Декамерон в стиле спа - Фэй Уэлдон

Все, что отец получал за публикацию своих стихов и редкие выступления на телевидении — он был стройным кудрявым красавцем с огромными поэтическими глазами и чувственным тембром голоса, — уходило на оплату ветеринарных счетов. Жили мы в основном на детские пособия, а вот в жилье государство нам всегда отказывало — из-за пристрастия матери к живности. Домашних любимцев, в обход всяческих разрешений, держали втихаря многие, но не выставляли напоказ, и домовладельцы смотрели на это сквозь пальцы. Но мать так не могла, делала все по-честному и тем самым ставила домовладельцев в неудобное положение. Нашу семью занесли в «черные списки», хотя мы были хорошо воспитаны, не употребляли наркотики и алкоголь и отличались образованностью и чистоплотностью.

Ничего удивительного, что я жутко нервничаю в период рождественских и новогодних праздников. Все это уходит корнями в детство. В сущности, оно так и не кончилось для меня. Я переживаю его снова и снова, словно жду новой беды, когда наша собака накинется на почтальона или меня заберут в полицию за сандвичи, украденные в супермаркете для рождественского стола. Ведь если к нам нагрянет полиция — из-за собаки или моего проступка, — то для соседей это станет последней каплей. Нас опять выселят, и мы с отцом опять будем таскаться по улицам, стучаться во все двери и канючить: «Вы, случайно, не сдаете жилье?»

Когда мне было тринадцать, моя мать подхватила энцефалит — вирусное заболевание, добравшееся до ее мозга. То ли заразилась от собак, то ли, хуже того, через кошачий туалет. Она выжила, но почти полностью потеряла память. Больше не узнавала мужа и детей, зато по-прежнему прекрасно различала всех своих зверей и даже безошибочно помнила клички трех ангорских кроликов. Нас же, людей, она попросту удалила из памяти, как зараженный вирусом компьютер.

Бедняжку насильно поместили в больницу на постоянное пребывание, а через два месяца отец повесился в сарае на задворках жилконторы. Он не смог жить без матери, поэтому бросил нас на произвол судьбы, а может, думал, что я уже достаточно взрослая и смогу позаботиться об остальных. Но я не могла. А может, просто не хотела.

Я рассказываю это не для того, чтобы вызвать у вас жалость, — хочу, чтобы вы поняли, почему так себя веду. Я все понимаю, но ничего не могу поделать — эти вещи не изживаются.

В итоге власти все же пришли на помощь. Большинство животных пристроили по приютам. Нас, пятерых детей, взяло под опеку государство. Нас старались не разлучать и сохранить как семью, но задача была непосильная. Поэтому двух младших детей — Гиневер и Гавейн — отдали в одну милую семью, где жили пара лабрадоров и кот, а Моргана и Перигрин пошли жить к Бартонсам, державшим трех такс. Мне же легко удалось убедить социальные службы, что я буду просто счастлива поселиться у пожилой пары с каким-нибудь бульдогом. Такой вариант они мне и подыскали. Так, отделавшись от тяжкого прошлого и вечного детского плача, собачьего лая, кроличьего фырканья, кошачьих воплей и куриного кудахтанья на фоне поэтической декламации, я стала преуспевать в школе, успешно сдала экзамены, поступила в колледж и теперь вот работаю ипотечным брокером. Для меня в жизни нет ничего важнее, чем помогать людям приобретать собственное стабильное и постоянное жилье. Я уже сделала это для всех своих братьев и сестер. Все они теперь живут в хороших надежных домах и имеют счастливые семьи. Я же рада, что достигла хотя бы этого. Но ничто не дается нам просто так, и мне это многого стоило.

Сама я имею очень достойное жилье с тремя спальнями, тремя ванными комнатами, в зеленом районе, где есть и хорошие школы, и свободный выезд на шоссе, и доступ к общественному транспорту. Живу я там одна, поскольку замуж не выхожу и детей у меня нет. Моя бабушка, чье детство пришлось на годы войны, когда масло было по карточкам, всю оставшуюся жизнь никак не могла наесться, так и я не в силах насытиться свободным пространством и одиночеством. Я люблю выпроваживать своих любовников до завтрака, поскольку мечтаю выпить свой кофе и съесть йогурт в одиночестве. Иногда посреди ночи я просыпаюсь от воплей соседских котов в саду, сердце мое начинает колотиться, и я покрываюсь испариной. Вскакиваю с постели и бегу осматривать двери — не появилась ли там каким-нибудь таинственным образом кошачья лазейка, через которую они могут проникнуть в мой дом.

Такое детство, как у меня, никому бы не обошлось без последствий, вот и я, признаюсь честно, осталась жить с кое-какими проблемами. Вы уже видели, как я отреагировала на кошку, которая гналась за мышью. Моя любовь к одиночеству понуждает меня искать общества незнакомых людей. А еще мне больше нравится воровать еду, нежели покупать. Правда, я придумала, как потакать этим двум своим слабостям без ущерба для общества. Я люблю ходить на свадьбы и похороны чужих людей, и там ем жадно, вволю за свадебным или поминальным столом. На свадьбы я надеваю миленькие костюмчики и маленькие головные уборы, а на похороны прихожу в черной шляпе с большими полями и красной лентой. Кормят обычно лучше на свадьбах, чем на похоронах, и это неудивительно — ведь к свадьбе готовятся несколько месяцев, а к похоронам всего пару дней. Зато тырить еду лучше на похоронах, потому что там до тебя никому нет дела — родственники грызутся из-за денег, ожидая, когда зачитают волю усопшего. Люди там не склонны к щедрости, не то что на свадьбах, где и воровать-то неудобно.

Свадьбы легко найти. В субботу подъезжай к любой церкви в богатом пригороде, и увидишь невесту в белом платье и фотографирующихся гостей. И тогда паркуй машину и сливайся с толпой. Нагони только на себя вид беспомощный и жалостливый, и кто-нибудь обязательно предложит тебе место в своем автомобиле. А если станут задавать вопросы, что случается редко, то для гостей невесты представляйся гостьей со стороны жениха и наоборот. Уж на свадьбе-то ты можешь есть все, что душа пожелает. И такое разнообразие! Канапе, волованчики, треугольные крошечные сандвичи, колбаски на шпажках, всякие салатики, закусочки, перепелиные яйца, а у богатых даже черная икра. Я утаскиваю домой все, что можно унести, и ничуть не переживаю по этому поводу — все равно недоеденное пойдет потом в мусорные баки. Эти вместительные модные сумки авторской работы делаются как будто специально для меня. До чего лее удобно таскать в них еду! Однажды я поймала себя на том, что пытаюсь запихнуть в рот невесте сырный кубик на шпажке — просто в какой-то момент мне представилось, что это моя младшая сестра Моргана (до такой степени они были похожи, особенно светлые волосы). Моргана тоже вечно испытывала голод. Как, впрочем, и я.