Тень, дракон и щепотка черной магии - Павел Георгиевич Козлов

и Причинах. Пушинка продолжала.

– Нам стало известно, что кое-кто задумал устроить переворот. Наше маленькое затмение показало, что в общем и целом драконий люд настолько увлечен своими делам, что иные важные события они и вовсе предпочитают не замечать. Поразительно, как одним коллективным усилием целый Плаксингтон сумел позабыть о своем позоре и визите моей сестры. Ты думаешь, это устроила Аврора? Нет, такая суровая магия нам неведома! Мы удивились не меньше твоего, когда дракончики один за другим отказывались припоминать события недавних дней. Еще более поразительно, что столичные жители волевым решением проигнорировали подмену целого светила. То, что тебе не давало покоя, для них оказалось не страшнее докучливой мухи – они отмахнулись от своих ощущений и поспешили дальше. А это означает две вещи: дракончиков очень легко обмануть, и за дракончиками нужно присматривать. Мы намерены найти тех, кто надумал вас одурачить.

Зигфрид задумался. Все это было так странно! Даже более странно чем все то, через что ему уже довелось пройти. Проснулся ли он тем судьбоносным утром у себя в хижине, или волшебный сон до сих пор не отпускает его?

– А как же Альберто? Что будет с ним?

– Альберто выбрал свой путь, – мягко сказала Аврора. – Я попрошу друзей присмотреть за ним, но до поры до времени мы не сможем рассчитывать на него в нашем отряде. Но он должен разобраться в себе, прежде чем мы сможем в полной мере на него рассчитывать. Пока есть только ты да мы.

– И что же мы хотим? Втроем помешать этим инквизиторам? Убедить короля в том, что они плохие? А что потом?

Слишком много вопросов; голова разболелась так сильно что Зигфрид закрыл глаза ладонями. Слабый ветерок нежно скользнул по его щеке. Зигфрид огляделся вокруг. Пушинки нигде не было.

– Она ушла, – сказала Аврора. – Мы опять остались вдвоем, Зигфрид. Давай прогуляемся.

Они молча зашагали вдоль берега. После напряженного разговора было очень приятно просто помолчать, глядя на странный закат.

– У вас как будто нет осени, – заметил через некоторое время Зигфрид.

Тень ничего не сказала. Они погуляли еще немного и повернули обратно.

– Мне нужно подумать над всем, что вы сказали, – признался Зигфрид. – Мне даже как-то не верится, что все это действительно со мною произошло. Я жил-поживал, все шло своим чередом, а за какую-то неделю я нашел пропавшее светило и оказался втянут в целый заговор, да еще повстречал вас и вашу сестру, не говоря уже о единорогах и фениксах.

– Поэтому мы не торопим тебя с решением. Тебя можно понять. Надеюсь, ты не очень сердишься на меня?

Дракончик прислушался к своему сердцу.

– Почему-то я больше совсем не сержусь. Сердился поначалу, но сейчас мне вдруг сделалось как-то покойно. Наверное, потому, что решение можно пока не принимать.

Они погуляли еще немного и вернулись туда, откуда начали. Аврора мягко тронула Зигфрида за плечо.

– Я кое-что должна тебе вернуть…

– Моя тетрадь! – воскликнул Зигфрид, увидев в ее руках книжицу со своими стихами. Ту самую, что он пожертвовал на площади. – Вы… Вы сохранили ее!

– Да, и прочла не один раз. Возьми, здесь еще осталась пара пустых страниц!

– Спасибо, леди Тень! То есть, Аврора… – восторженно прошептал Зигфрид, но, едва тетрадка оказалась в его лапах, стыдливо потупил взор. – Но мне больше не понадобятся эти страницы…

– Почему же, – удивилась Тень.

– Я больше не пишу стихов, – сказал Зигфрид.

Тень посмотрела на него серьезно, даже сердито – ей требовалось объяснение.

– Они выходили очень уж неказистыми, – пояснил Зигфрид. – Если мне было грустно, стихи передавали мою грусть лишь наполовину, а если я хотел чем-нибудь восхититься, то мне не удавалось ухватить и малой толики своего восхищения. Что бы я ни описывал, мое слово всегда было недостойно моего чувства, увы!

– Зато это твое слово, Зигфрид, – пожурила его Аврора. – Многие даже не замечают того, что волнует тебя. Слова обязательно найдутся, если ты будешь усердней искать. Ты еще очень молод – не думай, что перо покорится тебе с первой попытки. Но если не пробовать его укротить, оно так и останется необузданным, чужим. Открой последнюю страницу, – попросила она.

Зигфрид послушно пролистал тетрадь до конца. Там, к его удивлению, было записано его последнее стихотворение – то самое, которое он сочинил вечером в замке Черноделе. Но под его собственной строфой было три новых, выведенных аккуратным женским почерком.

– Я дописала это стихотворение вместе с тобой, – улыбнулась Аврора. – Там, откуда мы с Камиллой родом, среди близких людей принято писать стихи друг другу в альбомы. Давай будем думать, что я удостоилась чести написать тебе в альбом, друг. Надеюсь, моя тетрадь тоже когда-нибудь будет украшена твоей рифмой. Такой, который ты сам останешься доволен.

Зигфрид опустил глаза на страницу:

Часов беспощаден изменчивый ход,

Минута за днями плетется.

И медленно вялый вершит оборот

Стрела, что секундной зовется.

Нам кажется вечной пустая тоска,

Ей в пыль суждено обратиться -

Настанет другая, шальная пора,

И время вперед устремится,

Польется весенним беспечным ручьем,

Низвергнется прочь водопадом,

Иссякнет последним вечерним лучом,

C небес упадет буйным градом/

Так пусть в этот редкий, мерцающий миг,

Сквозь зарево беглого счастья

Узришь ты заветный и любящий лик

В секунду немого безвластья

– Мне кажется, что я вижу ее… Красоту. Вы ухватили ее, – сказал наконец Зигфрид.

– Я надеюсь на это,– вздохнула Аврора.

Они вернулись на скамью и стали смотреть, как волны шелестят о скалистый берег.