Лев и ягуар - Елена Горелик

«Эх, братец, — думала Галка, с переменным успехом борясь со своей головной болью. — То, что ты творил в Порто-Белло — детские игры по сравнению с тем, что творю сейчас я…»

Из более чем трех сотен человек с «Сент-Джеймса», сумевших сесть в шлюпки или рискнувших вплавь добираться до берега, после картечного залпа «Гардарики» в живых осталось меньше трети. Расстояние было убойное, а увернуться или спрятаться англичане не могли. Потому эти жалкие остатки некогда грозной силы без боя сдались отряду ополчения — местным рыбакам и лодочникам, ходившим под командованием старого пирата. Когда Галка наконец сошла на берег и отправилась с братвой к месту высадки англичан, те уже были разоружены и стояли мрачной толпой на пирсе. Адмирал, где-то потерявший свой красивый лондонский парик, тем не менее старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Один из матросов даже держал в руках его походный сундучок! «Нет, ну надо же! Там люди пачками гибли, а он о вещичках не забыл озаботиться!» — зло подумала Галка. У супругов Эшби душа была не на месте: что в соборе? Живы ли дети? А ведь там были семьи многих капитанов. Потому Галка положила себе не затягивать представление молодому Модифорду. Ее глаза и так хищно сузились при виде желанной добычи — мистера Хиггинса. Уж этот-то ответит за все «хорошее», пусть не сомневается.

— Матросов — в крепость. Под замок, — недолго думая, распорядилась мадам генерал, едва подойдя к пирсу. — А с господами офицерами у меня будет отдельный разговор.

— Миледи, я вынужден заявить протест, — надменно произнес Чарльз Модифорд.

— Протест? — изумилась Галка.

— В нарушение законов войны, миледи, вы приказали открыть огонь по спасавшимся с тонущего корабля.

— Да? А я думала, что стреляю по вражескому десанту, — едко ответила женщина. Она кое-как умылась забортной водой, и сейчас ее лицо уже не напоминало страшноватую маску.

— Как бы то ни было, вы отдали бесчеловечный приказ, миледи. В связи с чем я и заявляю протест.

— Бесчеловечный приказ… — задумчиво повторила Галка. А потом вдруг обожгла адмирала ледяным взглядом. — Идите за мной, господа, я вам покажу разницу между военной необходимостью и бесчеловечными приказами.

«Если на детях будет хоть царапина, я его своими руками удавлю».

Одинаковых людей не бывает, что бы ни говорили. Даже близнецы порой в аналогичных ситуациях ведут себя по разному. Но иногда случается, что и разные люди могут одновременно думать об одном и том же. Даже одними и теми же словами. У Джеймса и Галки сейчас был именно такой момент. С того мига, как линкор открыл огонь по городу, они не могли не думать об оставленных там сыновьях. Если бы не шедшая за ними компания, они давно уже сорвались бы на бег. Торговая улица вывела их на Пласа де Колон, в центре которой стоял памятник Колумбу. На южной стороне площади и располагался собор Санта-Мария-де-Энкарнасион, пострадавший и от взрыва Турели, и от обстрела. Но если камни взлетевшей на воздух башни не причинили особого вреда, лишь повредив восточный и южный фронтоны — один крупный обломок упал у самой Двери Прощения, — то целенаправленный обстрел наделал беды… «Сент-Джеймс» стрелял не фугасами, а тяжелыми болванками, как раз и предназначенными ломать каменные кладки. Они продырявливали крышу и разбивали перекрытия. Сводчатые готические потолки пошли трещинами, на головы укрывавшихся в соборе мирных людей посыпались камни. Возникла паника, многие бросились к дверям… Словом, когда Галка, Эшби и компания появились на площади, там уже был форменный госпиталь под открытым небом. Падавшими камнями убило человек двадцать, еще с десяток погибло в неизбежной давке, когда все разом попытались выскочить из собора. Но раненых было очень много. Переломы, ушибы, сотрясения… Врачей здесь оказалось меньше, чем хотелось бы, им помогали сердобольные женщины. Девочки-подростки, сами глотавшие слезы, старались успокоить ревущих от страха малышей… Вот одна из девочек, совсем уже барышня, с плачем бросилась к рыбаку, конвоировавшему пленных англичан. Галка напрягла память и вспомнила — семейство басков, отец и дочь. Они, помнится, привезли рекомендательное письмо от Жана Гасконца… На глазах у всей честной компании доктор пытался наложить лубки на сломанную ногу молодой красивой женщины. Та кричала от боли и вырывалась, но ее крепко держали две дюжие прачки, помогавшие доктору. Около них, съежившись, сидела на камне перепуганная девочка лет шести, а в ее юбочку вцепилась двухлетняя сестренка. Галка с трудом признала в пострадавшей донью Инес. Будь это в иной обстановке, она бы уже постаралась успокоить несчастную испанку, но помимо воли взгляд искал Жано и Робина.

«Где же они?»

— Мама! Папа!

Жано нашел их скорее, чем они его, и по старой привычке с радостным криком бросился к родителям. За ним спешила нянька-негритянка с малышом на руках. У Галки и Джеймса одновременно вырвался вздох облегчения. А Жано за пять шагов от мамы с папой, вдруг вспомнил, что он уже большой. И не просто большой, а самый настоящий юнга. Мальчишка состроил серьезную рожицу и, вытянувшись, как солдатик на плацу, громко объявил:

— Капитан, ваше приказание выполнено!

— Отлично, юнга, — Галка поддержала его игру, хотя больше всего ей хотелось обнять детей и расцеловать. — Отведите всех домой, мы скоро вернемся.

И, улыбнувшись, заговорщически подмигнула. Пацаненок переглянулся с Джеймсом, хитро улыбнулся и, кивнув домочадцам, уверенно повел их в Алькасар де Колон.

— Все, трогательная сцена кончилась, — Галка, обернувшись к пленным, смерила англичан суровым взглядом. — Теперь пойдут крутые разборки. Вот это и есть последствия бесчеловечных приказов, господа. — Она кивнула на раненых и сложенные у стены тела погибших. — Одно дело убивать вооруженного противника, ежеминутно рискуя оказаться на его месте, и совсем другое — стрелять по беззащитным. Которые ответить не могут. Разницу чувствуете, или вам объяснить еще и на пальцах?

— Кто отдал приказ? — холодным тоном поинтересовался Джеймс.

Раненый в обе руки Грин потупился. Адмирал смотрел куда-то в пространство. И только мистер Хиггинс — ах, долгожданный мистер Хиггинс! — не отвел взгляд. Впрочем, на его счет никаких подозрений и не возникало. Этот был способен подкупить агента, чтобы устроить взрыв на военном объекте, но для прямого убийства женщин и детей он не годился. Совесть бы заела. Грин — верный служака, исполнитель. А адмирал… Что ж, каждому человеку отмерена его доля дерьма. Кому-то больше, кому-то меньше…

— Я, — наконец выцедил Модифорд-младший. — Надеюсь, не стоит объяснять, почему я это сделал?

— Объяснять, сэр, вы это будете не мне, а прокурору, — заявила Галка. Ее взгляд зацепился за женщину, с совершенно безумным лицом бродившую по площади и певшую колыбельную. На руках у нее был мальчик примерно одного с Жано возраста, и ребенок этот, судя по всему, был мертв. Мадам генерал, глядя на них, с огромным трудом поборола желание достать револьвер и пристрелить обоих ублюдков — инициатора и исполнителя — на месте. — Да, вы не ослышались: вас будут судить.

— Миледи, мы были взяты в плен во время сражения и имеем статус военнопленных, — возразил адмирал. — Мы не подпадаем под юрисдикцию ваших законов. Выдайте нас Англии и потребуйте суда.

— Судить вас будут здесь. Но не как обычных уголовников, — криво усмехнулась Галка. — Для таких, как вы, сэры, в нашем кодексе прописана иная статья: военные преступления. И я клянусь, на вашем примере мы объясним кое-кому в Европе, каково это — отдавать преступные приказы и исполнять их.

— Но мы подданные Английской короны!

— А нам плевать, — пожала плечами Галка. Галка-пиратка, а не генерал Сен-Доменга. — Наши законы просты, как медяк: натворил — отвечай. Все, разговор окончен… Эй, парни! Этих двоих красавцев — в тюрьму. Их документы — прокурору. А мистера Хиггинса — в Каса де Овандо. К Этьену. Для приватной беседы.

Не успел мистер Хиггинс даже побледнеть, услышав о приватной беседе с изобретательным Бретонцем, как со стороны Торговой послышался какой-то шум. Затем Галка разобрала что-то вроде криков «Ура!», а несколько секунд спустя на площади появились несколько человек в измятых и изорванных камзолах. А среди них…

— Влад!!! — не своим голосом заорала Галка, бросаясь к нему и чувствуя, как с души свалился огромных размеров камень. — Влад, чтоб тебе ни дна ни покрышки, засранец! Еще раз так меня напугаешь, я тебя сама прикончу!

А что мог ответить Влад? Только рассмеяться. Сквозь тщательно скрываемые слезы.

Капитан Фолкингем приказал отступать, как только окончательно стало ясно, что в город прорваться не удастся.

Пиратов сен-доменгцы либо перебили, либо взяли в плен. А ведь их пришло сюда ни много ни мало около шести сотен. Потому Фолкингем, прикинув обстановку, решил не рисковать. Из двух с половиной сотен его солдат пятую часть выбила картечь из фугасов, будь они прокляты, а с двумястами бойцами, какими бы хорошими они ни были, город не поштурмуешь. Ну кто мог подумать, что эта миссис сумеет так подготовиться к наземной операции? Наверное, учла опыт своих прежних набегов и ошибки, допущенные испанцами. А они… Они действовали по старинке. За что и поплатились.