Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С последним словом заклинания судорожно взвизгнул дверной засов, и внешний мир снова ожил. Находящийся в пентаграмме человек вознес благодарность всем причастным и, ожидая скорого чуда, медленно, насколько позволяли повреждения, повернулся к дверям.
Но чуда не произошло. Послышавшиеся из дверного проема отвратительно-каркающий смех и ругань развеяли последние иллюзии Бывшего Шарфюрера. Должно быть, что-то пошло не так, что-то не сработало или же он просто повредился в уме и производил все свои действия за гранью сумасшествия, не выдержав тягот своего нового социального положения. Глянув на пол, он с ужасом убедился, что так оно и было, ибо пентаграмма исчезла. Вернее, ему стало ясно, что каббалистический символ, якобы начертанный им на полу камеры смертников, был лишь плодом его воображения, как и вся его жизнь, наверняка лишь привидевшаяся ему и не стоящая ни пфеннига.
Осознав все это, Бывший Шарфюрер просто заплакал. Не от страха или боли, но от разящей безысходности. Так плачут дети над еще теплым трупом любимой собаки, случайно сунувшей свою глупую морду в лисий капкан, так плачет барышня, чьи потуги охмурить кого побогаче стали известны ее «надежному» жениху, и так плачет ветер в каминной трубе в ночь после Рождества – глупо и непродуктивно, ибо все уже позади…
Приблизившись, человек в кителе с зелеными погонами с оттяжкой и удовольствием ударил его плетью по лицу, потом еще и еще раз, сдабривая каждый удар однотипными ругательствами на непонятном ему языке, затем принялся пинать заключенного, словно тот был его кровный враг и, наконец, устав и сделав вывод, что смерть пришла, приказал тащить труп известным маршрутом, чтобы черным дымом отправить на небо.
Там же, наши дни
Что за интерес бродить по этому пустому полю? Как бараны, честное слово… Кругом лишь камни, обозначающие места, где, дескать, когда-то были бараки, да мемориальные доски с надписями на каком-то непонятном языке. Должно быть – немецком. Скучно и противно. К тому же, туман кругом такой, что не видно даже лиц друг друга с метрового расстояния. Добавьте сюда еще головную боль от выпитого вчера буржуйского пива (да ну, у нас в К-рске есть и покруче!) да липнущие к ногам позавчерашние носки вкупе с окриками руководителя группы, и станет ясно, как чувствовали себя трое сынов и две дочери самой большой страны, посланные сердобольными родителями в путешествие по «историческим местам», с целью донести до сознания своих чад хоть малую толику чего-то отличного от содержания их каждодневного дискотечно-гашишного времяпрепровождения.
Сегодняшнее самочувствие наших героев объяснялось как нельзя просто: прибыв вчера в Веймар с группой соотечественников, к которой она была привязана, наша пятерка осмотру памятников и посещению музеев предпочла, натурально, собственный маршрут экскурсии, а именно обход окрестных кабаков, бурлящих хваленым немецким пивом и шнапсом, цены на который оказались обескураживающими и поглотили за один вечер добрых две трети валютного запаса, полученного описываемыми «туристами» от родителей на всю поездку. Уже за полночь, проклиная коренную нацию и вообще всех «буржуев», все пятеро уснули в одном гостиничном номере, мало помня, что этому предшествовало. Будучи утром обнаруженными руководителем группы, вчерашние герои соизволили-таки принять участие в запланированной „вылазке“ в бывший концлагерь Бухенвальд, по дороге, правда, несколько оросив салон буржуйского автобуса вонючей рвотой.
Пока ехали, даже курнуть не удалось, и Петро, нервно потрясывая в кармане спичечным коробком с так и не раскрополенным шариком ганджа внутри, мечтал о вечере, когда он пустит по кругу ароматный косяк. Впрочем, в его дорожной сумке есть еще «каша», которой тоже можно недурно закинуться…
Глафире, уже несколько дней числившейся подругой вышеназванного Петра, было, пожалуй, хуже всех. Мало того, что всю недолгую дорогу до бывшего лагеря ее неудержимо спазматически рвало – сначала в пакет из-под сухарей, потом на юбку сидящей рядом Наташки, – так она еще и не помнила, удалось ли ей сохранить хотя бы подобие верности ее новому «официальному» другу, который, слава Богу, этим не интересовался, увлеченный своим раздражением по поводу неудавшегося накура. По крайней мере, ехидных или глумливых взглядов Горилыча или Паштета она не ловила, что позволяло надеяться, что и те не очень-то все помнят и дифференцируют.
Что до Горилыча, то он молча сидел, приняв угрюмый и отрешенный вид, рядом с Петром и делал вид, что никого здесь не знает. Это, впрочем, ничего не значило, потому что так он вел себя всегда, даже на университетских семинарах, что вкупе с колоритным телосложением, давшим ему прозвище, и свернутым на бок носом избавляло Горилыча от излишних расспросов преподавателей. Он не рыгал и не сыпал проклятиями. Просто сидел.
Последнему же члену команды – Паштету – досталось место рядом с каким-то грузным, тяжело дышащим парнишкой лет пятидесяти, на чью потную лысину он с демонстративной брезгливостью поглядывал, натурально забыв о состоянии собственных носков и источаемом ими тонком аромате. Свои спазмы в начале пути над сложенными лодочкой ладошками Паштет, видимо, также в расчет не принимал.
Но теперь дорога позади и компания, чертыхаясь и глумясь над историей, бесцельно бродит в дымчатом молоке тумана. За отсутствием интереса отбившись от основной, ведомой гидом, группы, пятеро студентов одного из сибирских ВУЗов то и дело поглядывали на имеющиеся в мобильниках часы, с нарастающим нетерпением ожидая окончания этого мучения и возвращения в кажущийся теперь таким родным и знакомым Веймар с его пивными и стоящим на улице Шиллера отелем. В теплых недрах гостиницы навязчивое желание Петра, наконец, осуществится. Следующим же привалом на их историческом маршруте должна стать Голландия, предлагающая просто-таки райские условия пребывания и законы, чрезвычайно приятные для поклонников конопли.
Наткнувшись в тумане на трехэтажное здание музея, компания шарахнулась от него, как от рассадника холеры и, мужской своей частью помочившись на бетонный пень с надписью «Block 40», подалась вдоль частично провалившегося внутрь колючепроволочного забора по направлению к главным воротам.
Постепенно интоксикация отступала, давая место нарастающей похмельной дурашливости, смахивающей на легкое слабоумие. Посыпались кажущиеся уместными шутки и реплики, вызывающие взрывы дикого ржания, в свою очередь подстегивающего к новым высказываниям. Не в силах бороться с физиологией, теперь и слабая половина состава вынуждена была на пару минут скрыться в тумане, веселым журчанием выдавая свое местоположение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Жили они долго и счастливо (ЛП) - Шоу Мэтт - Ужасы и Мистика
- Большая книга ужасов – 29 - Ирина Щеглова - Ужасы и Мистика
- Начало Конца. Послание Иуды - Иуда - Космическая фантастика / Психология / Ужасы и Мистика
- В канун Хэллоуина - Маргарита Шелест - Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Домой приведет тебя дьявол - Габино Иглесиас - Ужасы и Мистика
- Команда скелетов - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II - авторов Коллектив - Ужасы и Мистика
- Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II - Альманах - Ужасы и Мистика
- Проснуться - Илья Вячеславович Кудашов - Городская фантастика / Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Дом над прудом - Брайан Ламли - Ужасы и Мистика