Встретимся в раю - Вячеслав Сухнев

Кухарчук покосился на полуоткрытую дверь в гостиную, из которой доносились голоса обойщиков и перестук молотков, и сказал, подмигивая:

— Чайком не угостите? Как тогда… Хорошо ведь посидели, душевно. Правда?

Без куртки остался он в какой-то несерьезной вязаной кофте, с широким воротом, из-под которой выглядывал воротничок пестрой рубашки. И штаны на нем были затерханные, мятые-перемятые. Бич с Уланского переулка — иначе не скажешь. И сейчас, когда на нем не было устрашающей патрульной сбруи, а в дверях не торчал медноголовый напарник, он показался Лимону совсем не опасным. Больших трудов стоило Лимону не поддаться искушению нагрубить непрошеному гостю. Нутром-то он понимал, что этот новый, с виду безобидный Кухарчук наверняка хуже прежнего. Лимон повел гостя на кухню, шаркая замечательными сапогами по бежевому пластику новых полов.

— Прелестные виды, — сказал Кухарчук, опершись животом о подоконник и всматриваясь в ледяную Малую Дмитровку. — Квартира небось дорого стала, Георгий Федорович?

— Родственники помогли, — неохотно отозвался Лимон.

— А чаем угостить не смогу. Только что переехали, не знаю, где эта хреновина для заварки. Не выпьете ли водки с холода?

— Выпью, — сказал Кухарчук, продолжая рассматривать улицу. — Выпью, любезный Георгий Федорович.

— Зовут-то вас как? — буркнул Лимон, разливая «смирновскую» в две стопки. — Вы же меня по батюшке… А мне вас как величать? Вашим благородием?

— Евгений Александрович я, — сказал Кухарчук, принимая стопку. — Ну, со свиданьицем!

Выпил, крякнул, захрустел корочкой и начал рассказывать о последнем метеопрогнозе, иллюстрируя его панорамой продрогшей Малой Дмитровки. Лимон послушал-послушал и не выдержал:

— Евгений Александрович, дико извиняюсь… Про погоду мне по телеку расскажут. Если у вас дело — лучше о нем.

— Пожалуйста, — согласился Кухарчук. — Я пришел пригласить вас на работу. Поскольку из артели истребителей крыс и тараканов вы ушли… Вероятно, невеста поставила такое условие? Мол, иначе и не подходи? Или вы, скорей всего, не говорили, какими трудами хлеб насущный добываете? Впрочем, это дело интимное. Ну, хотите ко мне?

Лимон некоторое время изучал молодое и тугое, не тронутое морщинами лицо Кухарчука. Потом усмехнулся:

— В полиции я еще не работал…

— Отчего же! — живо возразил Кухарчук. — А полгода в полевой жандармерии многонациональных сил? В Эритрее. Помните? Навыки, таким образом, есть. Но вас, дорогой, не в полицию приглашают. Я сейчас работаю в новой структуре СГБ. Перспективное, очень интересное дело. Мне нужны толковые агенты.

— Даже не знаю, — промямлил Лимон. — Бестолковый из меня получится агент.

— Обижаете, Георгий Федорович! Я вам, можно сказать, неоднократно спасал жизнь… В последний раз — вовсе не в переносном смысле! А вы отказываетесь с ходу, толком не узнав о характере будущей работы. Хоть бы для приличия поинтересовались. Так вот — ничего сверхъестественного. Будете осведомителем.

— Ага, — покивал Лимон. — Стукачом, значит? Провокатором по вашей милости я уже был. Теперь, выходит, новый виток карьеры.

— Войдите в положение, — сказал Кухарчук. — Мне дуболомы и грубияны не нужны. Умных людей, вроде вас, мало. Уверен, из вас получится первосортный осведомитель. Вы просто не знаете своих возможностей!

— Может быть, — со вздохом согласился Лимон. — А на кого стучать?

— Мыслю послать вас на один подозрительный заводик. Там надо просто оглядеться, внимательно послушать окружающих и обмозговать ситуацию. Говорю же, умный человек требуется!

— Да откуда вы взяли, что я умный! — завелся Лимон. — На язык невыдержанный, выпиваю… Еще брякну по пьяни, что спецзадание выполняю!..

— Умный, умный, — похлопал его по плечу Кухарчук. — Умный и очень выдержанный. Не надо на себя наговаривать. Провернул в одиночку такую операцию! Можно сказать, все управление по борьбе с наркотиками обштопал. Разве не умный? Дачку подломил, денежки взял. Нехудые денежки… И никому, что характерно, ни по пьянке, ни по трезвянке не назвонил. Даже будущей половине. Разве не выдержанный?

Тут Лимону совсем тоскливо стало. Аж руки зачесались — так захотелось придушить этого румяного усатого гаденыша.

— С такими талантами — прямая дорога к нам, — усмехнулся Кухарчук. — Водочка осталась? Давай на брудершафт выпьем… Вот и хорошо. Ты помнишь, дорогой Лимоша, кого я у тебя на хате взял? Помнишь… Если бы ты знал, каких трудов мне стоило убрать из его болтовни на сеансах психотропной терапии само упоминание о твоей милости!

— Премного благодарен, Женечка! — Лимон после второй стопки стал злее и развязнее. — Полагаю, не бескорыстно нарушил святой служебный долг?

— Конечно, — жизнерадостно засмеялся Кухарчук. — Мы сделали хороший бизнес. Ты, как Дубровский, отнял деньги у проклятых пауков, наживавшихся на горе несчастных. А я закрыл информацию о твоем подвиге. Но деньги мне пока ни к чему… Я и подождать могу, чтобы мой резко возросший достаток не так мозолил глаза коллегам. Люди завистливы, Жора, чужую копейку все горазды считать. Правда? Однако, дожидаясь своей доли, я не могу позволить тебе смыться. Пятьдесят тысяч зеленых — серьезная сумма. И если тебе придется выбирать между этой суммой и невестой, то я не уверен, что остановишь пылкий взор на женщине…

— Потому и пристегиваешь к ноге? — вздохнул Лимон.

— Абсолютно верно. До свадьбы не трогаю. Трахайся на здоровье. А после свадьбы — живой ногой ко мне. Тут недалеко, на Новой Божедомке. Пешком можно дотрюхать, не трогая замечательный «вольво». Или замечательное? Я не филолог, в отличие от тебя… так вот, после свадьбы, после Нового года, значит, жду. Договорились? Патрулей не надо посылать — ну, чтобы напомнили?

— Не надо, — сказал Лимон сумрачно.

— А денежки наши побереги, Жора. Побереги, дорогой! Где, кстати, они, в какой кубышке?

— В лесу закопал, — не моргнув глазом сказал Лимон. — Причем далеко. Даже если какая-нибудь сука… на сеансе психотерапии начнет дознаваться — все равно не поймет, где именно. А по черчению у меня сроду двойки были. Так что и планчик сносный не смогу нарисовать.

— Все понял! — вздернул высоко руки Кухарчук. — Мы не звери, Жора, зачем нам сеансы. Вот подойдет весна, запоют птички, зазеленеют окрестности… Тогда и съездим в лес, полюбуемся природой.

— А на какую сумму рассчитываешь полюбоваться? — крякнул Лимон.

— Мы же друзья, — откровенно заржал Кухарчук. — А друзья все делят пополам. И то сказать, я честно заработал свою половину.

Он тряхнул Лимону руку, взял куртку и исчез. Лимон из окна увидел, как Кухарчук сел в красный «фиат» и резко взял с места.

— Сволочь падаль проститутка, — монотонно, без запятых сказал Лимон. — Лишай на заднице.

Он сходил-таки к Елисееву. Когда вечером с работы прибежала Зинаида, она нашла жуткую картину: входная дверь нараспашку, жених дрыхнет, не сняв сапоги, на новой тахте, а в шикарной ванной, прямо под дулом ионного фена, трубит в раковину, как Посейдон, невменяемый обойщик. На подоконнике в кухне жмутся пустые бутылки из-под «смирновской», а табуретки, обтянутые белой лайкой, излапаны кавьяром и блестят от рыбьей чешуи. Зинаида сначала вынесла на лестницу обойщика, потом всплакнула, стащила с любимого сапоги и лупила его этими замечательными сапогами, пока не устала. Лимон в конце экзекуции проснулся на миг, приложил палец к губам:

— Т-с-с, Маша… Я Дубровский!

Наутро была суббота. Зинаида рано убежала в булочную, так что Лимон и повиниться перед ней не успел. Постоял до дрожи под душем, опохмелился несколькими каплями нашатыря, приоделся попроще, на манер помоечного шакала, и кругами, кругами потащился в родной Большой Головин. Первым делом замки осмотрел на входной двери. Вроде не тронуты. На всякий случай достал из петли под курткой монтировку, зажал в руке покрепче и шагнул в темную прихожую, полную старых знакомых запахов.

Визитка Зотова была на прежнем месте — приколотая толстой булавкой к раме кухонного окна. Зотовский телефон Лимон и так помнил, потому что не однажды пытался дозвониться до приятеля с тех пор, как тот последний раз появлялся в Большом Головине. Зотов, однако, не отвечал, и, вслушиваясь в длинные унылые гудки, Лимон решил уж, что Зотова небось выгнали с работы — за неуживчивый характер, например, а коттедж отобрали.

В куче старых счетов, квитанций и выгоревших листков отрывного календаря с непонятными теперь пометками Лимон раскопал лицензию на свой старый дробовик. Он решил продлить ее еще на год. Ведь сведения о том, что Лимон из саночистки ушел, скорей всего, не успели дотащиться до районной биржи труда. Так что на дробовик как на орудие производства он пока имеет полное право.

Сложил лицензию, в карман сунул, тут от двери гавкнули: