Время перемен. Лабиринт Безумия - Александра Лисина

Белка…

Он с огромным трудом заставил себя не думать о ней. Все, хватит. Все пройдено, все в прошлом. Наши дороги были рядом только до того момента, как заработал Ключ. У нас не было шансов. Просто невозможно. Это — всего лишь работа, а я — всего лишь враг. Нет, просто достойный противник, и это — действительно лучшее, на что можно было рассчитывать. Но теперь ее клятва исполнена. Все мосты сожжены. Ничего не осталось, кроме долга, глухой тоски и проклятой памяти, которая готова каждую минуту показывать ее лицо и вспоминать ее чудный запах. Но почему же тогда так тревожно на душе? Что задело тебя, сердце? Почему ты уже кричишь внутри, что умрешь, если я сделаю хотя бы один шаг в сторону?

Таррэн тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться, но мудрое сердце не желало слушать голос разума. Оно билось в своей клетке, рыдало, стонало и с неистовой силой тянуло его прочь — в сторону восточного тоннеля, где наверняка поджидала быстрая смерть. А может, и медленная: кто знает, на что способен Лабиринт? Эльф покачал головой и снова потянулся на север: нет, не для этого я здесь, хотя, видит бог, так было бы лучше. По крайней мере, не так больно, как жить с осознанием того, чего я НЕ СДЕЛАЛ. Ни тогда, двести лет назад, ни сейчас, когда ушел, не сказав ей ни слова… но вдруг в груди словно сосуд с желчью лопнул, неслышный Зов в ушах почти пропал, затонул от горестного вопля внутри, и Темный с обреченным стоном остановился.

«Проклятье! Да что ж такое?!! Что я делаю?!!»

Он мысленно выругался, потоптался, с каждой секундой чувствуя, как утекает бесценное время, но, не в силах сражаться с самим собой, все же послушно двинулся на восток. Туда, где призывно и таинственно подмигивали желтоватые огоньки с потолка, чем-то смутно напоминающие внимательные и очень умные глаза. Он одолел ровно двадцать три шага, прежде чем наткнулся на первый поворот — не слишком крутой, не слишком длинный, но бьющий оттуда приглушенный свет все равно был гораздо ярче, чем в оставленном зале. А потому эльф ненадолго замер, старательно прислушиваясь к себе и к своему тревожно бьющемуся сердцу. Заодно, позволяя глазам привыкнуть. Затем в последний раз вздохнул и осторожно выглянул.

Первое, во что уткнулся его настороженный взгляд — отлитая из черной бронзы массивная статуя Великого Дракона, свернувшегося кольцом вокруг могучего Ясеня. Он занимал большую часть просторного зала и грозно сверкал двумя громадными изумрудами глаз на дерзкого пришельца, осмелившегося потревожить его покой. Идущий из стен мягкий свет причудливо играл на старательно выточенных в металле чешуйках, отражался в незрячих глазах, переливался в листьях бронзового дерева. Дракон казался абсолютно живым, исполненным странной мощи и величия, действительно могучим. Точно так же, как занятое им роскошное дерево, чьи темные листья неслышно подрагивали, подмигивали и, казалось, тихонько трепетали от дуновения несуществующего ветерка. Сам ясень был точной копией виденного в Месте Мира гиганта, только еще массивнее и старше. У его подножия, как раз возле опущенной драконьей морды, возвышался низкий алтарь из белоснежного камня, а на нем, словно жертва под зубами палача, лежало закованное в прочную чешую, бездыханное тело.

Таррэн сильно вздрогнул и сперва подумал, что видит мираж. Затем — что скульптура из бронзы была специально задумана так, чтобы поражать воображение и вызывать ощущение собственной ничтожности. После чего, наконец, в голову пришла здравая мысль, что это — лишь хитроумная ловушка, очередной тупик для неумных любопытных типов вроде него, где можно только красиво расстаться с жизнью во имя чего-то непонятного, но поистине страшного. Однако сердце снова зашлось в бешеном галопе, недвусмысленно заставляя поторопиться, и эльф все-таки шагнул внутрь. На нетвердых ногах приблизился к алтарю, на полпути снова остановился и нервно сглотнул, попав под невидящий взгляд гигантского Дракона. Старательно отогнал от себя мысль, что творения Древних имеют неприятное свойство оживать в самый неподходящий момент, подошел почти вплотную, всей кожей ощущая неимоверную мощь этого древнего сооружения. После чего осторожно посмотрел вниз, на свернувшийся клубком силуэт, показавшийся ему сначала телом некрупного черного питона, и сильно вздрогнул, поняв, что снова смертельно ошибся.

— Нет… — сами собой шепнули губы, когда глаза, наконец, осознали, ЧТО ИМЕННО видят. — Нет, такого не должно было… так неправильно…

Таррэн окаменел, в ужасе глядя на вполне человеческие ноги, укрытые диковинным доспехом от кончиков пальцев до стройных бедер, на изящные кисти, беспомощно прижатые к груди, густую копну каштановых волос, откинутый на спину чешуйчатый капюшон, который и ввел его в заблуждение… Белка лежала, сжавшись в комок, будто пыталась защититься от чего-то неведомого. Маленькая, безоружная, дико усталая и невероятно бледная. Она поджала под себя ноги, свернулась калачиком и, словно готовая к закланию жертва, терпеливо ждала, пока Дракон не соизволит разинуть пасть и подцепить ее на острые зубы.

Она не дышала.

— НЕТ! — простонал эльф, в мгновение ока сообразив, почему Лабиринт привел ее внутрь: кровь Изиара. Проклятая кровь его проклятого Рода, которой когда-то так щедро умыли ее раны. — Ты не можешь ее забрать! Нет! Так неправильно, я не позволю… Белка!!

У него потемнело в глазах, а сердце едва не остановилось от жутковатой мысли: находиться внутри подземелья мог лишь Темный эльф. Только потомок Проклятого Владыки, его прямой наследник, тогда как остальным грозила неминуемая смерть. Или безумие, что немногим лучше. Но Белка… она не была эльфом! Даже полукровкой не была! И она погибла… погибла еще на переходе, потому что другого быть не могло!! Из-за НЕГО погибла, из-за зеленоглазого урода, по какому-то недоразумению считавшегося его братом, потому что человеку, пусть даже Гончей, ни за что не выдержать силы древнего Лабиринта!! Но самому Лабиринту до этого нет дела! Он почувствовал знакомое и немедленно отреагировал!

Таррэн глухо застонал и пошатнулся, не чувствуя под ногами опоры.

— Господи…

А она неожиданно вздохнула — тихо, почти неслышно, едва заметно, как дуновение летнего ветерка. Но эльф все равно различил и в безумной надежде упал возле алтаря на колени, бережно разворачивая к себе мертвенно бледное лицо и старательно вглядываясь в знакомые черты. Да, это была она — никакой ошибки. Слабая, измученная переходом, в который ее затянуло одновременно с ним, беззащитная и ужасно ранимая. Но живая: Таррэн через несколько гулких ударов сердца сумел уловить еще один легкий вздох и, наконец, вспомнил, как дышать. После чего посветлел лицом и измученно прижался холодным лбом к равнодушному камню.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});