Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022) - Василий (Кривошеин)

В Нравственных Словах пр. Симеон много говорит о пути человека к Богу, о долгом пути, в конце которого человек падает истощенным. И тогда Бог, столь желаемый, появляется и вводит его в брачный чертог, где он участвует в мистическом браке. Так, после того, как он встретился с Богом в исполнении заповедей, «когда Тот скрывается от его глаз, приидя в замешательство, он снова начинает путь сначала, бежит сильнее, напряженнее, увереннее. Смотрит вниз, идет сосредоточившись, памятью воспламеняется, вожделением горит, надеждою снова увидеть Того зажигается. И когда, много бежав, сильно устает и не в состоянии достичь (цели), но даже совсем упадет не в силах бежать, тогда видит, за Кем он гнался, и достигает убегающего, и схватывает вожделенного, и становится весь вне мира, и забывает весь мир, сочетается с ангелами, смешивается со светом, вкушает жизнь, сплетается с бессмертием, находится в наслаждении сладости, восходит на третье небо, восхищается в рай, слышит неизреченные глаголы, входит в брачный чертог (νυμφώνα), приходит к брачному ложу (παοτόν), видит жениха, становится участником духовного брака, наполняется мистическою чашею, тельцом упитанным, хлебом живым, питием жизни, непорочным агнцем, умопостигаемой манной, наслаждается всеми теми благами, на которые даже ангельские силы не смеют взглянуть без страха»[1099]. В этом отрывке нас особенно интересует Бог как объект желания человека и единение с Ним в духовном браке. В другом месте пр. Симеон снова возвращается к этой теме, вдохновляясь евангельской притчей и толкуя ее как относящуюся к каждому человеку. «Почему (Христос), — спрашивает он, — не сказал: «Сотворил брак сыну своему», но «браки»?.. потому что в каждом из верующих и сыновей дня тот же брак вечно совершенно так же и неизменно совершается. Как и каким образом? В сверхнепорочном и сверхчистом браке соединяемый с нами, Бог совершает нечто большее, чем наша сила»[1100]. Пр. Симеон говорит также о радостях божественного единения, которые отличаются от земных радостей тем, что не смешаны с печалью. «Жизнь с Богом, и беседа, и созерцание неизреченных Его благ превосходит всякое блаженство и находится выше всякой славы, и счастья, и радости, и отрады… Ибо насколько превосходнее отдыхать на роскошной и мягкой постели, чем лежать на раскаленной сковороде, настолько выше всякой житейской радости и наслаждения бываемая от соития (συνουσίας) с Богом и общения в душе радость и веселие»[1101].

Говоря в Главизнах об умилении, пр. Симеон пишет, что одно из его действий — воспламенять сердце любовью и желанием Бога. «Плач, — говорит он, — двояк по действиям и, как вода, посредством слез тушит всякое пламя страстей и очищает душу от происходящего от них осквернения; но, как огонь, присутствием Святого Духа оживотворяет, и воспламеняет, и возжигает, и согревает сердце, и воспламеняет его к любви (έρωτα) и к вожделению Бога»[1102]. «Эрос» к Богу производится здесь огнем Святого Духа. Эта благодать Святого Духа есть залог мистического единения с Богом: «Благодать Всесвятого Духа дается уневестившимся Христу душам, как задаток. И как без задатка жена не имеет уверенности, что ее соединение с мужем наверное произойдет, так и душа никогда не получает несомненного удостоверения, что она будет вместе с Владыкой ее и Богом жить или таинственно и невыразимо с Ним сочетаться и наслаждаться Его неприступной красотой, если она не получит залога Его благодати и познавательно не приобретет Его в себе»[1103]. В другом месте, говоря о любви, пр. Симеон пишет, что «любовь никогда не останавливается и не падает, но, постоянно устремляясь вперед, к вожделению прибавляет вожделение и к эросу эрос (ερωτι έρωτα)»[1104]. Или о соединении души с Богом, как о соединении человека с женщиной: «Потому что как отделится невеста от жениха или муж от жены, с которой он сочелся единожды? Законодатель, скажи мне, разве не сохранит закона? Сказавший: «И будут двое в одну плоть», как Он не будет Сам с ней всецело Духом? Ибо в муже жена, а в жене муж и душа в Боге, а Бог в душе соединяется и познается во всех святых»[1105].

Наиболее полное развитие учения о мистическом браке, в котором совершается единение человека со Христом, когда Христос всецело в нас и мы в Нем, со всем нашим телом, отождествляемым с Телом Христовым, можно найти в 115-ом Гимне. Язык этого Гимна смущал многих современников пр. Симеона, как и теперь смущает тех, кто болезненно восприимчив к принятому у мистиков способу выражаться[1106]. Итак, пр. Симеон начинает с утверждения физического тождества нашего тела с Телом Христовым. Он понимает это очень реалистично. «Мы становимся членами Христа, а Христос нашими членами, и рука Христос, и нога Христос у меня всежалкого. И рука Христа, и нога Христа я, жалкий! Я движу руку, и весь Христос моя рука, нераздельное мысли Божественное Божество! Движу ногу — и вот, она блистает, как Он. Не говори, что я кощунствую, но приими это и поклонись Христу, делающему тебя таковым!»[1107] — заключает пр. Симеон и прибавляет, что от нашей воли зависит стать членами Христовыми и что наше обожение будет следствием этого: «Потому что если и ты пожелал бы, то будешь Его членом, и таким образом все члены каждого из нас будут членами Христовыми и Христос нашими членами. И все неблагообразные (члены) сделает благообразными, украшая их красотою Божества и славою, и мы станем вместе богами, сопребывающими с Богом, совсем не видящими неблагообразия тела, но всем уподобившиеся всем телом Христу, и каждый наш член будет всем Христом, потому что, ставший во многих, Он остается Единым нераздельным, а каждая часть есть Сам целый Христос»[1108]. В своего рода диалоге, отвечая на возражения, пр. Симеон настаивает, что Христос, восприняв нас целостно, покрывает Своею славою все, что было скрыто и кажется нам постыдным: «…Всячески ты узнал таким образом, что и палец мой Христос, и член (βάλανον). — Ты не устрашился или ты не постыдился? — Но Бог не постыдился стать подобным тебе, а ты стыдишься быть подобным Ему? — Я не стыжусь стать подобным Ему, но когда ты называешь Его подобным неблагообразному члену, я подумал, что ты высказал кощунство. — Следовательно, ты плохо подумал, ибо они не безобразны! Они ведь скрытые члены Христа, потому что они покрываются, и в этом отношении они более почитаемы, чем другие, как всеми невидимые скрытые члены Скрытого, от Кого дается семя в Божественном соитии (έν συνουσία θεία) Божественное, страшно образованное в Божественном образе, ибо это весь Бог от всего Самого Божества, Кто соединяется с нами. О страшное таинство! И действительно совершается брак, неизреченный и божественный, Он смешивается с каждым и, снова скажу это с удовольствием, каждый соединяется с Владыкой»[1109]. Пр. Симеон вновь возвращается к теме мистического брака, в котором человек всецело соединяется со Христом: «Ибо Он становится женихом — ты слышишь? — ежедневно, и невестами души всех, с кем Творец соединяется, и с Ним в свою очередь они, и совершается брак духовно, боголепное смешение с Ним. Он совсем не растлевает, да не будет! но если и растленных возьмет и соединится с ними, сразу делает нетленными, и они видят то, что было ранее осквернено тлением, святым, нетленным, совсем зажившим. Они славят милостивого, вожделеют прекрасного и к Его целой любви все прилепляются, вернее же, как мы сказали, принявши святое семя, приобретают внутри себя всего Бога, принявшего образ»[1110]. Наше затемнение не позволяет нам понять Его тайны: «Итак, если ты одет в срамоту плоти и не обнажил ум, не снял одежды души, не имел силы видеть свет, (сам) покрытый тьмою, то что я тебе смогу сделать, страшные (тайны) как я тебе покажу, как введу, увы, в дом Давидов?»[1111]

Тема мистического брака, брачные образы вообще не чужды святоотеческому православному преданию. Духовные писатели, св. Григорий Нисский, Дионисий Ареопагит, пр. Иоанн Лествичник, если ограничиться этими именами, пользуются подобными образами, когда пишут о единении человека с Богом[1112]. Пр. Симеон Новый Богослов говорит приблизительно то же самое, но отличается, однако, смелостью и несколько грубоватым реализмом описаний, заимствованных у физической любви и физиологии человеческого тела. Но ему прежде всего важно показать полноту воплощения Слова, восприявшего всю человеческую природу, человеческое тело со всеми его органами, следовательно. Здесь он особенно отличается от таких духовных писателей, как св. Григорий Нисский, который не отрицал, конечно, полноты воплощения, но для которого сексуальность не была принадлежностью человеческой природы, как она была замыслена Богом от начала, в Его первоначальном плане создания человека, но введена в него в предвидении падения, чтобы человеческий род, утратив бессмертие, не угас, но сохранился путем деторождения. Пр. Симеон не рассматривает эти вопросы, но считает, что все человеческое тело, со всеми его членами, славное с самого начала, как созданное Богом, должно быть преобразовано и таинственным образом соединено со Христом, вместе с душой, невестою Христовой. Что же касается до его учения о духовном браке, того, что он говорит о желании красоты Божией, все это, противопоставляемое чувственности и понимаемое духовно, показывает, что духовность пр. Симеона не может быть сведена к абстрактному интеллектуальному созерцанию. Его пламенное желание Бога, его эрос всегда обращен к одному Богу, ко Христу, никогда к людям или к чему-либо созданному. В этом смысле эрос отличается от любви, хотя терминология пр. Симеона не постоянна в этом отношении.