Костры на алтарях - Вадим Панов

– Я верил, камрад. Но трудно, чертовски трудно сохранить веру, когда тебе говорят: парень, твоя непутевая мамаша ухитрилась подцепить «изумрудный синдром», пойди, попрощайся. Ты приходишь в ее квартиру, видишь тело, которое весит тридцать шесть килограммов, и понимаешь, что она месяц лежала одна. Совсем одна. И никто о ней не вспоминал, пока владелец дома не явился за квартплатой. А потом умирает бабушка, и тебя отправляют в приют. Ты плачешь, а святой отец говорит об испытании. – Визитер улыбнулся. Прихожанин не видел улыбки собеседника, иначе бы он вряд ли стал продолжать разговор. Но тон, несмотря на зловещую улыбку, гость не изменил, продолжил говорить медленно и размеренно: – Черт побери, все и всегда говорят об испытаниях, которые нам ниспосланы. Священник твердит, что я должен быть сильным, а сам разглядывает мою задницу. Мою молодую, крепенькую задницу.

– Уверен, что так? – колючим голосом спросил мужчина.

– Через пару лет святой отец помер, на его похоронах тусовалось множество геев, – невозмутимо ответил гость. – Видимо, случайно зашли.

Прихожанин неразборчиво пробормотал пару слов, но от внятных комментариев отказался.

– Из приюта у меня было три дороги, – продолжил визитер. – В тюрьму, в армию или на низкооплачиваемую работу. Я выбрал тюрьму, стал бандитом то есть. К счастью, мне достался хороший учитель, бывший вояка, если бы не он, я бы стал наркоманом и загнулся лет десять назад. А этот парень заставлял меня читать книги, представляешь, камрад? Меня! Щенка из приюта. Его звали Полковником, и он часто повторял, что мало уметь убивать. Нужно уметь убивать по-умному. Что побеждает тот, кто думает, а не машет кулаками.

– То есть вы преступник?

– Вас это смущает?

Прихожанин неопределенно пожал плечами. Гость решил, что жест означает «нет», усмехнулся, раздумывая, стоит ли продолжать, и решил, что стоит: ему хотелось, очень хотелось исповедаться.

– Вы будете смеяться, но тогда я еще верил. Я видел много грязи. Видел умирающих от передозы «синдина», видел, как продают людей и их органы, видел, как проигрывают в карты детей, а потом режут себе вены. Я много видел. Но верил. Верил, потому что человек слаб. Он может сотворить любую мерзость, но до тех пор, пока он способен раскаяться, пока способен испытать стыд – он человек. А человек слаб. Я верил, а потом задумался: почему же вера не делает человека сильнее? Может, все дело не в слабости человека, а в слабости веры? Может, не случайно кровь стала вином?

– Не богохульствуйте, – попросил прихожанин.

Но гость его не слышал.

– Однажды на Пасху я оказался в Новом Орлеане. И увидел миллион человек, собравшихся на площади перед храмом Иисуса Лоа. Миллион, камрад, целый миллион. Поверь, это невероятное зрелище. А уж какие испытываешь чувства… Сопричастность, вера, единый порыв…

– В Мекке собирается больше людей, – заметил прихожанин. – Но это не повод…

– Мекка не имеет отношения к Христу.

– Католическое Вуду тоже.

– Тогда почему к Мботе ушла целая ватага кардиналов?

– Вы сами сказали, что человек слаб.

– А потому идет туда, где сила.

Прихожанин отшатнулся. Эта фраза ударила его сильнее, чем признание гостя в том, что он преступник.

– Не волнуйтесь, камрад, – рассмеялся визитер, – я не стал еретиком, не принял причастие из рук хунгана. Хотя, не скрою, посещал проповеди вудуистов.

– Зачем?

– Хотел узнать, хотел понять… Но убедился только в том, что они толкуют слово Господа еще шире, чем наши пастыри. При этом у них есть сила, которую мы куда-то подевали.

– Я хочу сказать…

Но гость не позволил прихожанину продолжить.

– А потом мне в руки попала странная книга. Ее написал человек, который лично знал высших иерархов всех современных религий, представляете? Всех. Он рассказал о сделках, которые Ватикан заключал с мусульманами. Рассказал о том, как поднималось Католическое Вуду. О китайцах… И даже о тех, чья религия давным-давно считается мертвой. Он много чего рассказал.

– Ее опубликовали?

– До нее никак не могут добраться, камрад, – весело прищурился визитер. – Убивают всех, кто к ней прикоснулся.

– Кто убивает?

– Те, о ком он писал. И на этой книге уже столько крови, что можно не сомневаться: все, что в ней написано, – правда.

– И вы окончательно потеряли веру?

– Нет, камрад, я окончательно понял, что был прав в своей ненависти к так называемым слугам Господа нашего. Они выхолостили веру. Они, и никто другой. У них было все, и они все потеряли. Жалкие обманщики, которые…

– Я попросил бы вас не говорить обо всех священниках.

Просьба прозвучала настолько твердо, что распаленный гость осекся.

– Хорошо. – Пауза. – Ты прав, я видел достойных святых отцов. Но к ним я испытываю жалость. Пытаюсь их спасти…

– Как?

Визитер не ответил. Поднялся со скамьи и протянул прихожанину руку:

– Прощай, камрад. Спасибо, что выслушал.

Поколебавшись, мужчина пожал ладонь гостя, но задержал рукопожатие и негромко поинтересовался:

– Можно задать вопрос?

– Конечно.

– Что вы здесь делали?

Несколько секунд визитер внимательно смотрел в глаза прихожанина, а затем медленно ответил:

– Пытался кое-что найти.

– Что?

Еще одна пауза.

– Себя.

– Хороший ответ, камрад, – покачал головой прихожанин. – Очень хороший ответ.

* * *

анклав: Москва

территория: Болото

третий уровень Третьего кольца

город на ладони

Третье кольцо – многоярусная дорога, окружающая центр Анклава Москва, – не считалось официальной границей Болота. В некоторых местах территория выходила за него, в некоторых, наоборот, соседние районы наползали внутрь окруженной Третьим зоны, а Федеральный Центр, к примеру, и вовсе располагался посреди Болота, этакий маленький анклав государственности внутри территории, находящейся на независимой территории… Одним словом: черт ногу сломит в этих официальных определениях! Короче, Федеральный Центр торчал посреди Болота, границы которого в основном определялись Третьим кольцом. По предпоследнему уровню кольца – самый верхний, четвертый, еще не был достроен – мчался алый «Судзуки Плутон», в двигатель которого, форсированного по технологии «шаттл», впряглось бессчетное количество лошадей. Поток машин не был плотным – все-таки глубокая ночь, а потому одинокий байкер не ограничивал себя в скорости, кометой пролетая мимо редких мобилей. Казалось, он поставил себе целью набрать первую космическую и, оторвавшись от асфальта, рвануть в ночное небо, протаранив Луну и разметав ее осколки среди потревоженных звезд.

Казалось…

Четыре круга по кольцу вдули в кровь Патриции нужное количество адреналина. Не вымотали, но наполнили приятной усталостью. Девушка сбросила скорость, остановилась на аварийной площадке, дала бортовому компьютеру приказ на трансформацию, закурила и отошла к ограждению, задумчиво разглядывая залитый ночными огнями Анклав.

Расстилавшееся перед ней Болото являло собой причудливую смесь, возможную лишь при полном попустительстве властей и отсутствии какого-либо единого архитектурного плана. Особенно хорошо болотный хаос был виден днем – мешанина из старинных кирпичных и блочных построек, современные небоскребы, кое-как отреставрированные бывшие заводские цеха, крыши и многоуровневые мостовые, – но и ночью было понятно, что архитектурный облик Болота далек от совершенства. Некоторые районы казались обыкновенными «спальниками»: жилые дома без подсветки, редкие уличные фонари, тишина. Другие жили полной жизнью: небо таранили прожектора, взрывались огнями рекламные экраны ночных заведений. Третьи и вовсе погрузились в полный мрак: территории складов, мелких мастерских, или просто – темные территории, жители которых предпочитали проворачивать свои делишки при полном отсутствии света, даже электрического. В одних местах – скопление многоэтажек и высотных зданий, в других над крышами домов проходит последний ярус мостовой. Болото. Кипящее, бурлящее, разное.

А если посмотреть налево, то виден Сити, в котором, похоже, ночь не наступает никогда. Небоскребы залиты огнями с первого до последнего этажа, с той же тщательностью освещены мостовые и пешеходные дорожки, а уличные экраны не завлекают в сомнительные заведения, а демонстрируют солидную рекламу для солидных людей.

«Отель „Антарктида Gold“ – изысканное путешествие к Южному полюсу!»

Пэт стряхнула во тьму пепел.

Болото, Сити… А за спиной – Аравия. Еще одна территория, еще один мир, наполненный заботами, радостями и людьми. Большим количеством людей. Огромным.

«А ведь мне предстоит войти в жизнь каждого из них. От моих решений будет зависеть, как будут они жить, где работать, что есть… И будут ли есть вообще…»

Это случится не сегодня и не завтра, но обязательно случится. Дед учил, что ей придется руководить корпорацией, нести ответственность за судьбы тысяч служащих. Но Деда больше нет, зато появились другие люди, которые лишь улыбнулись, услышав прежние планы: