Елена Троянская - Маргарет Джордж

— Боюсь, что этот слух — пусть ложный — побудит греков отправиться в путь. Они заявят, будто приплыли за мной, но на самом деле ими будет двигать желание захватить этот таможенный пункт, в существование которого они верят.

Я легко представила себе, как Агамемнон разрабатывает подобный план и убеждает тех своих союзников, которые отказываются плыть, что это их долг.

— Значит, они приплывут поживиться тем, чего не существует. Греки могут ходить по Геллеспонту сколько им угодно. Посейдон решает, будет ли успешным их плавание, а не мы.

— Чем же тогда объясняется неимоверное богатство Трои?

— Здесь сходятся многие торговые пути с Востока. Караваны достигают Геллеспонта и не могут двигаться дальше. Купцы вынуждены перегружать товар либо на корабль, либо на верблюдов и идти в обход, а это очень далекий и трудный путь. Поэтому они предпочитают избавиться от большей части груза здесь. Каждое лето мы проводим большие ярмарки, на них стекается множество народу, а город благодаря им богатеет. И еще благодаря нашим знаменитым лошадям, которых ты видела.

— Вряд ли только благодаря этому! — усомнилась я, представив сказочный дворец на вершине холма, могучие стены из граненого камня, по-разному отражавшие солнце, чистые, широкие улицы.

— Нет, только благодаря этому! Других источников нашего богатства нет, если не считать удаленного местоположения, которое избавляет от раздоров, истощающих другие города, и еще мудрого правителя.

— Неужели этого достаточно?

— Подумай сама. Наше географическое положение обеспечивает нам мир, покой и безопасность. Кроме того, благодаря ему мы можем проводить торговые ярмарки. Мудрое правление — залог процветания, как неразумное — причина несчастий. Конечно, этим объясняется многое.

— Значит, легендарной Трою делает отсутствие несчастных обстоятельств и стечение счастливых?

— Вот именно, — кивнул Парис. — Самые простые причины приводят к важным следствиям.

Он обнял меня и сказал:

— Люди всегда недооценивают значение простых вещей. Или полагают, будто неглупый правитель ничем не отличается от мудрого. Однако от того, кто на троне, слишком многое зависит.

— А кто наследует Приаму?

— Гектор. Нам очень повезло, что старший сын и достойнейший наследник совпали в одном лице. Боги милостивы к нам в этом отношении — да и в других тоже, если честно.

Ветер сорвал покрывало с моей головы, унес прочь, растрепал волосы.

— Не хотела бы я оказаться сейчас в море.

— Может, поедем отсюда? — спросил Парис. — Пора обратить взор на гору Ида, она находится в противоположной стороне.

Он взял у меня поводья и развернул колесницу так, что мы оказались лицом к Трое. Далеко за ней я разглядела громаду, увенчанную белой шапкой.

— Это гора Ида? Мне кажется, она так далеко, что мы сегодня до нее не доберемся.

— Да, конечно. Мы устроим туда отдельное путешествие. Сейчас просто посмотри на нее! Говорят, там обитает Зевс. Правда, я его никогда не видел. Самая высокая вершина вблизи разочаровывает: нагромождение покрытых снегом камней без признаков жизни. Есть вещи, на которые лучше смотреть издали. Но нижние склоны чудесны — из-за них Иду называют «многоструйной». На каждом шагу из-под земли бьют источники. Кругом зеленые цветущие луга. Я отведу тебя туда, и покажу места, где я вырос, и познакомлю со своим приемным отцом.

И место, где его бросили умирать, он тоже мне покажет? — подумала я. Это открытое место, где диким зверям было легче его найти, а солнцу — обжечь своими лучами. Я прижала его к себе — как близок к смерти он был!

— Что с тобой? Опять видишь то, чего я не вижу?

Возможно, так оно и было. Но на этот раз я видела прошлое, не будущее. Впереди же виднелась только величественная Ида и сказочная Троя.

XXXIV

Мы направляли колесницу то в одну сторону, то в другую, меняли одну дорожку на другую, осматривая окрестности Трои. Мы объехали ее кругом, и я заметила, что со стороны моря холм, на котором стоит город, выше и круче всего. Другие склоны более покаты, а южный — почти плоский. Именно с этой стороны мы вошли в Трою в первый раз, через гигантские распахнутые ворота. Я вспомнила, как боялась тогда. Неужели прошло всего два дня?

— Как называются южные ворота? — спросила я.

— Дарданские, — ответил Парис. — Иногда мы называем их торговыми, через них ходит больше всего народу. А почему ты не спрашиваешь о тех, которые находятся рядом с Большой башней Ила?

— Расскажи мне про них.

— Эти ворота используют воины, когда покидают город.

— Почему именно их?

— Такова традиция. К тому же через них быстрее всего попадаешь в долину.

Башня. Большая башня. Она выглядела среди прочих, тоже немаленьких, как великан.

— Бесконечноверхие башни Илиона… — произнесла я.

— Что? — Парис недоуменно посмотрел на меня. — Бесконечноверхие башни?..

— Не знаю, почему эта фраза вертится у меня в голове.

И ведь уже не в первый раз: «И запылают бесконечноверхие башни Илиона». Затем последовали другие слова, они наплывали издалека, из будущего, как это порой бывало. Я затрясла головой, отгоняя их. В голове сменяли друг друга картины горящего города, неба, затянутого дымом, звуки плача. Наяву же перед глазами возвышалась башня, неколебимая, освещенная солнцем, над которой кружили стаи птиц.

— Ты взволнована, — сказал Парис. — Переживаешь из-за царя и царицы. Не надо, прошу тебя.

Пусть лучше думает, что дело в этом. Все равно я не могла бы ни описать, ни объяснить своих видений, которые внезапно родились в сознании.

— А Калхас… — начала было я.

— Самодовольный предсказатель, — перебил Парис. — Я же говорил тебе, в Трое их полно.

Он повернул к восточному склону; ворота с этой стороны были замаскированы в стене и почти не видны.

— Эта часть стены — наша главная гордость, — пояснил Парис. — Она самая новая, сложена из превосходного камня. Западная часть стены самая старая и не такая прочная. Мы хотим укрепить ее, но совет старейшин против. Ты знаешь, как упрямы бывают старики. Если дело не имеет сиюминутного значения, они не считают нужным о нем беспокоиться.

— Но разве царь не может поступить, как сам считает правильным?

Такие порядки удивляли меня.

— В принципе, может. Но он привык слишком считаться с советом старейшин. Он и сам очень стар, как ты заметила, — рассмеялся Парис и подстегнул лошадей.

Солнце стояло в зените, подсвечивая стены особым образом.

— Эти стены выглядят по-разному в зависимости от времени дня, — заметил Парис. — Красивее всего они на восходе, когда тени резче.

За поворотом открылась другая башня, сразу за восточными воротами.

— Это водонапорная башня. Под ней находится наш главный колодец, к нему ведет лестница, вырубленная в камне. Никакой враг не сможет лишить нас подачи воды, и нам не нужно покидать город, чтобы добыть ее.

— А как же жители Нижнего города?

— В их распоряжении родники и Скамандр.

— Но ведь враг может захватить родники и Скамандр.

— Да, к сожалению. Но люди могут бежать к соседям и там спастись. У нас множество союзников. Дарданцы и фригийцы всегда готовы прийти на помощь.

— А если враг нападет и на союзников?

— Зачем так мрачно смотреть на жизнь? Это маловероятно. Враг приходит, нападает, уходит. Войско не стоит лагерем в поле: это невозможно, для этого нужны огромные запасы продовольствия и жесточайшая дисциплина. А того, кто задержится, прогонит прочь троянская зима. Зимой здесь отвратительная погода: сыро, холодно, ветрено. Иногда даже снег идет. Впрочем, зачем думать о зиме, когда на пороге лето?

«Зачем думать о зиме, когда на пороге лето». В этих словах вся суть Париса. И даже спустя столько лет, вспоминая его, я представляю лето и тепло, которые он словно нес с собой, где бы ни появлялся. В моей памяти его образ навеки связан с цветущим полем, порханием бабочек, ласковым ветром. Как долго длится зима моей жизни! Жизни, в которой больше нет его.

Парис притормозил колесницу.

— Куда теперь, моя любовь? Мы объехали стены кругом.

В моей голове раздался грохот, цокот копыт, визг колесниц, крик и плач. Они доносились из-за стен. А потом, вытеснив все прочие звуки, топот быстро бегущих ног…

Хватит! — приказала я себе, сжав голову руками. Хватит!

— Что с тобой? — встревожился Парис.

— Ничего, — резко сказала я. — Ничего.

Я огляделась вокруг. Стены стояли молчаливые, неподвижные.

— Я взял вино, сыр и фиги. Давай сядем на берегу Скамандра, в тени, и поедим.

Уже смеркалось, когда мы въехали в город через Дарданские ворота. Массивные створки были закрыты, нам пришлось стучаться. Обычно после захода солнца в город никого не пускали, а на небе уже показались первые звезды.