Сердце зимы - Максим Субботин

Фойра свернула на шестом этаже, провела гостей путаной лентой коридоров в одну из остроконечных арок. За ней была обеденная – маленький зал для ежедневной трапезы. Пару круглых окон под потолком украшали мозаичные звезды, похожие на ту, которая лежала в черном граните перед дверями Белого шпиля. Овальный стол из кедра занимал две трети свободного места. Вдоль него вместо привычных скамей стояли стулья с высокими спинками, покрытыми овчиной.

Хани не успела переступить порог обеденной, как оказалась в не по-женски крепких объятиях высокой статной северянки с такими же, как и у нее самой, белоснежными волосами и мягким профилем. Та стиснула племянницу так сильно, что у северянки затрещали ребра.

– Хашана… Изначальный милостивый, я думала, вы все мертвы!

– Тетя…

Женщина отстранила ее от себя, обхватила за плечи и пригнулась, чтобы заглянуть в глаза.

– Хашана. Изначальный, до нас дошли ужасные вести. Где мой брат? Где остальные?

Хани сглотнула. После теплой встречи меньше всего хотелось вспоминать о плохом, но она должна рассказать. Хотя бы для того, чтобы разделить с кем-то свою боль.

– Может, дашь ей сперва передохнуть, Тора?

От скрипучего, будто несмазанное колесо, голоса Хани захотелось тут же кинуться к Краю мира. Только теперь она увидела сидящую во главе стола фергайру, которая, казалось, воплощала собой саму беспросветную старость. Она уже давно не собирала волосы в косы, потому что они были настолько жидкими, что едва прикрывали сморщенный старушечий череп. Морщины осели на ее лице, делая похожим на сухое яблоко. Глаза терялись в складках век, кожа на руках свисала и болталась от любого движения. И хоть фергайры в Белом шпиле были равны между собой, Ванда стояла над ними, и ее голос зачастую оказывался решающим, даже если поддерживал мнение меньшинства.

Хани боялась ее больше, чем шарашей, больше, чем неизвестности. По дороге в башню она не думала, что фергайре Ванде будет хоть какое-то дело до гостьи. Самой Хани пришлось лишь дважды говорить с ней, но и этого хватило, чтоб навсегда запомнить безжизненный хриплый голос Ванды, ее лицо без глаз. И ее пророчество. Которое, как северянка теперь понимала, сбылось полностью.

– Фергайра Ванда. – Хани умолкла, не зная, что говорить дальше. Она поискала глазами тетку, но лицо той вмиг стало безучастным и холодным, как будто не она только что едва не задушила в объятиях свою родную кровь.

Старуха поманила гостью костлявым пальцем. Северянка послушно подошла, стараясь унять дрожь в ногах.

«Почему именно она сегодня тут?» – думала Хани, приседая на колени перед Вандой.

Именно та, которая днями напролет смотрит в небо за окнами, отрешенная от мира, встревающая в дела сестер лишь после их многократных просьб, вдруг сама встречает ранних гостей. И не Белого сьера, не важных персон, а девчонку. Может, дело в шамаи?

– Выросла ты, я погляжу, – сказала Ванда, громко шлепая влажными от липкой слюны губам. – Малый срок минул, а в Белый шпиль вернулась не девочка, но женщина. Помнится, ты и не кровила, пока была у нас.

Хани готова была провалиться сквозь землю. Лицо полыхнуло жаром стыда, но, как только она собралась спрятать взгляд в пол, старуха ухватила ее за подбородок и заставила взглянуть ей в лицо. Дряблые веки дрогнули, но глаз Хани так и не увидала. Зато кожа под пальцами фергайры заныла, будто сдавленная тисками – откуда только сила взялась в немощном теле.

– Я не вижу с тобою кетельгарда, девочка.

– Рок погиб, фергайра Ванда. Шараши убили его.

– Скальд о нем позаботится, – безучастно сказала старуха. – Мы видели в Зеркале, что Уфрик пал и от него не осталось даже руин.

– Так и есть, фергайра.

– Тогда откуда ты здесь? – На этот раз за веками показались белесые зрачки. На миг выглянули, чтобы снова исчезнуть в складках.

– Потому что мне повезло больше остальных, фергайра. Потому что перед смертью мать велела мне приехать сюда и все, что видели мои глаза, показать вам. Чтобы вы помогли тем, кому еще можно помочь.

Сзади раздался едва слышный, но полный боли вздох Торы.

– Ну хоть ты жива, – прошамкала Ванда голосом едва ли более приятным, чем крики голодной птицы безлунной ночью.

Хани попыталась заговорить, но старуха жестом перебила ее.

– Я вижу, что ты не только выросла, но и привезла в Белый шпиль кое-что, чему не место на Севере. Не место во всем Эзершате, – добавила она громким шепотом. – Та, что не может спастись, приехала искать убежище?

– Нет, фергайра. Я приехала, потому что мне больше некуда пойти и не у кого спросить совета.

– Тора, – протянула старуха, – я знала, что нельзя было позволять вам встречаться. Становясь фергайрами, мы отбрасываем все мирское, отрекаемся от родной крови, потому что взамен получаем новый дом, новую жизнь и новых сестер.

Старуха пожевала сухими бескровными губами, отпустила лицо Хани и возложила руки на подлокотники. Ее крючковатые пальцы вцепились в полированное дерево.

– Я велела Торе больше не знаться с теми, кто когда-то был ее семьей, – вылетело из ее рта признание. – А с тобой в особенности. Не думай, что если тебя до сих пор не поймали за руку, не уличили во лжи, ты чистая и невинная. Ты знаешь, что за порча в тебе сидит. Я ее вижу. – Веки старухи снова дрогнули, но так и не поднялись. – Ты готова к своей участи? Готова принять ее от тех, кто хранит Север?

Хоть северянка не видела глаз Ванды, невидимый взгляд старухи жег насквозь.

– Я не знаю, – честно ответила северянка. – У меня нет семьи, нет тех, кто бы поплакал о моей кончине. Все, кто меня знал и кого знала я, уже… – Она хотела сказать «в могиле», но осеклась, вспомнив, что их участь куда печальнее. – Я готова ко всему, что приготовила мне судьба.

Сердце ее билось в силке грудкой клетки, но на краткий миг между парой ударов Хани показалось, что губы фергайры тронула улыбка. Однако более ни одна морщина не ожила на сморщенном лице.

– Рассказывай, что видела, – приказала старуха.

Хани быстро рассказала обо всем, с того момента как они с чужестранцами нашли в лесу ловушку шарашей. Фергайра не перебивала. Когда Хани закончила, Ванда лишь кивнула, не проронив ни слова, и поглядела поверх ее головы – туда, где стоял шамаи. Она отпустила Хани и велела подойти ему. Поменявшись местами с Талахом, северянка отошла, едва ли не прижимаясь к стене.

Между тем фергайра и опустившийся перед ней на колени шамаи молчали. Они лишь смотрели друг на друга – долго, не моргая, будто затеяли молчаливый разговор. Когда наконец Талах поднялся, старуха заговорила. Она велела шамаи подать руку и сопроводить ее до комнаты. Он не посмел ослушаться.