Сокровища Перу - Верисгофер Карл

Он нагнулся и ощупал острый угол.

— Это какая-то железная доска!

— Бога ради, Бенно, посмотрите хорошенько!

Но Бенно уже и без того с лихорадочной поспешностью, не дав себе даже времени взять лопату, разрывал землю руками. Только время от времени он бросал беглый взгляд на умирающего, который приподнялся из последних сил в своем кресле и неподвижным взглядом, с пылающим лицом следил за Бенно.

— Это ящик, сеньор! Тяжелый ящик, он заперт, но я открою его, ну, вот!

— Скорее, Бенно! Скорее… спешите, я боюсь умереть раньше!

В этот момент сеньор Эрнесто быстрым шагом шел к ним. Ему стало страшно, что его милый мальчик так долго остается один с умирающим. Он хотел убедиться, не нужна в чем-либо его помощь и, действительно, подоспел как раз вовремя, чтобы поддержать Рамиро и дать ему возможность взглянуть на металлический ларец.

— Можешь ты один справиться с этим ларцом? — спросил сеньор Эрнесто сына.

— Да, справлюсь, — ответил тот.

Вынуть ларец, однако, было невозможно, но сильным ударом топора Бенно сбил крышку и запустил обе руки в ящик.

Радостный, торжествующий крик вырвался из его груди:

— Это они, ваши алмазы, сеньор!

— О, Боже! Благодарю Тебя! Сеньор Эрнесто, помогите мне сложить руки! О, я чувствую, что я прощен! Я желал бы упасть ниц перед Всемилостивым Судьей… но увы! Силы покидают меня…

— Не волнуйтесь так, сеньор, — уговаривал его отец Бенно, — смотрите, вот он уже несет вам часть своей находки, — добавил он, указывая на сына.

Бенно высыпал две полных горсти драгоценных алмазов самой чистой воды в свою соломенную шляпу, которую и положил на колени умирающему.

— Вот оно, это сказочное сокровище Фраскуэло! Возьмите его, сеньор, любуйтесь им!

Рамиро запустил свои дрожащие и уже похолодевшие пальцы в драгоценные камни и, пересыпая их из одной руки в другую, шептал:

— Благодарю тебя, Создатель! Хвала тебе вовек!.. Я чувствую, что Ты простил меня!

А в это время Бенно все носил полными пригоршнями алмазы из ларца и высыпал их в свою соломенную шляпу, лежащую на коленях Рамиро, пока, наконец, ему не удалось достать и сам железный ларец.

Он подал и его умирающему и спросил:

— Ну, довольны ли вы мной, сеньор? Вот все ваше сокровище, теперь оно в ваших руках!

— Бенно, половина всего этого ваша! — прошептал Рамиро.

— Нет, нет! Я не возьму ни гроша! У моего отца, слава Богу, хватит средств дать мне возможность посещать университет, а больше этого мне ничего не надо! Мы с отцом доставим все это в Европу и вручим вашей семье. Отец мой позаботится о ваших детях и жене и сделает для них все, что он сделал бы для своей семьи, не так ли, дорогой отец?

— Да, да! Клянусь вам в том, сеньор, клянусь спасением моей души!

Рамиро только улыбнулся слабой, но счастливой улыбкой и закрыл глаза.

— Бенно!.. Где вы?.. Я любил вас, как родного сына, вы мне были так близки и так дороги… и я хотел бы теперь сказать вам еще одно… одно последнее «прости»… Бенно, дитя, пусть ваша совесть всегда будет чиста, только это одно важно в жизни, не забывайте этого, Бенно… я согрешил, и вы видите на моем примере, чем это кончается… Ну, прощайте, Бенно!.. Прощайте, сеньор Эрнесто!.. Передайте мое «прости» остальным. Когда увидите моих… кланяйтесь им… скажите, что я для них только жил… только о них думал… за них страдал… скажите им мое последнее «прости»… Боже, милостив будь ко мне грешному!.. — прошептал он уже едва слышно и затем смолк навеки.

Бенно все еще держал в своих руках руку умершего.

— Отец! — воскликнул он с горестным ужасом. — Неужели он уже умер?

— Да, сын мой… он тихо отошел в вечность!..

Бенно закрыл лицо руками и громко зарыдал; слезы душили его. Рамиро был ему близким, дорогим другом, и никогда он не чувствовал этого в такой мере, как теперь, когда его не стало. Вполне понимая горе сына, сеньор Эрнесто отошел в сторону и не стал мешать ему выплакаться. Немного погодя, он сходил за доктором Шомбургом и братом Луиджи, вновь избранным настоятелем монастыря Святого Филиппа, с помощью которых сеньор Эрнесто и немного оправившийся Бенно прибрали драгоценные алмазы так, чтобы никто об этом не узнал. Монастырю было сделано от имени покойного большое пожертвование. После этого наши друзья покинули святую обитель и возвратились к себе, радуясь, что перед своей смертью Рамиро дано было увидеть сокровища его предков и умереть с уверенностью, что его жена и дети навсегда обеспечены и не будут знать ни горя, ни нужды.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В силу обстоятельств Испания вынуждена была признать независимость Перу и очистить всю страну от войск, которые и без того уже были вытеснены за пределы этого государства. Индейцы возвратились к себе, в горы и леса, а отряды добровольцев, так доблестно сражавшихся за свободу родины и за ее полную независимость, были распущены: эти люди вернулись к своим прежним занятиям.

Сеньор Эрнесто, согласно своему обещанию, пожертвовал жителям Концито несколько сот голов рогатого скота и лошадей и, кроме того, щедро оказывал поддержку пострадавшим от неприятеля или вообще нуждающимся людям.

Тренте и Обия получили прекраснейшие наделы земли в имении сеньора Эрнесто, которое было предоставлено в пожизненное пользование старому Педро и его жене. Городской же дом сеньора Эрнесто был подарен им доброму Педрильо, который, согласно своей давней мечте, превратил его в гостиницу.

Рамиро уже давно был похоронен в ограде монастыря Святого Филиппа, и на могиле его стоял прекрасный мраморный памятник, воздвигнутый благодарным Бенно и его отцом этому честному и верному другу.

Но вот настал момент расставания и с этой дорогой могилой, и со всеми этими людьми, с которыми так незаметно сроднилась душа. Сеньор Эрнесто, Бенно, доктор Шомбург и Халлинг собирались возвратиться в Европу. Им предстояло теперь далеко не легкое и не приятное путешествие через провинцию Атакама, чтобы добраться до Лимы, где они рассчитывали сесть на первое судно, отходящее в Европу.

Генерал Мартинец предоставил в распоряжение путешественников довольно сильный военный конвой для их охраны на время пути от шаек разных бродяг, какими все еще кишела вся страна.

Прощание было самое трогательное. Педрильо, Обия и Тренте провожали маленький караван далеко за город, и расставание было для всех крайне горьким и тяжелым.

Особенно трогательно прощался Обия, поблагодарив отъезжающих за то, что они из него, из дикаря, каким они встретили его, сделали человека. Бенно несколько раз обнимал и целовал Обию, а также и Тренте, этого верного и неизменно преданного слугу и товарища. И когда караван уже тронулся, еще много раз оглядывался назад и посылал им свои последние приветствия.

— Ну вот, теперь мы уже на пути в родной Гамбург. Бенно, радует это тебя? — спросил его отец.

— Да, — сказал как-то печально юноша, — да, но эта разлука с ними для меня очень тяжела, мне кажется, что здесь я оставляю часть своей души, отец. Никогда я не позабуду ни Обию, ни Тренте! Таких людей немного!

Путешествие было трудное и далеко не привлекательное: сначала пришлось путешествовать по горам, где путников не раз застигали снежные метели, где зачастую приходилось проводить ночь под открытым небом, а днем страдать от отсутствия воды.

Здесь и там, в глубоких расщелинах скал, ютились индейские деревушки. Эти бедные люди, существовавшие исключительно перевозкой различных кладей и товаров из прибрежных городов и портов внутрь страны, были крайне бедны, но, несмотря на то, казались веселы и беззаботны и охотно принимали на себя обязанности проводников.

Местами встречались чрезвычайно живописные древние развалины из сказочной эпохи инков: грубо обтесанные идолы, немало пострадавшие от времени, торчали из земли.

Для доктора и Халлинга все эти древности и развалины представляли громадный интерес, и последний сделал множество самых любопытных и разнообразных снимков и рисунков.