Пробирная палата - К. Паркер

– Так думали многие, – ответил Куррай. – Надеюсь, они не слишком разочарованы.

– Какие потери? – спросил вождь.

Раньше он не употреблял это слово, спрашивал: «сколько моих людей убито?» или «много ли у нас раненых?».

– Немалые, – ответил тот, что стоял рядом с Курраем.

Темраю пришлось напрячься, чтобы нахмуриться. Но из этого, похоже, все равно ничего не получилось.

– Точнее. Что значит «немалые»? Сколько человек мы потеряли?

Стоявшие над ним мужчины переглянулись.

– Больше двух сотен, – признал Куррай. – На мой взгляд, примерно двести тридцать. Что-то около этого. Прибавь еще семьдесят с лишним раненых.

Темрай кивнул:

– Понятно, более половины колонны. И что нам теперь делать?

Человек, которого вождь никак не мог узнать, пожал плечами.

– Не знаю, как насчет остальных, но тебе нужно обязательно поспать. Считай это приказом врачей.

– А ты врач?

– Что ты хочешь этим сказать? Черт побери, Темрай, я был твоим врачом еще до того, как ты родился.

Темрай слабо улыбнулся:

– Просто шучу.

– Да уж, шутишь, – ответил врач. – Или тебя огрели по голове чем-то тяжелым?

– Не помню.

– Что ж, возможно, ты и не помнишь. Моя вина, надо было осмотреть тебя более тщательно. Тошнит? Голова болит? Круги перед глазами?

– Думаешь, я потерял память?

– Немного. Так иногда бывает.

Темрай улыбнулся, и улыбка растянулась в усмешку.

– Хорошо бы, если так.

Полиорцис поежился и вытер глаза тыльной стороной ладони.

– Ну что, почти на месте? – спросил он.

Возничий, не оглядываясь, хмыкнул. Дождь стекал с его широкополой кожаной шляпы мягкими, крупными каплями, но он, похоже, не замечал этого. Вполне возможно, по его меркам, день мог считаться солнечным.

Обычно Полиорцис доверял своему чувству направления, ценному качеству для любого, кто проводит много времени, путешествуя по незнакомым местам. Однако в данном конкретном случае он совершенно потерял ориентацию. Маршрут, выбранный возничим, абсолютно отличался от того, которым вел его Горгас Лордан: возможно, Горгас просто хотел показать ему окрестности, хотя не исключено, что он не знал короткого пути. К тому же дипломат не знал, который час, что тоже было необычно. Для себя он объяснял этот эффект тем впечатлением, которое производил на него окружающий пейзаж. Полиорцису почему-то вспомнилось, как он купался в лагуне у Ап-Эскатоя, лежал на спине в почти неподвижной воде, постепенно теряя ощущение собственного тела, всего окружающего, пока не оставалось ничего, кроме сознания, вне всякого контекста. Чувство было странно непривычное, но приятное. Месога, на взгляд Полиорциса, не отличалась ничем приятным, ничем интересным и, конечно, ничем непривычным. Но вызывала похожее ощущение дезориентации.

Полиорцис настолько увлекся своими ощущениями, что даже не стал репетировать предстоящую роль, те аргументы, которые собирался предъявить. Это было весьма некстати – им овладевало все большее беспокойство по поводу приближающейся встречи, беспокойство, не свойственное ему, человеку, проведшему десятки куда более важных переговоров, но чем сильнее он старался собраться и взять себя в руки, тем больше его мозг сопротивлялся этому. Если бы не дождь, Полиорцис закрыл бы глаза и попытался уснуть. Но ничто так не отгоняет сон и не способствует бодрствованию, как стекающие под воротник и ползущие по позвоночнику капли холодной дождевой воды. В конце концов дипломат просто перестал о чем-либо думать. Натянул поглубже то, что еще совсем недавно называлось шляпой, и угрюмо огляделся. Его окружала буйная, дикая зелень, кусты с блестящими от дождя листьями, с которых неспешно стекали струйки, наполненные мутной коричневой бурдой колеи, оставленные колесами телег, съежившиеся папоротники.

– Человек в моем возрасте должен зарабатывать на жизнь чем-то полегче, – пробормотал он себе под нос.

Смешно и унизительно для одного из самых опытных переговорщиков провинции тащиться по проселочной дороге в жалкой повозке. Да еще под дождем, рискуя схватить воспаление легких и плеврит – это в лучшем случае – только ради того, чтобы урезонить какого-то безумца, не имеющего никакого официального статуса, не признанного властями Империи. И все из-за чего? Из-за кого? Просто высокие чиновники хотят заполучить какого-то мелкого негодяя, поднявшего смуту и превратившегося в героя для кучки недовольных, возможно, и не взглянувших бы на него при других обстоятельствах.

Повозка дернулась и остановилась. Полиорцис поднял голову, но увидел лишь то, что и раньше, – дождь.

Возничий сидел неподвижно и молчал.

– Оставайтесь здесь, – сказал Полиорцис. – Потом отвезете меня в Торнойс.

Он начал слезать с повозки, но возничий, проявив совершенно немыслимую и неожиданную ловкость и цепкость, повернулся и схватил своего пассажира за руку.

– Два четвертака.

Дипломат сдержанно вздохнул и опустил руку в глубокий карман.

– Оставайтесь здесь и дождитесь меня, – повторил он, спуская ноги с повозки.

Пусть и не Сын Неба, он был довольно-таки высок, но сейчас край одежды зацепился за что-то, и попытка нащупать землю закончилась неудачным и неуклюжим падением, в результате которого он упал на колени в раскисшую грязь.

– Оставайтесь здесь, – приказал Полиорцис еще раз и, кое-как поднявшись – и испачкав при этом руки, – зашагал в сторону едва различимых за пеленой дождя ворот. Пока он возился с тяжелым ржавым засовом – возможно, братья Лорданы просто перелезали через забор; это объясняло, почему калитка, когда он попытался ее открыть, обреченно провисла на петлях и скособочилась, – за его спиной щелкнули поводья.

Видимо, возничий все же предпочел не дожидаться клиента под дождем, заполучив деньги.

Дверь в дом была открыта, но навстречу никто не вышел. Изнутри вообще не доносилось ни звука.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Полиорцис.

Никто не ответил. Он еще немного постоял, глядя на стекающие с одежды струйки воды, и решил, что так не пойдет. В конце концов, не будучи Сыном Неба, он является представителем могущественной Империи, который не должен робко стоять у порога, дожидаясь приглашения. Сейчас он войдет, сядет и положит ноги на стол…

В доме было по крайней мере сухо, а догорающий камин еще излучал тепло. Стул в углу оказался удобнее, чем можно было предположить, и Полиорцис, не снимая плаща, состоявшего теперь из трех четвертей воды и одной части ткани, устало опустился на него и закрыл глаза.

Очнувшись, он увидел склонившегося к нему Горгаса Лордана, на лице которого застыло слегка презрительно-надменное выражение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});