Призыв мёртвых - Джеймс Барклай

Роберто покачал головой.

— Будущее, вот оно, лежит здесь. И оно умирает. Он умирает. Прости, Адранис.

Дахнишев схватил лицо Роберто в ладони и повернул к себе, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Я не хочу этого слышать, Роберто! И не допущу, чтобы это слышали мои легионеры. Ты нужен нам! Не впадай в уныние. Тем более сейчас. Прежде ты никогда не опускал рук, и я скорее умру, чем допущу, чтобы ты сдался на сей раз. Ты понял меня?

— А кто ты такой? Мой отец? Чего ради ты взялся поучать меня, как вести себя и что чувствовать?

Дахнишев кивнул и отстранился. Он встал, пересек палатку и стал возиться со своими инструментами, звякая ими и раскладывая в кожаные футляры, предназначенные для подъема.

— Извини, Дахнишев. Это произошло нечаянно. Прости меня.

— Пришло время исполнить то, ради чего ты здесь, Роберто, — сказал Дахнишев внезапно охрипшим голосом — Питье, которое ты дал ему, остановит его сердце. Твердо решил сделать это лично? Не поручить кому-то другому?

— Это было бы окончательным предательством, правда? Он мой брат.

Старый хирург кивнул.

— Я буду снаружи.

Роберто проводил его взглядом и повернулся.

— Вот мы и остались вдвоем, братишка. — Слезы безудержно заструились по его щекам. Он сунул руку под рубашку Адраниса, чтобы пощупать сердечный ритм. Сердце еще билось, слабо и неровно. — И почему тебе было суждено погибнуть, Адранис? Это я должен был первым совершить путешествие в объятия Бога. И ждать тебя там, чтобы встретить лишь через долгие годы. Почему Всеведущий призвал тебя первым?

Сердце Адраниса остановилось. Роберто приподнял его тело и прижал к себе, рыдая в плечо.

— До свидания, брат. Весь Конкорд будет оплакивать тебя, но ничье горе не сравнится с моим.

Казалось, Роберто прижимал его к себе целую вечность. Тело еще оставалось теплым, ощущалось как живое, и тем страшнее и постыднее казалось то, что предстояло сделать. С сокрушенным сердцем он опустил Адраниса на койку и отступил. На полу рядом с досками, которые предстояло подложить под шею и колени Адраниса, лежал топор.

Роберто наклонился, поднял деревянные плашки, подсунул одну под шею, другую под ноги и уставился на топор. Рот наполнила горькая желчь.

— Клянусь именем Дел Аглиос, — прошептал он, — ты заплатишь за это, Гориан Вестфаллен. За это и за все, что ты совершил.

Роберто опустился на колени, поцеловал лезвие топора, помолился о его остроте и, взяв рукоять обеими руками, встал, нетвердо держась на ногах, и в последний раз обратился к брату.

— Прости меня.

Резкий взмах — и топор обрушился вниз.

* * *

Дина Келл, как и многие другие на том поле смерти, в которое превратилась недавняя лекарская площадка, слышала рыдания Роберто. Он был не одинок в своем отчаянии, и ей в какой-то мере даже хотелось, чтобы весь этот кошмар дошел до слуха цардитов. Давние враги, они все же воины и люди, так неужели их могла радовать та невообразимая жуть, которая творилась на поле боя?

Отчасти она жалела о том, что они не бежали еще до рассвета, но скорее сердцем, поскольку умом понимала: не было никакого другого возможного решения, кроме как остаться со своими ранеными и попытаться организовать отход. И хотя Нунан сделал все, что в его силах, в глазах солдат ему никогда не оправдаться. Немыслимые жертвы, расчлененные тела, сброшенные в общую могилу, — ни на что другое не оказалось ни времени, ни сил. Ярость Юлия Бариаса превосходила все мыслимые пределы, однако глас ордена добровольно вызвался остаться с теми, кто будет прикрывать отход.

Еще не рассвело, но тьма уже редела, а значит, цардиты могли в любой момент увидеть их отход и устремиться в атаку. Ну что ж, на старых позициях они не застанут ни единого Когтя. Как только в ночи запылали маскирующие отступление костры, легион отошел назад.

Возможно, шансов на успешный прорыв было бы больше именно ночью, но тогда меньше народу удалось бы увести наверх, и множество погибло бы от рук цардитов, то есть перешло под власть Гориана. Впрочем, эта ужасная участь все равно ожидала многих, и ей, Нунану и Дел Аглиосу придется до конца дней жить с этим бременем на сердце.

План состоял в том, чтобы провести конную атаку вниз по склону и по дороге, прямо на позиции цардитов. Нападения они не ждут, так что прорваться, скорее всего, удастся. Беспокоило Келл не это, а то, что будет потом. Их ждет отступление, скорее даже бегство по направлению к Эсторру, а по пятам за ними будет гнаться шеститысячная, опьяненная победой и полная охотничьего азарта армия. И от этой погони ей придется уводить в лучшем случае несколько сотен надломленных поражением, павших духом, близких к отчаянию людей.

Если что-то и будет придавать им сил, так это страх, худший, чем страх смерти, — опасность превратиться в ходячих мертвецов. И они, конечно, будут двигаться быстрее, чем эти мертвецы. Беда лишь в том, что мертвецы, как предполагал Роберто, не нуждаются ни в сне, ни в отдыхе. Ей хотелось бы надеяться, что он ошибается, но Келл не имела привычки утешаться самообманом.

Роберто вышел из шатра, в серую предрассветную мглу и в объятия Дахнишева. Она увидела, как хирург что-то говорит ему, а Роберто качает головой. Потом Дахнишев кивнул двум триариям, они скрылись в шатре и появились уже с носилками, на которых под промокшим от крови одеялом лежало тело Адраниса. Роберто коснулся его, положил сверху кинжал в ножнах, и триарии направились к могиле.

Чувствуя необходимость поддержать друга, Келл подошла ближе. Посол и хирург молча стояли бок о бок. Глаза Роберто были влажными, но смотрел он не на могилу, а в сторону крепости.

— Там темно, — промолвил Роберто, прежде чем она заговорила, — Странно, ни света в бойницах, ни костров. Очень странно.

Его голос звучал ровно, даже в час величайшей скорби он не переставал думать о текущей ситуации.

— Может быть, у нас хватит времени, чтобы увести наших людей, — предположила Келл.

Роберто посмотрел на нее так, будто увидел в первый раз.

— Мы не можем позволить себе такой надежды, — возразил он, — И ты должна быть возле лошади, со своей кавалерией. Рассвет близок. Мы должны вывести как можно больше людей, и это во многом будет зависеть от тебя. Ты готова?

— Да, посол. Я просто хочу дождаться, когда вы с Павлом отправитесь наверх.

— Но нам-то как раз придется дождаться начала цардитской атаки. — Роберто даже выдавил на лице некое подобие улыбки. — В конце концов, капитан — это последний человек, который покидает тонущее судно.

— Капитан здесь Павел, и последним отходить по тропе будет именно он. Но ты наследник Адвокатуры, и мы несем ответственность за твою безопасность.

— Вот и я пытался сказать тебе то же самое, — поддержал ее Дахнишев.

— Итак, я почтительно прошу тебя пройти к тропе сейчас, — настаивала Келл. — Пока ты этого не сделаешь, я не могу вернуться к моей лошади.

— Ладно. Ладно. Еще одно, Дина. Повторим весь план, хоть ты, конечно, все помнишь. Все триарии устремятся в прорыв следом за тобой, и каждый из них знает, что его ждет. Не дай втянуть себя в долгую схватку, не пытайся выиграть время для ухода большего числа пехотинцев. Помни, ты и твоя конница жизненно важны для Конкорда. Только вы способны быстро доставить в Эсторр нужные сведения, а сведения эти сейчас стоят больше, чем все монеты в сундуках казначея.

— Я все помню.

Топот последних легионеров, выходивших на позицию, неожиданно заглушил грохот. Келл непроизвольно вскинула глаза, но небо оставалось ясным. Роберто, тоже услышавший этот звук, обратил взор вниз по склону. Она тоже посмотрела в ту сторону, и ей показалось, что оттуда доносятся голоса. Крики.

Келл напряглась.

— Они приближаются, — выдохнула она и повысила голос до привычного приказного тона. — Шевелись, Когти! По местам! Помните свои приказы. Живо, живо!

Легионеры сорвались с места. Между тем некоторые солдаты вместе со служителями ордена еще засыпали землей братскую могилу. Юлий Бариас на удивление был все еще там, призывая на убиенных благословение Всеведущего. У начала коварной, крутой тропы поплотнее сгрудились последние счастливцы, время везения которых стремительно заканчивалось.

— Роберто, отправляйся наверх, — попросила Келл. — Иди или не успеешь.

Но Роберто не слышал ее. Даже его глубокая скорбь отступила на второй план перед озабоченностью опытного командира, нутром почуявшего: что-то не так. Он шарил взглядом по лесистому склону, уже тронутому первыми рассветными лучами, и, хотя видел перед собой лишь классическую красоту утра генастро, встревоженно хмурился.

— Что-то не так, — пробормотал он. — Дахнишев, уводи своих, немедленно!

— Роберто…

— Не рассуждай!

Дахнишев дернулся, быстро заглянул в глаза Роберто и отдал лекарям приказ двигаться. Роберто прикусил губу.