Руки Геракла - Фред Саберхаген

– Меня там не любят, и мое появление может вызвать очередное тяжелое столкновение с Аидом, чего нам сейчас никак нельзя допустить. Но мы встретимся, Геракл, как только ты выйдешь из царства мертвых – если сможешь.

Проснулся я, стеная и чихая от сухой пыли, на которой спал. Сначала я не мог понять, кто я и где, затем все вспомнил.

Когда я еще не совсем проснулся, мне показалось, что я слышу далекий собачий лай. Я подумал – вдруг тот вход, по которому я иду в Аид, как раз тот, который стережет Кербер? Или это просто сказки?

Проснувшись окончательно, я уже не слышал никакого лая. Ощупью найдя во мраке палицу, я положил ее на плечо и пошел дальше.

Дальнейший спуск занял, как мне показалось, много часов. Там, где тьма сгущалась, я шел на ощупь, проверяя дорогу перед собой с помощью палицы. Иногда склон был настолько крут, что мне приходилось опираться на нее, как на посох, и другой рукой хвататься за выступы скалы. Хотя темнота все никак не рассеивалась, назвать ее непроглядной было нельзя. Мучительный спуск вдоль журчащего ручья, наконец, закончился. Тропа пошла ровнее, и узкие стены разошлись. Чем ниже я спускался, тем теплее и в то же время смраднее и тяжелее становился воздух.

По дороге у меня было много времени подумать о том месте, куда я иду, и о том, что я там буду делать. Я вспомнил одну старинную историю, которую заставил меня вызубрить наизусть один мой наставник. В ней говорилось о неизмеримо глубокой пещере, вход в которую спрятан в темном лесу на берегу черного озера. В том лесу нет птиц, поскольку от озера поднимается ядовитый воздух, и название того озера – Аверн, то есть «лишенное птиц».

Сейчас, когда я спускался все ниже, смрад, от которого сначала просто ноздри закладывало, начал ослабевать, или, как бывает со всеми дурными запахами, я просто притерпелся и перестал его замечать.

И тут, к моему величайшему изумлению, я набрел на заброшенную деревушку. Разбросанные домики, очень похожие на те, что я привык видеть дома. Трудно было представить, какие тут могут быть поля для возделывания, какие злаки растут. Однако я не мог отделаться от впечатления, что в этих домах должны жить люди, что как только я отвернусь, они там появятся.

Но я понимал, что здесь все будет не так, как наверху. Теперь я осознал, что я на самом деле попал в царство Аида. Я уже не думал о том, что может со мной случиться. Но мне показалось странным, что я до сих пор не увидел ни единой души – ни человека, ни бога, ни демона.

Я не мог сказать, что у меня над головой – твердь или что иное, но звезд я уже давно не видел.

Тут было до однообразия темно и ничего не росло. И все же мне хватало света, чтобы увидеть, куда я иду. Было понятно, что он откуда-то исходит, но я не понимал откуда. Окружающее так угнетало мой разум и душу, что я не сомневался, что теперь это – навеки. Я мог бы поклясться, что благословенный свет ока Аполлона никогда не проникал в эти серые безжизненные края и вряд ли когда проникнет. Я не просто видел, а даже чувствовал, как нависают надо мной облака и как клочья тумана выползают из голой земли.

Я шел по неприветливой местности. Теперь я думаю, что тогда я еще лелеял слабую надежду – настолько слабую, что даже не смел самому себе в этом признаться, – что все же сумею спасти жену и ребенка, иначе я просто сошел бы с ума от ужаса, оказавшись здесь. Ни любопытство, ни мысль о сокровищах, ни даже бешеный гнев не заставили бы меня идти дальше.

Где-то позади меня поток, по которому я шел в Подземный мир, свернул в скалы и исчез. Но сейчас где-то впереди снова была вода. Я чувствовал ее запах. Такой же запах, как исходит от природного глубокого колодца, – не слишком дурной, но и не притягательно чистый. Наверное, нужно действительно сильно страдать от жажды, чтобы пить из такого.

С каждым шагом я был все сильнее уверен в том, что иду верным путем. Я заметил тропу в фут шириной, которая была словно желоб, выбитый в камне ногами бесчисленных мертвецов, спускавшихся сюда. Но поблизости все равно никого не было.

Откуда-то спереди я услышал бормотание, голоса временами повышались, словно два-три человека сошлись в жестоком споре. Вскоре я вышел из узкого прохода в обширную мрачную пещеру. Примерно в сотне ярдов впереди я увидел смутные тени – мне показалось, что какие-то люди стоят на берегу у длинной ладьи, покачивающейся в мелкой темной воде почти у самых их ног.

По-моему, все в мире помнят из услышанных в детстве историй, что умерших перевозит в царство мертвых через реку Стикс в своей ладье Харон. Потому я с первого взгляда понял, кто это. С тех пор, как я встретился с гидрой, я стал куда сильнее верить в легенды.

Подойдя еще ближе, я сумел получше разглядеть перевозчика и тех, кто стоял на берегу. Это был высохший старик в темных лохмотьях. По лицу его и рукам я увидел, что он невероятно стар, однако он так размахивал руками, что становилось понятно – до дряхлости ему далеко. Его ладья была так же темна, как и вода, в которой она качалась. С первого взгляда мне показалось, что она около тридцати футов длиной, хотя потом я увидел, что она поменьше. Сейчас он стоял в ладье один, на корме, откуда ему легко было управлять ладьей с помощью шеста.

Думаю, я мог бы перейти реку вброд или переплыть, какая бы опасность ни таилась в темной воде, но я предпочел уговорить Харона, а не делать вид, что бегу от него. Я словно искал препятствий только для того, чтобы радостно прорваться сквозь них.

К тому времени мои глаза уже привыкли к постоянной темноте. Стикс был широкой, мрачной, медленной рекой. Противоположный берег терялся в клубящейся тьме. То и дело на поверхность воды из глубины поднимались пузырьки воздуха.

Стоявшие на берегу и спорившие с перевозчиком темные фигуры было трудно рассмотреть в подробностях, даже когда я подошел к ним близко. Наверное, это были тени пяти или шести людей, которые только что прибыли сюда, как и я. Я не раздумывая решил, что они, в отличие от меня, мертвые, и сейчас им, как и всем мертвым, предстоит переправа на тот берег.

Но когда я подошел совсем близко, я увидел, что двое или трое из них еще ровно, заметно дышат, а один даже задыхается от ужаса и усталости, – значит, они ничуть не мертвее меня, по крайней мере, не окончательно мертвы. Я вспомнил о странном состоянии царицы Алкесты в объятиях Таната.

Большинство легенд сходились в том, что там, где я сейчас находился, только что прибывшие души должны договориться с перевозчиком о плате за перевоз на другую сторону реки. Действительно, сейчас один из них визгливо требовал, чтобы его перевезли бесплатно.

Один из его спутников пытался успокоить спорщика, которого, как оказалось, звали Мениппом. Я растолкал остальных, стоявших рядом со спорщиком, и принял участие в разговоре с Хароном, несмотря на то что этот самый Менипп возмущенно уставился на меня, как только я открыл рот в его защиту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});