Подвиги Геракла. После похорон (сборник) - Агата Кристи

Миссис Бэнкс вышла в холл, а в дверях кухни появилась мисс Гилкрист в переднике, о который она вытирала руки – они были все в муке.

– Боже, как вы думаете, кто это может быть? – спросила она.

– Опять репортеры, полагаю, – ответила Сьюзан.

– Боже, как это, должно быть, вам надоело, миссис Бэнкс!

– Не волнуйтесь, я сама с ними разберусь.

– Я решила приготовить сдобы к чаю.

Сьюзан подошла к входной двери, а мисс Гилкрист в нерешительности осталась стоять в дверях кухни.

Посетителем, однако, оказался пожилой джентльмен, который приподнял шляпу, когда молодая женщина открыла дверь.

– Полагаю, миссис Бэнкс? – произнес он, добродушно улыбаясь.

– Да.

– Меня зовут Гатри. Александр Гатри. Я друг – старинный друг – миссис Ланскене. А вы, как я понимаю, ее племянница, носившая раньше имя мисс Сьюзан Эбернети?

– Верно.

– Ну, а теперь, когда мы знаем друг друга, могу я войти?

– Ну конечно.

Мистер Гатри аккуратно вытер ноги о коврик в прихожей, вошел, освободился от своего пальто и положил его вместе со шляпой на маленький дубовый комод в холле. После этого он, вслед за Сьюзан, прошел в гостиную.

– Печальное событие, – начал пожилой джентльмен, хотя слово «печаль» по определению не подходило этому человеку, так жизнерадостно было выражение его лица. – Да, очень печальное событие. Я был здесь неподалеку и решил: самое малое, что я могу сделать, так это посетить досудебное расследование и, конечно, похороны. Бедная Кора! Бедная, глупенькая Кора… Я знал ее, миссис Бэнкс, почти с того момента, когда она вышла замуж. В те годы Кора была пылкой девушкой, которая серьезно относилась к искусству и к своему мужу Пьеру Ланскене – я имею в виду, как к художнику. В конце концов, он был ей не таким уж плохим мужем. Он ходил налево, если вы понимаете, что я имею в виду, но Кора считала это проявлением артистического темперамента. Он принадлежал искусству, а значит, был аморальным человеком! Я не уверен, что она не пошла в своих логических построениях еще дальше: дескать, каждый аморальный человек должен принадлежать искусству! Бедная Кора, она ничего не понимала в этом артистическом мире – хотя во многих вещах, должен вам сказать, была очень проницательна. Да, просто удивительно, насколько она бывала мудра.

– Да, все подчеркивают именно это, – сказала Сьюзан. – Сама-то я ее почти не знала.

– Да-да, она ведь полностью порвала с семьей из-за того, что родня не оценила ее драгоценного Пьера. Она никогда не была хорошенькой, но в ней, без сомнения, что-то было. Никогда не знаешь, что она скажет в следующий момент, и невозможно определить, серьезна ли она в этой своей наивности или разыгрывает вас… Она здорово смешила всех нас. Вечное дитя – именно такой мы все ее запомнили. И последний раз, когда я ее видел – а я посещал ее время от времени после смерти Пьера, – я был потрясен тем, что она все еще была все тем же ребенком.

Миссис Бэнкс предложила гостю сигарету, но старик покачал головой:

– Спасибо, моя дорогая, но я не курю. Вам, должно быть, интересно, зачем я здесь? Честно сказать, я испытываю угрызения совести – поскольку обещал Коре навестить ее еще несколько недель назад. Обычно я приезжал к ней раз в год; а не так давно у нее появилось хобби: она стала покупать картины на местных распродажах и хотела, чтобы я на них посмотрел. Я, знаете ли, художественный критик. Естественно, большинство приобретений Коры были полной ерундой, но если смотреть на это с глобальной точки зрения, то это не такое уж плохое занятие. Обычно на таких распродажах картины не стоят практически ничего – часто багет стоит дороже самого изображения. Естественно, на всех значимых распродажах присутствуют профессиональные торговцы, и шанс для любителя наткнуться на истинный шедевр очень невелик. Хотя совсем недавно я купил маленького Кёйпа[56] всего за несколько фунтов на одной распродаже на ферме. Очень интересная история. Картину подарила старой служанке семья, в которой она прослужила долгие годы, – они не представляли ее ценности. Старушка отдала картину своему племяннику-фермеру, которому на ней нравилась лошадь, но в целом он считал картину грязной мазней! Да-да, такие вещи иногда случаются. Кора была уверена, что у нее нюх на такие картины. Конечно, она глубоко ошибалась. В прошлом году вот хотела, чтобы я приехал и оценил ее Рембрандта… Рембрандта, вы только подумайте! Это была даже не приличная копия – так, полная ерунда. Но однажды ей удалось приобрести очень приличную гравюру Бартолоцци[57] – хотя и всю во влажных пятнах. Я продал ее за тридцать фунтов, и это невероятно вдохновило Кору. А теперь она с большим воодушевлением написала мне об одном итальянском примитивисте, которого купила, и я обещал заехать и посмотреть на него.

– Думаю, что это там, – сказала Сьюзан, указывая на стену за своей спиной.

Мистер Гатри встал, надел очки и подошел к картине.

– Бедная милая Кора… – произнес он наконец.

– Там есть еще, – заметила миссис Бэнкс.

Александр перешел к неторопливому изучению художественных «драгоценностей», собранных никогда не унывавшей миссис Ланскене. Время от времени критик цокал языком, а иногда глубоко вздыхал. Наконец он снял очки.

– Пыль времен, миссис Бэнкс, – сказал он, – вещь сама по себе прекрасная. Она покрывает романтической патиной даже самые ужасные произведения художника. Боюсь, что Бартолоцци был той удачей, которая приходит к любому новичку. Бедная Кора! Но, с другой стороны, это делало ее жизнь интереснее. Слава богу, что теперь мне не придется разочаровывать ее.

– В столовой тоже есть какие-то картины, – сказала Сьюзан, – но мне кажется, что это все работы ее мужа.

Гатри слегка пожал плечами и поднял руку в знак протеста:

– Прошу вас, не заставляйте меня смотреть на это еще раз. Жизнь нас многому учит! Я всегда старался беречь чувства Коры. Она была очень преданной женой – всю себя целиком отдавала своему мужу. А теперь я не хочу больше злоупотреблять вашим вниманием, миссис Бэнкс.

– Прошу вас, останьтесь и выпейте с нами чаю. Я думаю, что он почти готов.

– Это очень мило с вашей стороны. – Мистер Гатри с готовностью сел.

– Сейчас я проверю.

На кухне мисс Гилкрист как раз вынимала последний противень со сдобными булочками из печи. Поднос с чаем стоял на столе, а чайник с кипятком тихонько позвякивал крышкой на плите.

– К нам пришел мистер Гатри, и я предложила ему выпить с нами чаю, – сказала Сьюзан.

– Мистер Гатри? Ну конечно, он большой друг бедняжки миссис Ланскене! Он известный художественный критик. Очень удачно – я приготовила много сдобных булочек, и у нас есть домашний клубничный джем и несколько пирожных. Сейчас я заварю чай – чайник уже согрелся. Прошу вас, миссис Бэнкс, не трогайте этот тяжелый поднос, я все сделаю сама.

Однако Сьюзан все же взяла поднос, а мисс Гилкрист – заварной чайник и чайник с кипятком. В столовой компаньонка Коры поздоровалась с мистером Гатри, и все трое уселись за стол.

– Горячие булочки просто великолепны, – заметил критик, – а этот джем восхитителен. Такого в магазине не купишь!

Мисс Гилкрист вся раскраснелась от этих похвал. И пирожные, и сдоба действительно были великолепны, поэтому все отдали им должное. Чаепитие осеняли ветви «Плакучей ивы». Было совершенно ясно, что бывшая хозяйка чайной оседлала своего конька.

– Благодарю вас, отказаться я просто не смогу, – ответил мистер Гатри, принимая из рук мисс Гилкрист тарелку с последним пирожным, которое она буквально впихнула в него. – Я чувствую себя прямо неловко – наслаждаюсь здесь чаем, когда бедная Кора так жестоко убита…

Реакция мисс Гилкрист на эти слова была совершенно неожиданной.

– Но миссис Ланскене порадовалась бы тому, что вы наслаждаетесь хорошим чаем, – заявила она. – Вам необходимо поддерживать силы.

– Да-да. Возможно, вы и правы. Знаете ли, все дело в том, что человеку трудно поверить в то, что кого-то, кого он хорошо знал, действительно могли убить.

– Согласна с вами, – заметила Сьюзан. – Это… это просто невероятно.

– И сделал это отнюдь не какой-то проходивший мимо бандит, который вломился в дом и напал на хозяйку. Знаете, я вполне могу представить себе причины, по которым Кору могли убить…

– Можете представить? – быстро спросила миссис Бэнкс. – Что же это за причины?

– Понимаете, Кора не была скромной, – сказал мистер Гатри. – Никогда этим не отличалась. Она любила показать – как это объяснить получше? – любила показать, какой крутой может быть. Прямо как ребенок, который случайно узнает чей-то секрет. Если она его узнавала, то должна была о нем рассказать. Даже если Кора обещала, что будет молчать, она не могла сдержаться. Просто ничего не могла с собой поделать.

Сьюзан сидела молча. Мисс Гилкрист тоже ничего не говорила и выглядела при этом озабоченной. Мистер Гатри продолжил: