Раненый город - Иван Днестрянский

— Ну, как? — спрашивает взводный.

— На зушку вид недурственный. Первым же снарядом собьем, — отзывается Колос. — А вот на «Дружбу»… Но и так могу сказать, надо будет подковырнуть вон там. И остатки простенка выровнять. Места тогда хватит. Довернуть влево можно. Хватит ли понижения? А, Ешка?!

— Колос, я же тебе не калькулятор! В таблицах надо смотреть. Какая здесь высота? А расстояние?

— Расстояние и высоту, — вмешивается Серж, — я тебе лично отмеряю. Если надо, с рулеткой поползу!

— Ладненько, — округляет глаза Колос. — Вы пока готовьтесь, и мы тоже. Если что, вместо кино лупанем по «шестерке». Она тоже очень нормальненько, хорошо так видна… Ешка!

— Ну чего тебе еще?

— Надо хотя бы пяток фугеров!

— Я-то здесь при чем?! Долбическая Сила пусть роняет зад в шаланду и везет!

— А у нас нет?

— Не-а! Только две штуки. Остальные все подкалиберные.

— Почему?! Я когда сказал…

— Я, что ли, виноват? Это четырнадцатая армия дурацкая такие снаряды держала на складах! Поищем…

Такая небогатая у нас война. Все говорят, на армейских складах в Приднестровье полно боеприпасов старых образцов. Часто встречаются мины и гранаты с клеймами сороковых годов, а пятидесятых — так это правило.

— Вы уж поищите, а мы будем готовы без проволочек, на следующую ночь!

— Ладненько! Только людей надо будет много. Кое-что с орудия мы, конечно, снимем, но будет тяжело…

Спускаемся. По дороге Колос вновь озабоченно качает головой.

— Эх, была бы у нас Д-30 — не проблема, а с ЗИСом мы намучаемся…

Смешки. Взводный фыркает:

— Ты, рабовладелец! В самом деле, заставил бы моих людей тащить наверх Д-30?[51]

Колос на общее оживление не реагирует, думая о своем.

— Как обеспечите скрытность? — спрашивает.

— Вкатим пушку в дом, там будут лады. На каждом этаже лестницы загородим стенкой. Никто не услышит и не увидит ни в какую оптику! — продолжает ковать железо, пока горячо, Али-Паша. — Эдик! Живо, все, кто сменился, собирайте доски и кирпичи!

Ну и тяжеленькая из такой «воздушной» идеи вновь вышла работа! Комод-два отхватил себе самую опасную, зато самую легкую ее часть — промеры. Негры вроде меня таскают доски и кирпичи. Их нужно много. Больше, чем поначалу казалось, потому что лишь на первом этаже достаточно ширмы, а на остальных надо укладывать надежно, чтобы перегородки защитили, а не завалились от случайно залетевшей пули. А этого дерьма даже ночью может прилететь, хоть отбавляй. К вечеру стройматериалы собраны и сквозные коридоры перегорожены. Серж и Жорж промерили дистанции и рассчитали углы с таким рвением, что за этой работой их даже разок обстреляли. Теперь отдыхать перед бурлацкой ночью. Добравшись в нашу комнату отдыха, заваливаюсь на кровать и моментально засыпаю.

65

— Подъем!!!

С недосыпу нет мыслей о предстоящем. Минуты две уходит на то, чтобы очухаться и понять, где я. Кое-как включается соображалка. Обтираю грязным платком лицо, зачем-то скатываю остатки грязи с рук и тянусь следом за ушедшими вперед. Руки-ноги болят и ноют.

В соседнем дворе стоит грузовик, от которого уже отцеплена пушка. Хватаемся за щит и станины. Пошла, родимая! Неожиданно легко катим и на очередной хват затаскиваем орудие по деревянным мосткам в черный ход. Чтобы оно туда прошло, днем мы сорвали ограждение лестницы, выломали косяки дверей и выбили из стены часть камней, расширяя проем. Ну и делали же двери в женских общагах — с игольное ушко, чтобы кобелирующие личности к девкам не лазили. А нам с пушкой надо влезть…

На первом этаже отдых, пока артиллеристы готовят орудие к подъему, снимают прицел. Ну, пора! На лестничной клетке — мучения. Почти сразу становится ясно, что колеса, на которые поначалу рассчитывали, только мешают. Их приходится снять. Все равно остается огромная тяжесть. И нет лебедки. Только снятый где-то колодезный ворот на распорах из массивного уголка, заготовленные из обрубков тех же уголков рычаги, веревки, тряпки вместо рукавиц… Далеко в стороне началась движуха с перестрелкой для отвода глаз. Хорошо шумят. На это у нас горазды…

Второй этаж… Третий… Уже дважды по нашему дому стреляли, пока пронесло… Лица и тела заливает пот, давно снята одежда. Заклинив пушку на площадке между этажами, отдыхаем. Последний рывок. И мы сделали это! Теперь ставить на колеса, собирать орудие. Это другие… В изнеможении сажусь на пол.

Засланный на восточный берег Долбическая Сила привез ящик, шесть штук, осколочно-фугасных снарядов. Колос млеет, что, если потратит четыре, у него останется тоже четыре, а не как раньше — всего два. И вот пушка собрана. Разбираем защитную стенку. По цепочке тихо плывут в стороны обломки и кирпичи. Подходит к концу короткая летняя ночь. Стихает стрельба. Полицаи с волонтерами оставили в покое дом, утомились, хлестая очередями по дворам, откуда слышались непонятные звуки.

Сереет небо. Вот-вот батальон начнет ложную атаку на «Дружбу». Тут будет наш выход на сцену. Надо сразу сбить зенитку и быть уверенными, что под наш огонь сбежится как можно больше мулей. Все рассчитано наперед. Где станет орудие, как раскинуть станины, как быстро повернуть его влево и вниз. Все помехи убраны, понижения ствола для стрельбы по кинотеатру должно хватить. Шушукаемся, что делать после того, как уберем с крыши зенитку: сразу стрелять по «Дружбе» или сначала врезать по общаге на Кавриаго? Там у опоновцев пулеметы, и они могут попортить нам крови… Колос и Ешкин Свет возражают: снарядов мало и долго находиться в торце дома опасно. Как только мы обнаружим себя, румыны передвинут свою противотанковую пушку с улицы Кавриаго, через несколько минут ударят по нам. В итоге решаем: с «шестеркой» долго не связываться, дать туда один выстрел, чтобы сидели смирно, и сразу огонь по «Дружбе». Потом пушку в охапку — и в глубину дома, пока не разбили.

Настала вдруг такая тишь, что это кажется подозрительным. Когда не надо, чтобы мули стреляли, они тут как тут, палят во все стволы. А как нужно знать, где они и сколько их, как назло, ни гу-гу. Резко хлопают позади минометы. Фить-фить-фить-тр-рах! Мины обрушиваются за щербатый кинотеатр и вокруг укреппункта националов на Кавриаго. Да-да-да-да — вступает в дело крупнокалиберный пулемет. И в ответ: та-та-та! Дум-м!!!

— Давай!!!

Буквально подбрасываем пушку к пролому. Лишние тут же отбегают. Становимся в цепь. Готовлюсь подавать снаряды, которые позади меня из ящика достает Волынец. Ешкин Свет, сгорбившись, припал к прицелу.

— Заряжай! — орет Колос.

Подхватываю поданный Волынцом снаряд и сую его в огромные лапы Долбической Силы. Лязгают механизмы затвора.

— Огонь!

Оглушительно бахает. Орудие дергается назад. Бросаю взгляд на крышу напротив. Там нет уже каре мешков и балок. Они разлетаются в воздухе, и земляными вихрями, вырвавшимися из распоротой мешковины, цветет взрыв. Вражеская зенитка подлетает вверх и падает на край крыши. Свалится или нет?! Нет времени смотреть. Жестяным стуком отзывается под ногами выброшенная из затвора гильза.

— Снаряд!

Наконечник уже тычется мне в бедро. Хватаю снаряд и с разворота подаю его. И тут вижу, как зенитка падает вниз. Прекрасно! Пошла на металлолом! Снова лязгает затвор. Крутится штурвал, плавно опускается ствол.

— Огонь!

Ба-бах! В пустых окнах «шестерки» коротко вспыхивает яростный свет.

— Развернуть орудие!

Отскочив, помогаю переместить станину. Из окон «шестерки» тянет пыль и дым. Никто не стреляет в нас с ее этажей.

— Снаряд!

Выстрел.

— Попали!!!

— Три снаряда, беглым, огонь!!!

Как молот грохочут выстрелы орудия. Как робот дергаюсь влево-вправо, влево-вправо. Принимая последний снаряд, рука ощущает выемку подкалиберного боеприпаса. И тут же со свистом и стуком врываются в пролом пули. Сыплется штукатурка. Громкие, железные удары по щиту. Мули прочухались!

— Назад!

Отхлынул от механизмов расчет. Все вцепились в станины и тянем пушку назад. Те, кто во время стрельбы маялся на другой стороне дома, бегут помогать. Доля минуты — и мы у лестничного марша.

Гуп! Еле слышное за поднявшейся истеричной стрельбой движение воздуха. Швир-р-р… Это еще что такое?! Что-то вроде мины летит, но тяжелое, не батальонная восьмидесятка… Невольно оглядываясь, вижу, как двое новичков-ополченцев идут обратно к пролому, смотреть…

— Дебилы! Назад!!!

Послушно поворачивают оглобли, но не успевают. Удар! Такого еще не было: все здание содрогается, от пола, со стен и потолка — отовсюду взлетает пыль. И потолка вдруг нет. Вместо него белый свет. Все, уехали…

Очнулся. Руки онемели. Затылок дико болит. Пошевеливаюсь. Ух! Спина тоже. Где это я? Упал? Да, валяюсь на площадке между третьим и четвертым этажами. И сверху лежит пушка. Косо, поперек моей груди торчит ее станина. Не будь лестница такой узкой, она меня раздавила бы. Осторожно поворачиваю влево и вправо голову. Вроде нормально. Двигаю конечностями — не придавлены. Вылезаю из-под станины и, обхватив голову, сажусь на пол. Нет, точно, не ранен!