Поцелуй зверя - Анастасия Брассо

— Нравится? — спрашивал он, протягивая руку с ножом над горящей пропастью. — Меняю на идола, и, по-моему, для вас это удачный обмен!

— Какой же ты подонок, — глотая соленые слезы, говорила Юлия, которая из последних сил сдерживала рычащего, рвущегося из рук волка, готового броситься на юношу с волосами цвета огня.

— Возможно, — вдруг легко согласился Марк. — Только ведь все равно — это единственный шанс вернуть этому… — он кивнул на беснующегося Белояра, — …вернуть ему человеческий облик. А мне…

— А тебе?!! — гневно воскликнула Юлия, теряющая сознание от усилий и невыносимого жара.

— Не важно, — ответил Марк. — Теперь тебя это не касается, дурочка…

Внезапно Юлия прижала ладонь к шее — так сильно запульсировал болью маленький синеватый шрам. А перед глазами, как всегда бывало в такие моменты, встало благородное, породистое лицо дона Карлоса. Сейчас, наконец, по прошествии полугода, исполнялась его последняя воля. А Юлия — опять стояла перед выбором. Только на этот раз выбор был не таким уж трудным и мучительным.

Вспоминая слова Велемира о крушении всего сущего, об опасности, исходящей от древнего идола, о погибели человечества и прочей подобной ерунде, она понимала только одно: она любит Ивана и согласится на предложение Марка. Это ее мороки, и она уже не собирается бороться с ними. Пусть открывается ход в страшную навь, закрытый когда-то смелыми предками. Пусть выходят на волю все силы тьмы, пусть бесится река Смородина, рождая из своих недр Морену-Смерть, и жестокого Чернобога и даже самого Кощея… Она, Юлия, спасет свою любовь. Любовь, которую когда-то однажды уже предала, едва не потеряв окончательно!

— На! Держи!

Она даже с какой-то радостью избавления швырнула в Марка прогнившей фигуркой, обжигавшей ей руки.

Но ее радости не суждено было быть долгой. С невыразимой тоской и ужасом запоздавшего прозрения она увидела, как Марк, схвативший Белеса одной рукой, отвратительно хохочет, словно пьяный в хлам клоун. И вовсе не собирается в свою очередь отдавать нож, все еще зажатый в другой руке!

— А теперь, — сказал он, прекратив смеяться. — Теперь — ты станешь ангелом.

— Нет…

— Ты будешь со мной, так, как мы и договаривались, как ты обещала мне!

— Нет!

— Нет?!

— Никогда, ясно?!

— Ну, что ж… Дело твое.

При этих словах Марк сделал легкое, почти неуловимое движение, и нож с отблесками пламени на лезвии плавно погрузился в раскаленную лаву пропасти под мостом. А волк, кинувшийся на юношу молнией в порыве разорвать в клочья, поймал зубами лишь пустое место. В это время смертельно-черная тень накрыла все непроницаемым мраком — в воздухе над беснующейся рекой повис хохочущий рыжеволосый демон.

Юлия никогда не думала, что гнев и отчаяние способны окрылять. Давать силы. Поднимать в воздух.

Но именно так и произошло. Мрак померк, растворенный в лазурном сиянии ангельских крыльев. Тень и свет сошлись над огненной рекой в смертельной непримиримой схватке, глаза-хамелеоны, встретившись друг с другом, блеснули изумрудными искрами. В одних была ненависть. В других — любовь.

Белые крылья всего лишь раз прикоснулись сиянием к черноте других, и вот — маленькая, невзрачная фигурка, выскользнув из руки демона, тонет в огне реки, сотворенной ею же. А через мгновение на горячие доски качающегося моста упали юноша и девушка.

— Ну и пусть! Плевать! Теперь я с тобой… я счастлива, и мне больше ничего не нужно… — шепчет Юлия, обнимая за шею подбежавшего к ней белого волка.

Марк лежит, скорчившись, на обжигающих досках. Он дрожит и трясется, словно в агонии, и нельзя оторваться от этого зрелища, разрывающего душу напополам. Это зрелище заставляет ее повиснуть, беспомощную и парализованную, между состраданием и омерзением. Но вот он успокаивается, перестает дрожать, медленно поднимает голову. Его лицо абсолютно белое, с такими вдруг четко вылепленными чертами — словно гипсовая копия греческих статуй в античном музее. Такое прекрасное в ореоле каштановых волос, и глаза — яркие, словно звезды. Он встает, медленно, трудно, пошатываясь, поднимается на ноги, гордо вскидывает голову…

— Ну, что? — говорит он девушке, обнимающей волка. — Теперь мы оба люди — ты этого ведь всегда хотела! Мы люди, а он — животное.

Волк встал в стойку для прыжка.

— Иван! Нет!!! Нет, пожалуйста!

Но он не успел прыгнуть. Острая, как игла в движении, серо-палевая волчица промчалась по мосту стремительнее воспоминаний перед смертью. Словно взлетев от земли, она вонзилась белоснежными клыками в живот рыжеголовому юноше с такой силой, что оба упали, провалившись сквозь веревочные перила вниз, туда, где вздымала огненные волны река смерти.

— Все хорошо… все будет хорошо… я люблю тебя…

Рыдания, вырвавшиеся из груди, помешали ей договорить. Юлия задохнулась на миг и потом уже, пряча лицо в густой теплой шерсти, пахнущей так знакомо, только шептала чуть слышно, на одной безнадежной ноте:

— …люблю… все будет хорошо… люблю тебя… ты веришь… люблю…

Она ничего не слышала, кроме своего шепота. Ничего не видела, кроме светло-пепельной шерсти перед глазами. Ничего не чувствовала, кроме мелко дрожащего волчьего тела. Когда Иван или тот, кем он был сейчас, задрожал явственнее и крупнее, когда он повел мордой в сторону долины, чутко втягивая носом горячий воздух, она не сразу поняла, в чем дело, и, конечно, не обратила внимания на еще далекий, почти неслышный протяжный волчий вой.

Она еще ничего не понимала, когда белый волк, вскинув большую лобастую голову, долго смотрел на нее серо-голубыми человеческими глазами влюблено и виновато. Как тогда в ее тесной прихожей, в канун Старого Нового года, когда она вошла, промерзшая, прогуляв несколько часов по московскому морозу… Смотрел, словно извиняясь. Словно был виноват в своем чувстве… На миг показалось опять, как тогда, что вот сейчас он не выдержит и, поставив тяжелые лапы ей на плечи, повалит и начнет лизать лицо, но он только порывисто ткнулся влажным носом ей в шею. И вдруг вырвался из обнимающих его рук так легко, резко и быстро, так, что Юлия качнулась назад, потеряв от неожиданности равновесие.

Потом она увидела, как в долине, которой кончался лес, белый волк стрелой влетел в несущуюся ему навстречу стаю. Клубок из дерущихся тел быстро скрыл от глаз Белояра. Сколько Юлия ни старалась, так и не смогла различить его приметную шкуру среди других волчьих тел.

Прошло несколько долгих, томительных минут, казалось растянувшихся в вечность. Ветер успел успокоиться, словно его и не было. Ворон, взлетая с кедра, зашумел крыльями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});