Провинциальный роман. Книжная девочка - Наталья Шумак

— И чего он в ней нашел?

Гадали, когда Федор ее бросит.

— А то!

Но, вздыхая, блаженно тянули.

— Повезло. Эх, повезло.

Арине то смешно было, то грустно. Порой ей казалось, что Федор не замечает своего успеха, порой, что его это веселит.

— В тебя влюблены абсолютно все дамы.

— Преувеличиваешь.

— Правда. Я вижу.

— Тебя это раздражает?

— Немного.

— Ревнуешь?

— Нет.

— Я делаю это нарочно.

— Шутишь!

Он пояснил.

— Иногда мне хочется очаровывать. Купаться в теплых взглядах. Своеобразный кайф.

Арина надулась.

— Гадко. Это гадко.

— Почему? Мне от них ничего не нужно. Я никого не обманываю. Просто люди стараются мне угодить. Так гораздо проще и комфортнее. Нравиться — целая наука. Прикладная, при чем, а не отвлеченная.

— Действительно манипулятор!

— Еще какой!

— Мной тоже вертишь?!

— В самом начале попробовал немного, потом перестал. Честно.

Арина вскинулась, с трудом сдержалась, прикусила губу.

— Какая сердитая. А зря. Я не внушал никому большой любви. Я просто понравился.

— Специально!

— Конечно. Ну и что? У всех хорошее настроение. И у меня и у тети Зины. Так лучше работается — в теплой атмосфере. Ферштейн?

— Нихт! Нон! Ноу!

— Ладно, позлись чуть-чуть для тонуса.

— Я никуда не поеду! Никуда.

Он очень быстро оказался рядом, крепко взял за плечи и чувствительно встряхнул.

— НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ!

В его голосе прозвенела сталь предупреждения. Негромко сказанная фраза отразилась от окна, потолка, стен. И вернулась молчаливым повтором в его взгляде. Арине стало страшно и холодно. Но прижаться к мужчине, который смотрел ТАК было невозможно. Отпустив девушку, Федор вышел в коридор. Разозлился. Он разозлился. Давно с ним такого не случалось. Арина грызла пальцы.

— Перестань.

Он вернулся через пару минут.

— Перестань. Мне нравятся твои руки. Не уродуй их, пожалуйста. Хочешь — меня укуси.

Вновь стал спокойным и близким. Но перед мысленным взором Арины еще маячило жуткое выражение его глаз.

— Ты меня напугал.

— Не хотел. Не люблю крика. Исчезаю без предупреждения.

— Всегда?

— Да. Ты исключение из правил.

— Буду орать — уйдешь?

— Может быть. Но ты орать не будешь.

— Это еще почему?

— Догадайся. На.

Он, действительно протягивал ей руку.

— Грызи мою.

Арине стало стыдно. И она оттолкнула его ладонь.

— Не надо.

— Нервничаешь?

Как будто он не видел. Девушка не стала униженно оправдываться. Федор взял ее ладонь.

— Такие прекрасные пальцы. С ума сойти. И как ты с ними обращаешься?

* * *

Открыла глаза.

— Доброе утро, засоня.

— Доброе утро, господин волшебник.

— Пора собираться. Вася уже три раза заглядывал.

— Да?

— Вру.

* * *

— Твой босс без тебя скучает и поедом ест коллектив.

Богатырев познакомился с Федором два дня назад. Они друг другу активно не понравились.

— Прораб на него орет, он на прораба.

— Нормальный стиль работы.

Заметила Арина. И посмотрела на Федора, который вышел, чтобы не мешать. Как он мог помешать? С трудом вернулась к разговору.

— Управитесь без меня?

— А зачем ты нам теперь? Все придумала. Всех нашла. Механизм запустила. Колеса крутятся. Все будет классно. Не дрейфь.

Арина подумала, как ни странно, что переживает самую малость. Дело в которое она вложила изрядный кусок души, осталось в прошлом. Андрей небрежно чмокнул ее щечку.

— Мне пора. Пиши. И заходи на мою страничку — поболтаем. Ты существо особенное. Жаль расставаться.

Арина похлопала по богатырскому бицепсу.

— Иди, чемпион. Я рада, что мы знакомы.

— Тогда не пропадай.

— Будь.

* * *

Виктор Иванович заехал через полчаса, и не один. С супругой. Людмила Георгиевна рассказала, как озорует Гаррик Второй. Они купили щенка.

— Нафаня хотел боксера. Но я настояла на французском бульдоге. Взяли у тех же родителей. Очаровательная мордаха, но характер отвратительный. Полная противоположность Гарику Первому. Жуткий наглец. Задира. Любитель напакостить исподтишка.

— Надо же.

Вежливо заметила Арина. Людмила Георгиевна продолжала витийствовать.

— Вчера ездили с Нафаней на кладбище, к Анечке. Навели порядок на могилке. А потом навестили собачек. Холмика почти не заметно.

Шайтана и Гарри похоронили на опушке леса. Сразу, как все случилось, Семенов сообщил Арине, что выбрал красивое место. И закопали четвероногих героев сами, вдвоем с Димочкой. Чужим не стали доверять.

— Тебе бы понравилось.

Арина слушала словно издалека. Голоса этих близких людей будили кошмарные воспоминания. Даже нога разболелась. Приписав отчуждение девушки болезни, переживаниям — Семеновы не обиделись. Попрощались, попросили объявиться, рассказать как дела. Не слушая возражений, строго прицыкнув на Арину, Виктор Иванович положил в лежащую на тумбочке книгу триста долларов.

— Это на конфеты, на кассеты. Мелочь. Чтобы человеком себя чувствовала. Заграница она и есть заграница. Вокруг все чужие. Пригодятся. Будет нужно больше — позвони. По «Вестеру» переброшу. Через два часа получишь. Чего губы поджимаешь? На подзатыльник напрашиваешься?! Должна улыбнуться, сказать спасибо, дорогие мои! И поцеловать, в щечку. Именно меня, сейчас Людмила Георгиевна отвернется…

Его жена хмыкнула, приподняла брови, показывая, что муж сморозил глупость, но что с него возьмешь. Мужчина он и есть мужчина. Ни такта, ни чуткости.

— Мы с Нафаней тебе так обязаны! Ты нам теперь совсем родная. Приедешь — сразу позвони.

Людмила Георгиевна наклонилась — обнять и поцеловать Арину, прошептала в самое ушко.

— Очень солидный мужчина. Мы с Нафаней твой выбор одобряем. Кстати, я поставила на тебя.

— ?

— Нафаня сомневается насчет мужчины. Говорит, что вы слишком разные. И не уживетесь. Но я считаю, что ты справишься. И все получится.

— ?

— Если что, подарок к свадьбе за нами.

Арина покраснела как советский флаг.

* * *

Хмурому Васе, посетовавшему, что их вчера капитально залили соседи сверху, Арина отдала Семеновские деньги. Он о них, само собой не знал, просто взгрустнул вслух. Что потратил запасы на мелкий ремонт машины, и брату дал взаймы, он дом перестраивает, в Калошкино.

— Полный нуль. Алена расстроится.

— Держи.

— Чего?

— Мне сейчас не надо. Потрать сколько нужно. Я вернусь, отдашь.

— Да ну тебя.

— Держи. Если возьму с собой, сто пудов, спущу до последнего цента.