Скандальная история - Дженна Питерсен

Кэтрин ухватилась за спинку кресла.

– Но тебе нужно ехать сейчас в Лондон. Тебе нужно найти твоего отца. – Она внезапно умолкла, пораженная ужасной мыслью. – Ты ведь получил мое письмо?

Он коротко кивнул:

– Да. – Наконец он сделал шаг к ней. Этот шаг показался ей нежнейшей лаской. – Глупое письмо.

– Нет, не глупое. – Она расправила плечи, но сердце ее снова сжалось. – Я сумела обнаружить документы, из которых можно узнать, кто твой отец. Так что твои розыски подошли к концу. И у меня не было больше причин оставаться там. – Она сделала глубокий вдох и добавила: – Там мне оставаться не хотелось.

– То есть не хотелось оставаться со мной? – Муж посмотрел ей в глаза.

Собравшись с духом, Кэтрин кивнула:

– Да, с тобой. – Она изнемогала от желания прикоснуться к его щеке, поцеловать его в губы, чтобы на этих губах снова появилась улыбка.

– Кэт, я хочу знать правду. Пожалуйста, объясни мне, почему ты на самом деле решила уйти? – сказал он, чуть повысив голос.

Она задрожала и отвернулась. Она боялась, что не сумеет солгать ему в лицо. Слишком притягивал ее его взгляд.

– Я уже объяснила! – Теперь и она повысила голос. – Я больше не хочу жить с тобой. Я нашла для тебя письма, узнала имя твоего отца и поняла, что теперь наконец стала свободной. Свой долг я выполнила.

Он взял ее за локоть и развернул лицом к себе.

– Повтори-ка это, глядя мне в глаза, Кэт. – В следующее мгновение муж впился в ее губы страстным и отчаянным поцелуем.

Она почти тотчас же сдалась и ответила на поцелуй, обещая самой себе, что это – в последний раз. Но сварливый голосок где-то в глубинах сознания сразу напомнил ей, что такое обещание она давала себе уже много, много раз. Однако Кэтрин заставила голосок замолчать. Обвивая руками шею мужа, она снова его поцеловала.

Внезапно он отступил на шаг и опять посмотрел ей в лицо:

– Кэтрин, ты не можешь повторить эти слова, глядя мне в глаза, потому что это ложь. Ты любишь меня.

Она попятилась в ужасе от мысли, что сейчас он снова обнимет ее и… Неужели он знает?

– Я… – Она в отчаянии шевелила губами. Как она ни старалась, не смогла выговорить ложь. – Да, я люблю тебя, Доминик. Но этого недостаточно.

– Но почему? – Он едва не задохнулся. – Любовь – это все.

Кэтрин презрительно хмыкнула и отвернулась. «А может, действительно пришло время рассказать ему все? – подумала она неожиданно. – Может, пора объяснить, почему мне никак нельзя жить с ним, когда я люблю его всей душой, а он может отвечать на мое чувство только страстью и дружеской приязнью?»

Вновь повернувшись к мужу, Кэтрин заставила себя заговорить:

– Ты спрашивал меня о моем прошлом не раз и не два. О моей семье. Теперь я хочу рассказать тебе об этом. Может, тогда ты наконец поймешь, почему тот факт, что я люблю тебя, не меняет ничего. Почему я не могу вернуться в Лэнсинг-Сквер.

Доминик на мгновение прикрыл глаза. Кэтрин призналась, что любит его, и это признание райской музыкой звучало у него в ушах, но радости он не испытывал. Потому что видел: жена исполнена решимости уйти от него.

– Расскажи. Я хочу знать все.

Она вздохнула и села в кресло у пылавшего камина. Он тоже сел и, подавшись вперед и упершись локтями в колени, приготовился слушать. Взгляд его не отрывался от лица жены.

– Я уже говорила тебе, что моя мать очень любила моего отца, а он не отвечал ей взаимностью. Но все было еще хуже. Отец не просто не любил ее, он пользовался ее любовью. Всякий раз, когда ему надо было добиться от нее чего-нибудь, он начинал делать вид, что пылает к ней страстью, а потом, когда переставал нуждаться в ней, безжалостно топтал ее чувство.

Доминик поморщился:

– Жестоко.

– Да. – Лицо ее исказилось. – Мой отец был эгоистичным и безжалостным человеком. Но моя мать упорно не желала замечать эти малоприятные черты его характера. Она любила его слепо. Выдумывала оправдания его поступкам. Даже винила во всем себя. Все это происходило на моих глазах, и всякий раз, когда отец, в очередной раз обидев ее, уходил, мама обрушивала свои жалобы на меня. Даже когда я была еще совсем маленькой. – Кэтрин помолчала немного, потом вновь заговорила: – И я поняла, что любовь может ослепить и меня, и тогда я перестану видеть правду. И что мной будет очень легко управлять, если я дам волю своей любви. – Она бросила взгляд на мужа, затем продолжила: – Вот почему я выбрала себе в мужья Коулдена. Я не любила его. Хотя испытывала к нему определенную симпатию… до того, как узнала, каков он на самом деле. Он не вызывал во мне страстных чувств, и я была уверена, что из-за него голову не потеряю.

Доминик шумно вздохнул. Так она вовсе не была влюблена в Коулдена! На сердце у него сразу стало легче.

– Очень печально, что тебе выпали такие переживания в детстве.

– Это был кошмар. – Она содрогнулась. – И с каждым годом становилось все хуже и хуже. Презрение, которое мой отец питал к матери, становилось все глубже. Он все чаще являлся в свет со своими любовницами. Но любовь матери оставалась такой же нерушимой, даже становилась сильнее от отчаяния. В ту ночь, когда они погибли, отец наговорил ей много жестоких слов. Он поклялся, что никогда больше не вернется к ней. Мать в панике побежала за ним, а я – за ней. И дело кончилось тем, что мы все втроем оказались в отцовом фаэтоне.

Доминик видел, с каким трудом давалось жене каждое слово, чего ей стоило продолжать рассказ. Он был потрясен ее мужеством и стойкостью, однако не стал спешить с утешениями, понимая, что все утешения бессмысленны, пока она не расскажет все, не снимет этот груз с души.

– Рассказывай дальше, – сказал он тихо.

– Мать пыталась уговорить его остаться и выставляла меня как предлог. Она принялась рвать вожжи у него из рук, но он не отдавал. И вдруг лошади заржали дико и понесли – все быстрее и быстрее. А потом… – Она содрогнулась. – Боже, страшно вспомнить. Фаэтон занесло на повороте. Ну, ты знаешь, что такое фаэтон. Наш разбился вдребезги. Меня выбросило, и каким-то чудом я осталась невредима. Мои родители остались в фаэтоне и свалились в придорожную канаву вместе с ним.

Сердце у него болезненно сжалось. Он придвинулся к жене и взял ее за руки. Легко было догадаться, насколько мучительны для нее эти воспоминания. Сколько раз она заново переживала это ужасное дорожное происшествие! Сколько раз оно посещало ее во сне в виде кошмаров!

– А что случилось потом? – спросил он, сжимая ее руки.

Голос ее задрожал.

– Я вылезла из овражка, в который упала. Я могла ходить, но мне было всего тринадцать лет. Я не могла помочь моим родителям. Хотя никто не мог бы. Они оба были мертвы – раздавлены обломками фаэтона и бьющимися в агонии лошадьми, которые свалились на них.