Черное Солнце. За что убивают Учителей (СИ) - Корнева Наталья Сергеевна

Элиар ощутимо напрягся. Хоть Учитель и ясно дал понять, что не желает возвращаться к этой теме, нужно честно объявить о своем решении. Всё должно быть прояснено до конца.

— Я буду всегда служить Ром-Белиату, — виновато выдавил он. — Но все же не отступлюсь и не позволю моему народу исчезнуть…

Режущее движение, резкий звук с присвистом. Пощечина! Как и много лет назад, кочевник вновь не удержался на ногах и, вспыхнув от унижения, замолк.

— Ты совсем обезумел, звереныш! — мрачной тенью Учитель навис над сгорбившимся, даже не пытающимся подняться учеником. — Мои слова так мало значат для тебя? Как смеешь ты вести себя подобным образом? После всех своих дерзостей показываешься мне на глаза и снова перечишь мне. Один раз я уже простил тебя, простил и Степных Волков. Каков же результат? Начата война, в которой погибнет много Совершенных. Такое прощать нельзя.

— Неужели ничто на свете не может смягчить вас? — едва слышно спросил Элиар. — Неужели вы совсем не сопереживаете убитым?

— Убитым уже не помочь, а сопереживание есть медленное самоубийство, — без жалости отрезал Красный Феникс и отвернулся. — Слабые всегда будут страдать от силы. Таков мир.

Элиар вздрогнул от этих бездушных слов. Насильно лишенный отцовской и братской любви он так долго пытался обрести ее в Учителе, но всё напрасно: сердце Учителя — меньше кончика иглы! Надменный выходец из Лианора физически не способен испытывать сочувствие. Учитель всегда плевал на таких, как он, неполноценных, всегда оставался глух к их несчастьям.

Невозможно любить столь высокомерного, жестокого и порочного человека! Учитель не заслуживает его преданности — для него он всегда останется только забавным зверенышем, способным рабом-полукровкой. Своими руками Элиару захотелось сейчас же задушить наставника, но, увы, он был бессилен сделать это.

— Слабые страдают не от самой силы, а от равнодушия тех, кто ею обладает! — хрипло пробормотал кочевник, более не сдерживая свой гнев.

— У меня нет прав на мягкосердечие, как и у тебя, — тоном, не терпящим возражений, продолжил Красный Феникс, которого ему удалось-таки всерьез вывести из себя. — Ты отрекся от человеческих чувств, став жрецом, тем паче — великим жрецом. Мы смотрим на жизнь другими глазами. Неужели ты до сих пор не понял? У нас другие принципы, другие цели и ценности. Мы не люди, мы иные — выше и больше людей. Наш кругозор широк, а знания о мире грандиозны. Смысл нашего пребывания здесь — вершить историю. Отдельные человеческие жизни и даже целые народы не имеют значения для истории. Многие империи расцвели, угасли и сгинули в небытие, с тех пор как я появился на свет. Это закономерный ход времени, которое всё обращает в пыль, всё перетирает на своих жерновах. Пока ты не в состоянии вместить этого, но просто поверь мне: время Степных Волков прошло. Они стали пылью. Я запрещаю тебе еще хотя бы раз заикнуться о них. Только один народ заслуживает, чтобы пестовать и беречь его, — это народ Совершенных, потомков небожителей Надмирья. Разговор окончен. Ты слышал меня, Элиар?

Обычно шелковый голос Учителя на сей раз был напряжен, натянут, словно кнут, с угрозой щелкающий в воздухе. Хлесткие удары этого кнута рассекали его по-детски жалкое оправдательное лепетание. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать, не дать возможности холодному голосу проникать внутрь и ранить его снова и снова. Хотелось как-то защитить себя, но — никогда, никогда прежде не бывал он так остро беззащитен и уязвим. Учитель больше не смотрел в его сторону и не пытался ударить: ученик стал бесплотной тенью, призраком. Даже меньше того — засохшим листком клёна, раздавленным и случайно налипшим на подошву сапога. Он не заслуживал внимания. Не заслуживал того, чтобы вообще находиться рядом.

— Да, Учитель, — с горечью ответил Элиар, и непривычно тихий голос вдруг остановил свистящий кнут на лету. — Теперь я своими глазами вижу, что вы умеете быть жестоким.

Какая-то эмоция вспыхнула в ясных глазах Учителя — и померкла, как не бывало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Только когда это необходимо, — так же тихо подтвердил он и повторил: — Только когда это необходимо.

Совершенный вздохнул и хотел было возложить ладонь на склоненную голову воспитанника. Но Элиара неожиданно передернуло от этого излюбленного наставником жеста власти: снисходительное покровительственное прикосновение оказалось последней каплей. Он устал подчиняться. Он не имел больше сил примиряться, молчать и терпеть, наступая на горло самому себе. Наверное, потери озлобили его. Без дела скитаясь по всему Материку как тень, тщетно пытаясь справиться с болью утраты, с мыслью о том, что больше никуда нельзя вернуться, он будто изменился. Странное чувство назревало, наливалось внутри последние недели или даже месяцы… нет, все эти последние годы, что он жил не своей жизнью, был не собою… подспудно прибывало, как вода, и — перелилось через край, ожесточив сердце.

Под влиянием этого чувства Красный Волк вскочил и, с силой схватив руку наставника, отбросил ее в сторону, как отвратительную змею.

Глава 32

Феникс танцует с драконом. Часть 2

Глава 32. Феникс танцует с драконом. Часть 2

Эпоха Красного Солнца. Год 281. Сезон холодных рос

Клёны и плющ меняют цвет

Ром-Белиат. Павильон Красных Клёнов

*черной тушью*

В глазах Учителя отразилось изумление, а уже в следующий миг прямые брови сошлись на переносице, как два клинка.

— Как смеешь… ты!.. — Первородный осекся, задохнувшись от поднявшегося к самому горлу гнева. — Как смеешь ты, неблагодарный звереныш, пренебрегать моею милостью? Лишившись ее, ты вернешься туда, откуда я тебя взял!

Что он наделал… вот-вот непререкаемая воля Учителя снова завяжет его узлом, призвав власть печати. Но в этот раз, упрямо стиснув зубы и выпрямившись во весь рост, Элиар решил не поддаваться. Что-то разгоралось в груди, что-то горячее, мучительное, неясное. Нет, ни за что! Пусть наставник сломает его, но больше не согнет. Лучше умереть на месте от дикой боли, чем продолжать унизительное, рабское существование недочеловека!

В голове закрутились нахлынувшие вдруг воспоминания: большая печать контроля, наложенная на Аверия, которую он будто бы накладывал сам, смотря из глаз Учителя. В тот момент Элиар не ухватил всех нюансов этого тонкого ментального ограничения, но не так давно имел возможность в полной мере испытать его на себе, когда Красный Феникс призывал силу Запертого Солнца против своего ученика. Теперь всё встало на свои места. Теперь он мог понимать, что происходит, и, самое главное, мог сопротивляться.

Сам потрясенный силой своего сопротивления, Красный Волк не отводил взгляда от лица наставника, искаженного не свойственной ему яростью. Прочные нити духовных связей, проходящих прямо сквозь их сердца, натянулись, натянулись сильнее и…

И — в момент наивысшего напряжения лопнули!

Большая печать контроля и повиновения была повреждена. Алое солнце Учителя на горле начало обильно кровоточить, будто вырванное с корнем.

Элиар задышал полной грудью. О, как давно мечтал он выцарапать это проклятое паучье солнце! Стереть позорное клеймо, говорящее о вечной принадлежности его светлости мессиру Элирию Лестеру Лару! Конечно, сам материальный отпечаток, выжженный каленым железом, никуда не делся, но сакральные нити оказались разорваны: в то роковое мгновение духовная связь Учителя и ученика была уничтожена навсегда.

Как же больно. С трудом разлепив веки, бешеным взором Элиар обвел окрестности, не сразу сообразив, что именно произошло. От разрушения созданной им печати, Учителя мощно ударило отдачей, отшвырнуло на десяток шагов и хорошенько припечатало о ствол одного из кленов. Словно туго скрученная пружина распрямилась и с силой отбросила того, кто сжимал ее долгие годы. Пустым взглядом Красный Феникс Лианора глядел прямо перед собой, из губ его вязко сочилась пурпуровая кровь, похожая на виноградное вино. От сотрясения строгая прическа распалась, черно-серебряные пряди в беспорядке рассыпались по плечам, делая Учителя таким уязвимым, таким беззащитным на вид. Они словно бы поменялись местами, и ситуация перевернулась с ног на голову, став совершенно дикой, невозможной.