Отдел странных явлений: Проклятье в подарок - А. Котенко

Антон, не солона хлебавши, вскоре покинул подъезд. Но он не подозревал, что я, сидевший с букетом у входа, дожидался именно его. Пара едких намеков о вкусах крокодилов и местоположении Дуата, торжественное вручение лилий в руки владельцу, и раздосадованный парень уже брел прочь к станции метро, изредка оглядываясь. Я б заставил его трепетать от одного взгляда в мою сторону, да именно в тот день и всплыло Лесоморское дело…

Так сложилось, что в процессе его расследования мне удалось расколдовать Маш-шу. Ее переживания тут же сменились несказанной радостью, и она простила меня за все недомолвки, что были между нами в Кемете.

А следующая наша встреча произошла в аэропорту и имела свое продолжение в больнице. Часть из запомнившегося мне, казалось, имело место быть в бреду. Поэтому я достоверно не могу сказать, что из этого случилось на самом деле.

Я практически в беспамятстве лежал в постели и сам не помнил, что говорил: про Дуат, про желудок Амта, про милость Бастет и про любовь к ней, маленькой блондинке из страшного города под названием Москва. Вокруг меня, сверкая металлическими ножами, толпились, словно стервятники, парасхиты в белом халате. А когда высокий плечистый мужчина попытался засунуть мне в рот какую-то плоскую железяку, как у меня весь жар рукой сняла, я зажал инструмент зубами и прошипел: 'Не дам бальзамировать меня заживо! Скормлю крокодилам, противный!'

И почему-то Маш-шу потом принялась объяснять этому мужчине, что это последствия высокой температуры, что я не псих. Но после того как любимая девушка схватила меня за запястья и велела лежать смирно, 'паршивый парасхит' только посмотрел горло, зачем-то потыкал круглой штуковиной по груди, а потом передал Маш-шу маленькие бутыльки. Из них она после ухода доктора поила меня из ложечки отвратной жижей, причитая: 'Так лекарь сказал, тебе скоро станет лучше!'. Травяные сборы доктора Синухе отличались, по крайней мере, хорошим вкусом, а это отрава отравой. Однако микстуры мне на самом деле помогли. Я никогда не думал, что от воспаления легких можно излечиться.

А еще мне тогда прописали лечебные горячие ванны. Но не такие, как эти, природные, в Ниххонии. От них несло тошнотворным ароматом лекарств. А тут… свежий воздух…

- Маш, только честно, ты жалеешь меня? - чувство подавленности, когда я смотрел в глаза любимой, не отпускало меня те несколько месяцев, что мы были с ней знакомы.

Этот страх угнездился в моей душе, когда я очутился в Москве, и не отпускал меня. Мне постоянно казалось, что она живет рядом со мной из некого долга, боится предать человека, которого ей пришлось приручить. Наверное, это жуткое чувство останется жить во мне до конца дней, выдуманное и нереальное.

- С чего ты такое нафантазировал?

Будто я мог ожидать от нее другого ответа. Она никогда не откроет своих истинных чувств, даже если я захочу прочитать ее.

- Я только однажды перепугалась, - отвернувшись, промямлил аватар Маши. - Очутившись дома, я восприняла Кемет как страшный сон. Я хотела избавиться от этого наваждения.

- И ты боялась человека, который пришел из сна в реальность, так? - я прижал ее к груди и, казалось, заплакал. - А я-то как испугался Москвы… И после этого мне чудится, что ты живешь со мной словно с убогим, не отпускаешь, боишься бросить в чуждом мне мире.

- Ты не убогий, - улыбка скользнула по лицу аватара, - и тебя уже практически не отличить от парня, родившегося в двадцатом веке. Так что, не надо говорить подобные глупости. Ты б выжил без меня, если б хотел этого. И я смогла бы пережить разлуку. Рано или поздно, пролив немало слез. Но смогла б. Вот так.

- И еще… Мы больше так глупо не поссоримся, как тогда, в Кемете, правда? - шепнул я ей на ухо.

- Никогда, - она поцеловала меня.

И больше мы ничего не говорили. Ночь - это так мало для двух любящих сердец.

***

Оставленный в одиночестве Иван Дураков сидел на пороге дома наместника, раз за разом пролистывал яойную мангу, пытаясь найти разгадку или хотя бы намек на москвичек, придумавших сей сюжет. Глухо.

Когда совсем стемнело, программист отложил творение фанаток в сторону и от нечего делать выпустил на волю медведа, чтобы кармамон скушал очередной мешок собачьего корма.

- Эх, зря мы тебя, дармоеда, просто так кормим, - Иван был не в духе.

То ли он завидовал Небу, который сейчас отдыхал с любимой девушкой, то ли сердился, что та не обратила на брата и малейшего внимания. Мишка пробежал пару кругов вокруг дома, а потом уселся напротив хозяина и принялся поедать приготовленные для него пять кило 'Чаппи'.

- Отрабатывать будешь! - безапелляционно заявил хозяин, когда медвед уплел половину мешка аппетитного корма. - Сожрешь - и на тренировку.

***

Неб

Наутро мы, довольные жизнью, сидели на кухне. Никто из нас и минуты не вздремнул. Программист светился от счастья, он выучил кармамона новой атаке, не прибегая ни к помощи манги, ни к компьютеру с базой данных монстриков. А почему были счастливы мы с Маш-шу - спрашивать излишне. Наши свежие румяные физиономии говорили за все. От души насиделись в горячем источнике, а потом… впрочем, неважно, после приключений с Анико-сенсеем в спортзале мне просто необходимо было немного расслабиться. Маш-шу словно знала и привела сюда своего аватара.

- Ладно, мальчики, мне просыпаться пора, что-нибудь передать Кате?

Мы с Иваном синхронно кивнули, и друг вытащил из-под стола второй том голубой манги.

- О! Продолжение вашей любовной истории! - у Маши глаза загорелись, когда она мертвой хваткой вцепилась в томик додзинси.

Мы недоуменно переглянулись. Такого поворота от девочки-неанимешницы не ожидали. А Маш-шу тем временем увлеченно листала желтые странички и, причмокивая губами, озвучивала все впечатления от увиденного.

- Какие вы симпатичные! - стреляя глазками то в брата, то в меня, протянула она.

- Маш-шу, ты с ума сошла? - удивился я, пытаясь вырвать додзинси из рук невесты.

- Маааааальчики, - напевала девушка, - вас так красиво нарисовали! Загляденье просто! Можно, я эту страничку на А3 увеличу и на стенку повешу?

Она открыла мангу прямо посередине, где в весь разворот были нарисованы мы в страстном поцелуе.

- Ты что, не ревнуешь? Тебе нравится, что нас изображают геями? - возмутился Иван, густо краснея.

На наивном лице Маш-шу был начертан безмолвный ответ, но девушка его все равно озвучила.

- Геи - это гадость! А яой - такая прелесть! Где же вас еще так красиво нарисуют?

Мы показательно сглотнули и отвернулись, покраснев еще больше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});