Хронос Изгоев - Тихон Карнов

его осушил.

Эпизод тридцать седьмой

Нулевая Высота: Заповедник

бар «Рентген»

9-30/999

— Вот так, мы на месте, — после встречи с капитаном резюмировал странник и посмотрел сначала на Нину, а потом на Аматриса. — Ну что, прощаемся?

— Я не тороплюсь, Ландони, — хмуро ответил Кеган.

— Настолько привык к нашей компании? — игриво поинтересовалась Нина.

В ответ Кеган улыбнулся уголком рта и привлёк к себе девушку за талию.

— Не задавай глупых вопросов: ты же знаешь, что…

— Лады, — Ландони хлопнул в ладони, — всё прошло однозначно лучше, чем могло бы. Во всяком случае, ни у кого лишнего отверстия не появилось, и не было драки.

— А что, Кемром часто [бьёт морды]? — Нина бросила настороженный взгляд на окна второго этажа.

— Ага, — ответил странник, — этот тип опасен, поэтому не советую вам [бычить] на него: потеря пары зубов в таком случае будет считаться малой кровью, это я вам гарантирую.

— Значит, тиран и диктатор, — мрачно проговорил Кеган.

— О да. Знаешь, будь ты лет на десять моложе, я бы предложил тебе провернуть тут революцию в духе подростковой антиутопии, — затараторил Ландони, — но даже я для такого староват, а Нина, скорее, закружится в объятиях капитана, чем покажет ему, чем кошмары ночуют.

— Да за кого ты меня держишь? — возмутилась Нина.

— Я? Да я так… — Ландони повёл их прочь от Музея. — В общем, не попадайтесь этому челу на глаза. Ну его [к лиру].

Остановившись, Кеган скрестил на груди и спросил в спину красморовца:

— Выходит, это твоё безопасное место?

Эммерих нехотя остановился. Чуть подумав, он медленно повернулся.

— Ну да. Сюда закрыта дорога как Красмор, так и сектантам — а если кто и проникнет, им же хуже.

Заповедник являл собой наихудшую иллюстрацию того, какими города видят в «конце времён». Отравленные дыханием Немока люди, а также обезображенные нелёгкой жизнью калеки — вот кого встретили путники в сапоре. Увидеть хоть мельком симпатичное лицо казалось невыполнимой задачей. Впрочем, Эммерих не сомневался, что при желании можно решить и эту проблему:

— В «Рентгене» огонь вейнилки, — он широко улыбнулся, — конечно, если тебя не смущают чужие протезы.

— Меньше всего я собираюсь ходить в бордель, — отмахнулся Кеган, оглядывая окружающие дома.

Прежде город, без сомнения, был красив. Покрытые изящной лепниной фасады, фонтаны со скульптурами, украшающие перекрёстки. За прошедшие годы многое изменилось. Барельефы частично осыпались, в черепичных крышах зияли провалы, кирпичные стены испещрили непристойные граффити. Брусчатка зияла выбоинами, на некоторых улицах её сменял растрескавшийся асфальт, сквозь который проросли сорняки. Автомобилей на улицах было немного. Некоторые — на паровом ходу, другие выглядели так, будто их собирали из деталей нескольких других машин.

Вдоль зданий тянулись дощатые прилавки и палатки, в которых торговали всевозможными товарами: одеждой, хозяйственными инструментами, консервными банками. Сильно несло рыбой, выловленной из ближайшей реки. Прохожие ходили в латаной одежде, часто в плотных куртках с капюшонами. У некоторых были металлические руки или тускло поблескивающие в глазницах импланты. На виду носилось оружие — пальцы лежали на рукоятках мечей, за спину были перекинуты винтовки.

— Это не бордель, а бар, — с неожиданной педантичностью уточнил Эммерих. — Эй, народ, ну нужно хоть иногда расслабляться. Вот Кеган, смотри, что будет с огнём в помещении без воздуха?

— Хочешь пошутить про то, что я настолько душный, поэтому огонь не горит, и нужно открыть форточку? — Кеган закатил глаза. — В бар можно и сходить. К тому же, возможно, им требуется музыкант.

— Ты что, хочешь выступить? — глянул на него Эммерих.

— Лишние косты не повредят: не зря же я взял с собой гитару, — сказал мужчина и посмотрел на Нину.

— Что? — она перехватила его взгляд. — Я тоже пойду.

— Я знаю, — невозмутимо ответил он, — мне просто нравится на тебя смотреть.

За горящей синевой вывеской «Рентген» и тяжёлой подвальной дверью находился самый известный в сапоре бар. Помещение предстало полутёмным и напрочь прокуренным, пропитанным алкогольными парами. На стенах тускло горели неоновые надписи, и свет их чётко очерчивал выбоины от пуль. Пол нуждался в уборке, а столы зияли следами от ножей. Народу собралось много, на некоторых девушках — кричащие наряды, почти не скрывающие грудь и обнажающие живот. Другие девушки выглядели как опытные убийцы, обвешанные стволами.

Барное меню несильно отличалось от того, какое Нина видела в «Жатве». Из алкогольного: черноводное (отдельной строкой — традиционная добавка в виде змеиного глаза), беловодное, гинёх трамонтийский, гинёх нуарский, непенф, а также альвионский солод и хмельное. Выбор безалкогольных напитков, напротив, оказался куда меньше привычного — несколько видов «Бустидюпа» и дзеро.

— Я рассчитывала на большее, — листая написанную от руки брошюру, призналась Нина. — Ну там, не знаю, бражка какая-нибудь или что ещё…

— Или хотя бы камбрарам на корнях канар-кана, — присовокупил Аматрис и пояснил, когда столкнулся с недоуменными взглядами компаньонов: — Когда долго работаешь с твоим отцом, Эммерих, невольно начинаешь разбираться в алкоголе. Ладно, — добавил он, — раз мы здесь, можно немного и заработать.

Кеган приблизился к стойке и мимоходом оглядел себя в грязном зеркале. Длинное тёмное пальто, запылившееся в дороге. Два коротких меча в ножнах. Кобура с пистолетом. И гитарный чехол за спиной.

— Хозяйка, — он поглядел на барменшу, — программа на вечер уже забита? Требуется ещё музыкант?

Стоявшая к нему спиной женщина отставила стакан и повернулась. Кегана будто ударило током — до того неожиданно знакомым показалось ему лицо незнакомки. Белокожая блондинка с ядовито зелёными глазами… Губы её растянулись в вежливой, но холодной улыбке:

— Кеган Аматрис, какая честь, — промурлыкала она. — Кажется, сегодня сошлись звёзды для всех нас — наша певица заболела… Можешь подменить. Наша обычная ставка — сотня за вечер, но… Учитывая твой статус, хм, я готова накинуть процент с бара. Конечно, если выпивохи не забудут о нём под твой дивный голосок.

Несмотря на то, что лицо барменши он вспомнить не смог, Аматрис узнал её голос — определённо, он слышал его раньше. Причём совсем недавно. Мужчина попытался вспомнить, где это было, и ответ на заставил себя ждать — в голову сразу пришёл образ несущейся сквозь пустоши «Осколы». Бортпроводница, точно.

— Благодарю, госпожа, — Кеган учтиво улыбнулся и поклонился. — Первая песня — в честь вашего гостеприимства.

Свои подозрения мужчина решил оставить при себе — во всяком случае, до поры, пока он не будет уверен в безопасности. Пообедав с компаньонами и пропустив пару стаканчиков гинёха, Кеган вышел на сцену. Посетители зашептались — уже разнёсся слух, кто именно будет выступать. Аматрис подошёл к стулу и аккуратно повесил на спинку пальто. Затем музыкант отцепил ножны и прислонил к ножкам, после чего извлёк из чехла гитару,