Гроза над Бомарзундом - Иван Валерьевич Оченков

в самом узком месте его ширина не превышала двухсот сажен. Однако под рукой имелись только «константиновки» с их единственной 60-фунтовкой и ограниченными углами наведения.

Впрочем, на первых порах хватило и этого. Стоило показаться изрядно растянувшейся французской колонне, как на нее обрушились тяжелые бомбы. Не ожидавшие подобного отпора вольтижеры остановились и принялись ждать подкрепления.

В других местах дела союзников шли еще хуже. Поначалу им удалось высадиться на Микельзе силами примерно около двух рот. Но потом из Престозунда вышел фрегат «Доблестный» капитан-лейтенанта Кострицына и отогнал остальных. После чего принявший командование над сводным отрядом капитан Шателен, поднял его в штыки и опрокинул неприятеля в море. Что же касается нескольких шлюпок попытавшихся проскользнуть к Энге, на одной из них заметили всплывшую мину Нобеля и поспешили повернуть назад.

— А ведь эдак они скоро снова атакуют, — задумчиво заметил внимательно наблюдавший за продолжавшим прибывать на Лумпара противником Лисянский.

— Это уж как пить дать! — усмехнулся я.

— После чего прорвавшись к Энгезунду, разминируют его и тогда…

— А вот это дудки-с, — усмехнулся я. — после чего повернулся к Клокачеву. — Курс на Бомарзунд! И передай механикам, чтобы выжали из машины все, что на что она способна!

— Слушаюсь! — козырнул капитан-лейтенант.

— Что вы хотите предпринять? — не выдержал через некоторое время Лисянский.

— Перевезти сюда подкрепления. Если немного потесниться, в трюмы и на палубу «Бульдога» можно втиснуть две роты. Там еще кого-нибудь с собой прихватим. Глядишь, через пару часов, можно будет организовать наступление на противника.

— Но почему лично?

— Господи, Платон, неужели не понимаешь?

— Э… нет!

— Скажи, что будет делать Бодиско, когда получит сигнал?

— Полагаю, выполнять.

— Возможно. Только сначала устроит военный совет, чтобы выяснить, кого можно отдать «без ущерба для дела» и пошлет гонцов к Вендту. Кого выберет тот, предугадать не решусь, потом они все вместе трижды изменят свои решения, и подкрепление мы получим, дай бог, к вечеру.

— Но это же ужасно!

— Да. И когда-нибудь мы это изменим. Но сейчас…

— Вы сказали, мы?

— Конечно, Платон. Именно, мы. Ты, я, Вася Клокачев и прочие наши единомышленники. По отдельности каждый из нас мало чего стоит, но все вместе мы сможем горы свернуть! Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить, а иначе все будет напрасно!

— Говоря по чести, — некоторое время спустя, заметил Лисянский, — я опасался, что вы прикажете отправить на Лумпара десант и лично его возглавите…

— Ну, уж нет. Хватит с меня геройств!

В общем и целом, все получилось примерно, так как я сказал. Подкрепления были доставлены, очередная французская атака отбита, и верхушка мыса Норбод осталась за нами. Как ни крути, но сметающие все на своем пути залпы тяжелых орудий, то и дело прилетающие во фланг наступающей пехоты могут поразить любое воображение.

Так что надолго не хватило даже славящихся своей стойкостью и удалью ветеранов Марокканского и Алжирских походов. Сначала они остановились, потом попятились, а потом бросились бежать, не слушая команд своих офицеров. Единственным успехом генерала Бараге д´Илье в этот день стали занятые союзниками остальная часть острова Лумпарленд и следующий за ним остров Лемланд. Разделявший их пролив Лумпарзунд был таким узким и мелководным, что впору считать эти два клочка суши единым целым. Сюда же, в юго-западную часть залива, отошла вся их эскадра…

Близилась ночь или как написал бы Иван Сергеевич Тургенев, приди ему в голову блажь, описывать наше противостояние — «смеркалось». Кратко, емко и поэтично!

На обоих островах зажглись костры, на которых измученные тяжелым и долгим сражением люди, готовили себе пищу, чтобы подкрепить силы и хотя бы на короткий срок забыться тревожным сном. Увы, но даже таким скромным мечтам не суждено было осуществиться. Ибо кровавый Молох войны требовал очередную жертву…

Уже стемнело, когда морская пехота закончила грузиться на канонерки шанцевского типа. Союзники отгородились от мин бревенчатыми бонами? Им же хуже, — решил я. По этим бонам мы пойдем на абордаж! Поддерживать атаку будут «константиновки» и два колесных фрегата. «Доблестный» и «Гремящий». А на берегу устроят отвлекающий удар финские стрелки и ополченцы.

Кто-то спросит меня, зачем все это? Ведь англо-французская эскадра и без того оказалась в западне. Нужно было лишь дождаться когда у них закончатся припасы и… беда в том, что ситуация в любой момент может измениться. Закончат ремонт английские корабли в Швеции или подойдут подкрепления из Европы, и наше и без того невеликое преимущество в силах растает как снег под лучами солнца!

Наконец, все было готово. Канонерские лодки медленно двинулись по направлению к эскадре противника, за ними захлюпали плицами пароходо-фрегаты. Скоро они подберутся в упор, но вместо скоротечной атаки минами, высадят десант прямо на палубы вражеских блокшипов. Передовые партии морпехов вооружены пистолетами и абордажными палашами. У офицеров и унтеров револьверы. Следующие за ними со ставшими уже привычными «Шарпсами». Должны справится…

— Что, братцы, хотите в дело? — заметил замерших у фальшборта вестовых.

— Коли будет на то ваша воля, — пожал плечами Рогов, — так мы завсегда готовые!

— А сам чего желаешь?

— Так я при вашем высочестве состою, — ничуть не смутился матрос. — Стало быть, по-вашему, все и будет! Пойдете в бой, так и мы не отстанем, а нет, так и правильно. Невместно царскому сыну самому саблей махать. Для этого иные люди есть.

— А ты что скажешь, Воробьев?

— Не знаю, ваше императорское высочество, — неожиданно признался тот. — Там ведь дружки мои, боевые товарищи. Они в бой, а я тут. Муторно на душе!

— Вот оно что… ну ничего. Помяни мое слово, еще навоюешься!

Договорив, я отошел в сторону и снова принялся всматриваться в темноту, слыша краем уха, как Рогов выговаривает товарищу.

— Ополоумел⁈ Плохо тебе здесь служится, в чистоте и тепле? Здесь ты сыт, пьян и нос в табаке, а там что ж будет?

И тут произошло то, чего никто ожидать не смог. Над сгрудившимися у восточного берега кораблями появился сполох пламени, осветивший их и готовые атаковать канонерки. Поначалу все подумали, что это какая-то вражеская уловка и вслед за огнем откроются пушечные порты. Но минуты шли за минутами, и ничего не происходило. В конце концов, Левицкий принял решение и повел своих корабли на абордаж. Возглавляемые им матросы поднялись на вражеские корабли, но не нашли