Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

отстанут.

– Подними голову.

Он осторожно понимает голову, видит худое и оттого узкое, словно сплющенное с боков лицо и отводит глаза.

– Я спросил. Ты живёшь здесь?

Не отстаёт сволочь поганая, придётся отвечать.

– Я снимаю койку, сэр.

– Значит, у тебя есть дом?

На это ты меня не поймаешь, гадина, но лучше промолчать.

– И где же твой дом? – белый улыбается. – Вот эта дверь?

Выдавил всё-таки. И не соврёшь: вон уже толпятся… рожи соседские.

– Да, сэр.

– Твоя хозяйка дома?

На это ответить можно. Назвал хозяйкой, можно и подыграть. Лишь бы Женя не сорвалась.

– Да, сэр.

– Отлично. Пойдём.

Он с тоской оглянулся на свою незаконченную работу и, привычно заложив руки за спину, пошёл в дом. Лишь бы Женя увидела из окна, поняла бы…

…– Готово?

– Готов. Закрываю.

Три сарая сделано, и они переходят к следующим.

Нет, надо сказать Андрею.

– Понимаешь, он по домам ходит.

– Ага, – Андрей, кивая, встряхивает кудрями.

– По всем домам. И… со всеми говорил.

– Обошлось? – Андрей вскидывает на него глаза и тут же опускает их.

– Пока, вроде, да. Но пойти придётся. А то… боюсь, он опять припрётся.

– Ла-адно, – улыбается Андрей. – Сходим, послушаем. На перегоне было, помнишь?

Эркин кивает и невольно смеётся воспоминанию…

…Они второй день как вышли на Большую Дорогу, о которой столько рассказывал Фредди. После безлюдья заброшенных имений… шум, гам, столпотворение. Какие-то чудные типы, которых и не знаешь: то ли шугануть, то ли пожалеть. Вчера русские из комендатуры собрали всех пастухов и долго объясняли им про их права. Как там? Трудовое законодательство, во! Что должны быть выходные дни и свободное время, а работа тогда оплачивается вдвойне, как должны обеспечиваться и вообще… Даже белые ковбои подвалили и слушали. А этот… Этот ходит сам по себе. Белый, в чёрном и каком-то нелепом костюме, худой, с не злым, вроде бы, лицом и странными словечками. Ну, ходит и пусть себе ходит. Они уже поели и пили кофе, когда этот беляк подошёл к их костру, ведя в поводу старого тёмно-гнедого коня.

– Добрый вечер, дети мои.

Андрей даже поперхнулся от неожиданности, но Фредди спокойно ответил:

– Добрый вечер, преподобный отец. Садитесь, выпейте с нами кофе.

Фредди уже устроил такую проверку двум своим знакомцам, и они с Андреем получили большое удовольствие, наблюдая, как те выкручиваются, чтобы и к костру рядом с цветными не сесть, и с Фредди не поссориться. А этот как? К их изумлению, этот тип кивнул и сел к костру со словами:

– Благодарю, сын мой.

Сел между Андреем и Фредди, точно напротив, дескать, у одного костра, но не рядом. Ну что ж. Он встал, покопался во вьюке, вытащил ещё одну кружку и отдал Фредди.

– Пойду, стадо обойду, – похоже, у беляка дела с Фредди, так чего им мешать?

– Не спеши, сын мой.

Он вздрогнул от неожиданности, а беляк продолжал:

– Всё спокойно, и стадо ваше на месте. А я хочу поговорить с вами.

Он покосился на Фредди и сел. Но уже поближе к Андрею. Вот и не злой, вроде, беляк, а чего-то не по себе. Фредди налил беляку кофе, тот вежливо отхлебнул и повёл уже совсем несообразный разговор:

– Не-а, – охотно ответил Андрей, а он молча помотал головой.

– Прискорбно, но сердце человека должно быть открыто слову Господнему.

– Не-а, – Андрей улыбается во весь рот. – Я ушами слушаю.

Фредди хмыкает, а беляк неожиданно улыбается и, совсем не рассердившись, ловко отвечает:

– Слушаем мы ушами, но слышим сердцем.

Андрей незаметно пихает его в бок локтем и охотно смеётся.

– Слово Господне обращено ко всем, и милость Его безгранична. Кем бы ни был человек, но если сердце его раскрыто слову Господнему, то благодать Божья осенит его.

Это что-то непонятное, но, верный привычке ни о чём не спрашивать и вообще не говорить, пока тебя впрямую не спросили, он молчит, глядя в огонь.

– Что вы слышали о Боге, дети мои?

Фредди курит и отвечать, похоже, не собирается. Андрей… Андрей пожимает плечами.

– Ну-у… разное болтают. Каждому верить, так крыша поедет.

Обиделся беляк? Нет, смеётся и кивает.

– Люди слабы и невежественны перед силой и мудростью Господа, и верить каждому неразумно. Но есть книга, где каждое слово и каждая буква даны Господом…

– Господь – это бог? – перебивает беляка Андрей и, увидев кивок, удивляется: – Так он это… писатель? Книги сочиняет? Я об этом, верно, не слышал.

Фредди с трудом сдерживает улыбку, а беляк смотрит на Андрея с какой-то жалостью.

– Библия нам дана Господом. А книги сочиняют люди, сын мой. А ты? – беляк смотрит теперь в упор на него. – Ты знаешь о Боге?

Он не знает, как отвечать, и смотрит на Фредди. Фредди курит, разглядывая огонь, и помогать явно не хочет. Придётся отвечать.

– Нет, сэр.

– Совсем ничего, сын мой?

Ну ладно, получи. Напросился.

– Бог для людей, а я… мне бог не положен.

И в ответ неожиданное:

– Кто тебе это сказал?

Дурак, беляк чёртов, неужели не знает? Наверное, притворяется. Ну что ж, правду говорить нетрудно.

– Надзиратели, сэр. Рабу его хозяин – бог. Меня так учили, сэр.

Беляк качает головой.

– Эти люди, кто так говорил, заблуждались.

– Врали? – влезает Андрей.

– Нет, сын мой, заблуждались. Все люди – дети Господа. Он любит всех своих детей и заботится о них, и страдал за них. Неужели ты никогда не слышал слово Божье, сын мой?

Опять беляк смотрит в упор, не отвертеться. Ну, так ещё получи.

– Надзиратель был, сэр, он много о боге говорил. Когда у него запой начинался.

– А другие…?

– Они не пили, сэр, – и уточняет: – Не так много пили.

Беляк качает головой.

– Жаль, конечно, что слово Божье ты слышал из осквернённых уст. Но… надежда и любовь – сила Господня. Приходите оба завтра вечером, и слово Господне коснётся сердец ваших.

– Куда? – спрашивает Андрей. – Завтра мы далеко будем.

– Я буду с вами, дети мои. Благословение Божье на вас и на стаде вашем.

С этими словами беляк наконец встаёт и уходит. Андрей озадаченно смотрит ему вслед и спрашивает у позволившего себе захохотать Фредди.

– Он что, псих?

– Да нет, – Фредди вытирает выступившие слёзы и закуривает. – Священник. Ходит и в церковь свою зовёт. Мне уже говорили о нём. Так-то он безвредный. Вздумал пастухам проповедовать.

– А зачем? – не унимается Андрей.

– Да из-за заварухи в церковь не ходит никто, – объясняет Фредди. – Ну, денег у них и нет. Вот сходите завтра, послушаете проповедь и дадите на церковь. Кто сколько может.

– А ты ему давал?

– Да собрали