Рейнджер - Виктор Дуров

— Селиму Полуногу, — изрек дядька и замолчал, будто сообщил все, что нужно.

Вот как тут не зарычать?! Местные знают все и про всех, часто больше, чем человек сам о себе подозревает. И по умолчанию считают, что все вокруг знают то же самое. Но мне-то ничегошеньки из местных реалий неведомо!

— И кем он был? Стоп! — тут же поправился я. — Не так. Кем он приходился наследникам? У кого степень родства ближе?

Староста старательно зашевелил губами, глядя в потолок и загибая пальцы, пару раз выглядывал в коридор за консультациями и, наконец, пришел к выводу:

— Так, одинаковая… Она, стало быть, через Селимова деда родня, а он, наоборот, через бабку евойную. Она его деда свояку…

— Стоп! Без подробностей. Придется делить поровну, раз так.

Тетка попыталась возмутиться. Я, как раньше староста (как же его зовут-то?), показал ей кулак, только на моем потрескивали небольшие разряды наполовину сформированной молнии. Подействовало.

— Где хутор находится?

И тут мне стало плохо… Оказывается, до того имущества больше недели на наш счет добираться — если верхами и налегке. А если с обозом, с имуществом, для вступления в наследство, то и вовсе грустно становится. С перепугу мозг заработал в поисках альтернативных путей решения проблемы, и кое-что начало наклевываться. Прежде всего, определить реальную ценность имущества, потом — выяснить, кому и для чего оно надо.

— Как давно прежний хозяин умер?

— Ну, полгода у нас тут спор идет. Пока нам весточку привезли с оказией. Да там пока узнали, что родня есть, а стало быть — и наследники…

— То есть хутор скоро год как стоит бесхозный?! Причем первое время считался выморочным, грабь — не хочу?! И к зиме его никто не готовил?!

— Ну… выходит, так и есть.

— И за каким хоботом вам эти руины?! — взревел я и тут же осекся. Земля. Землю-то никто и никуда не унес. Не знаю, есть ли тут крепостное право или его аналог, какие условия и тому подобное. Но в любом случае хутор — это СВОЯ земля. Как еще не поубивали друг друга соперники?

— Давай ты для начала, — кивнул я тетке. Все равно ведь никому слова вставить не даст. — Что собираешься делать с землей? Неужели переселяться будешь?

Но скандалистка внезапно превратилась в скромницу. Стояла, теребя край передника и потупив голову, — ну, гимназистка-отличница, пионерка, блин, невинная. Даже вон зарумянилась.

— Ну… я… это… — тетка глубоко вздохнула, как будто нырять собралась, и разразилась речью: — Да подарить я хотела, этому вот охламону! — Тетка ткнула пальцем в спину другому претенденту на наследство. — Он же, придурок такой, жениться даже не может! Вырос вон, оглобля, а тощий, как стрекозел, жена б его хоть откормила, непутевого! На двадцать лет подарить ему хотела, оболтусу, чтоб знал теткину доброту и слушался, что умный человек советовать будет!

Эффект был мощный. Дар речи отбило у всех, кроме меня и неразлучной парочки, что пристроилась в уголочке за моей спиной на правах охраны. Сейчас эти бородатые заразы, наклонившись друг к другу, старательно давили в себе приступ смеха. Да и мне пришлось дополнительно сосредоточиться для следующего вопроса:

— А почему было просто не уступить наследство племяннику?! Или хотя бы сказать о своих намерениях тому же старосте?

— Ха! Чтоб я да уступила какой-то сопле долговязой?! Вот еще, может, мне с ним и здороваться первой?! Другое дело — подарить, чтоб помнил теткину доброту, да щедрость, да заботу, чтоб знал, зараза, кто ему по жизни добра желает и кого слушаться надо! Что до того, чтоб сказать, — так ведь до праздника поздравлять нельзя, беда получится. А у нашего старосты, у Тихома-то, язык — как помело, каждая собака через день брехать будет, про…

Тут прорвало старосту:

— Зираина! Ты… Да тебя… — дядьку клинило от потока эмоций. Он запрокинул голову вверх, поднял на уровень глаз немного трясущиеся кулаки и возопил: — Полгода! Целых полгода! Ну, Зираина, ну… Полгода!!!

Тут публика не выдержала. Разноголосый хохот прокатился по коридору и выплеснулся на улицы, влетел перепуганным воробьем в открытое по случаю летней жары окошко, пометался заполошно меж бревенчатых стен наперегонки с собственным эхом и смешался со смехом, прилетавшим из двери. Мне послышалось, что в этом смехе была изрядная доля истерики, или так оно и есть?

Гренадерша стояла красная, как маков цвет, племянник обтекал после потока теткиных комплиментов, староста раскачивался из стороны в сторону, прижав кулаки к вискам.

— Тихо! — потребовал я через пару минут.

Рявкнуть пришлось раза три, да еще и пройтись по публике холодком (умеренно, чтоб только озноб почувствовали), сбросив вытянутое тепло в некое подобие камина у стены. Подействовало.

— А ты, бедолага, что собирался с наследством делать?

Парень пожал плечами.

— Поехать, осмотреться, порядок там навести. Жениться, — парень порозовел. — На Ланке на рыжей…

Тут «оратор» стал чуть ли не бурячкового цвета и умолк.

— Ну, раз так… Выношу решение: наследство разделить поровну, с условием того, что тетка уступает свою долю племяннику, который должен вступить во владение и не позже весны начать полевые работы, чтоб земля не пропадала. За теткину долю наследства будешь выплачивать ей долю урожая или его стоимость каждую осень десять лет, начиная со второго урожая. Долю определит староста, в зависимости от того, какая там земля. Если кто не согласен — буду ждать на площади, оружие на ваш выбор.

…Ну, насчет оружия был явный перебор, но еще одного такого заседания я бы не вынес. Не говоря уж о нежелании тратить время. Как я выяснил, до Резанского тракта было часов пять пути. Считая скорость крестьянской подводы километра четыре в час — около двадцати километров отмахать надо. Часа три с половиной быстрой ходьбы, если не слишком спешить, да пару привалов минут по пятнадцать — все равно до темноты должны добраться. Идея о покупке лошади летом в деревне недостойна даже называться мыслью. Потому как является полным бредом — кто ж продаст единственную тягловую силу в разгар сезона?! Если и найдутся желающие, то конь или безнадежно больной, или краденый. И неизвестно, что хуже. Если же речь идет о покупке сразу трех животных… Упряжного ящера еще можно было бы сторговать, но зачем нам такое счастье? У него крейсерская скорость и до трех километров в час не дотягивает, а груза у нас не так уж и много.

Староста провожать нас не пришел, переживает. Ничего, он еще скоро догадается, что ему, согласно приговору, придется лично ехать на тот самый хутор и оценивать там качество земли и объем работ по ее приведению в порядок. Лучше бы мне к этому моменту уже быть в пути. Перед уходом поговорили с его братцем — хозяином заведения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});