу за почетное место в ней. Трубецкому досталась весьма высокая по понятиям того времени роль: он возглавил третью заставу, встречавшую патриарха у селе Хорошеве. Притом именно третья застава или, иначе, третья «встреча» считалась почетнее первой и второй. Неугомонный боярин Морозов и здесь ударил челом государю: как же так! Трубецкого — в третью «встречу», а его, Морозова, — всего-навсего во вторую! «И ему, — возмущался Морозов, — меньше боярина князь Дмитрея Тимофеевича быть не мочно!» Взбешенный Трубецкой «.. бил челом государю, что он, Василей, тем его безчестит и Государь бы его пожаловал, велел дать на Василья Морозова оборонь. И государь боярину Василью Морозову отказал: бьешь челом не делом, нынешняя встреча указана вам всем быть без мест, а с боярином с князь Дмитреем Трубецким мочно тебе в меньших быть всегда, не сошлось тебе николи с Трубецкими, знай свою меру на кого бити челом». Но Трубецкий этим не ограничился. Он «многажды бил челом» на Морозова «в бесчестьи». И в январе 1620 года Морозова наказали всерьез — его посадили в тюрьму.[302] Более того, Дмитрию Тимофеевичу оказали дополнительную почесть. Когда Филарет Никитич совершал путешествие вокруг Кремля на осле, первенствующим среди тех аристократов, которым позволено было водить осла под уздцы, оказался Трубецкой. И Дмитрию Тимофеевичу — единственному изо всей свиты — патриарх позволил сопровождать его на лошади, а не пешком.[303]

Трубецкого не унижали. За Трубецким закрепили колоссальные земельные владения. Трубецкого иногда звали к праздничному столу государеву. Трубецкому давали кое-какие административные поручения: например, в 1621/1622 году князь «разбирал» дворян Ярославля.[304] Иными словами, по внешней видимости князь — благоденствовал. Вот только никаких важных постов ему не доверяли. И Филарет Никитич к своему столу на праздники его не звал.

И обида Трубецкого, как видно, копилась. Когда-то он мог оказаться на месте мальчишки Михаила Федоровича! Когда-то он правил Россией! А теперь он не первый, не второй, да и вообще не имеет преобладающего влияния на дела! Все, кто знаком с внутренними механизмами дворцового быта, прекрасно видят это…

Надо полагать, князь смирился только внешне. Гордыня мучила его. И однажды его чувства должны были выплеснуться.

Так и произошло.

Осенью 1624 года Михаил Федорович женился на княжне Марии Долгоруковой. Свадебные торжества вызвали грандиозный местнический скандал. Некоторые служилые аристократы не пожелали занять места за праздничным столом. — По их мнению, предложенные места оказались ниже их родовой чести. Один из участников свары, боярин князь Иван Голицын лишился земельных владений и отправился с женой в Пермь, ссыльным, под охраной. Другому, а именно Дмитрию Тимофеевичу, своевольство сошло с рук — он не столь страшно упорствовал, как Голицын. До ноября 1624 года его продолжали приглашать за государев стол по праздникам, его не наказывали…[305] А в январе 1625-го царица Мария скончалась, и вслед за тем разразилась катастрофа. И трех недель не прошло, как Трубецкого и целую группу других знатных людей вышибли на воеводство в отдаленные сибирские города. Дмитрий Тимофеевич отправился наместником в Тобольск.[306] Казалось бы: огромная власть, власть над всей Сибирью! Но для московского вельможи это назначение расшифровывалось совсем иначе — удаление от двора, непочетная ссылка. Да еще и, по большому счету, насмешка: хотел быть царем? Будешь царем сибирским, во тьме внешней!

Карьера Трубецкого рухнула в одночасье.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});