Песни в пустоту - Александр Горбачев

Алексей Никонов

В первые годы существования “ПТВП”, с 97-го по 99-й, люди приходили на концерты слушать игру Бенихаева, а не меня.

Денис Кривцов

Про “ПТВП” ходило много легенд, в основном связанных с наркотиками. Про их гитариста Бенихаева, который в итоге от передозняка кинулся. Я был на концерте, где они выступали втроем, без гитариста, на гитаре играл Никонов. И Леха со сцены говорил, что они даже не репетируют.

Егор Недвига

С репетициями нас душили. В тот момент в Выборге была одна репетиционная точка, а групп было немерено – как правило, они состояли из школьников с богатыми родителями, которые давали деньги на репетиции. У нас денег не было. Мы репетировали бесплатно, втихаря, это происходило по знакомству. Мы могли угостить “синькой” заместителя администратора базы, и он нас пускал порепетировать на два часа.

Денис Кривцов

В городе было реальное музыкальное движение. Был и панк, и металл, и хип-хоп… Это не переросло во что-то серьезное только потому, что, кроме одного клуба, в Выборге играть было негде. И все эти группы в итоге просто прекратили заниматься музыкой. Мне тогда было лет двенадцать. И мне все очень нравилось. Я тоже решил заниматься музыкой, внедрился в тусовку, сделал группу “Свиньи в космосе” и стал играть в ней на барабанах. Мы были первой группой в городе, представь себе: на сцену выходят мальчики, а в зале все старше. Однажды “Свиньи в космосе” поехали вместе с “ПТВП” играть в Петербург – и это было настоящее сумасшествие. Два с половиной часа на электричке, и вот мы прибываем на Финляндский вокзал. А мне-то всего тринадцать лет, я ничего толком не понимаю, но приезжаю играть в клуб! И играю на одной сцене с группой Spitfire, на концерты которых хожу до сих пор. Оказаться в таком возрасте в этом движении, участвовать в нем – это была фантастика. В общем, я играл в своей группе, но в какой-то момент мне позвонил Леха Никонов, предложил поиграть с ними, потому что у их барабанщика были какие-то проблемы. Так и играю до сих пор.

Егор Недвига

В маленьком Выборге это было какое-то черноземное время. К примеру, в течение двух недель могло появиться три новых коллектива, а четыре группы, которые появились три недели назад, – распасться. Играли все подряд, от русского рока до металла. Вся эта тусовка относилась к нам негативно. Из-за взглядов Никонова, из-за того что он мог прямо сказать человеку, что о нем думает, Леху все ненавидели и считали выскочкой, чуваком, который выебывается. А моя идея была простой – мне очень хотелось играть. Поначалу я только от этого получал оргазм. Мы с Лехой много спорили и даже ругались: ему хотелось делать остросоциальные, прямые и минималистичные панк-рокерские боевики двухаккордные, обличающие власть, а мне, наоборот, хотелось больше пытаться раскрыться в музыкальном плане. В те годы я в любую свободную минуту брал бас и тренировался, мне хотелось научиться передавать свои чувства посредством музыки. Рамки панк-рока меня очень сильно обламывали, и у нас были жаркие споры. Но со временем мы пришли к какому-то симбиозу. Сейчас у “ПТВП” есть и острая социалка, и просто хорошие песни.

Денис Кривцов

“ПТВП” были главной группой в городе. Они были впереди всех на несколько шагов. Каждый их концерт был событием для тех, кто в теме. “ПТВП”, в отличие от других, сразу начали себя как-то подавать, рекламировать свои концерты.

Андрей Тропилло

Приятель позвал меня в Выборг смотреть тамошние группы, в конце 90-х это было. Проходило все это в каком-то странном месте типа бомбоубежища – по крайней мере, двери там были железные. В числе выступавших групп были “Последние Танки в Париже”. А Леха Никонов, когда узнал, что я нахожусь в зале, подошел к микрофону и сказал: мол, мы свое выступление посвящаем Андрею Владимировичу Тропилло. То есть с его стороны была определенная подача. Потом он начал читать стихи, бросать листы под ноги – меня сразу и его манера поведения зацепила, и тексты совершенно нонконформистские.

Михаил Борзыкин

“ПТВП” я услышал в конце 90-х. И эта группа как раз продолжала наши рок-клубовские традиции. В них есть что-то от Майка в плане работы с текстом – и от Свиньи, чем-то похожа манера держаться на сцене. В те времена мало чего интересного в музыке происходило, и я их сразу для себя отметил. Они разительно и в лучшую сторону отличались от всего тогдашнего панк-рока. Осмысленностью прежде всего. Никакого поп-панка я в них не заметил.

Денис Кривцов

Я еще не играл, году в 98-м это было. Леша читал свое новое стихотворение, как-то связанное с властью, очень громко, на весь Выборгский замок, который построен в 1293 году. А аппарат для фестиваля поставлял человек, который мешал всему движению развиваться. И он страшно не любил, когда происходит что-то такое, что выбивает мероприятие из чисто развлекательных рамок, когда возникает какой-то конфликт. Он сказал ментам, которые стояли рядом с ним, а я тоже был неподалеку и все слышал: “Хватит, пора прекращать это дело”. Они вывалились на сцену, скрутили Леху. Мои знакомые девочки тут же зарыдали. А я стою и смеюсь, понимаю, что это прикольное событие, так и должно происходить, потому что иначе никто ничего не поймет, все просто уйдут с улыбками с концерта. Естественно, ничего страшного не произошло, Леху провели через толпу, забрали, а потом басист Егор, который тогда работал на телевидении, взял съемочную группу, поехал в отделение, и Леху отпустили.

Егор Недвига

Я понял, что в этой ситуации только я могу ему помочь. Разыскал в толпе девушку-корреспондентку, которая работала у нас на канале в Выборге. Мы побежали в студию, благо она находилась неподалеку, я взял камеру, она – микрофон, и мы пошли в отделение милиции, куда увезли Леху, прихватив с собой еще человек тридцать, которые были на концерте. По большей части для массовки. Мы сделали вид, что снимаем проблемный животрепещущий сюжет о том, как силовые власти борются со свободой слова, и все такое. В милиции оказалась не дураки – когда они увидели весь этот шухер, камеру, Никонова моментально отпустили. Леха рассказал, что по почкам ему там пару раз заехали и высказали все, что должны были высказать. А потом он сказал мне: “Спасибо, чувак! Я уже готов был уехать далеко и надолго”.

Денис Кривцов

Мне никогда не было страшно – скорее, все эти истории казались забавными. Когда это происходило, я понимал, что делаю что-то стоящее. Я не просто развлекаю людей, это действительно что-то значит для всех.

* * *

Выборг Эдуарда Старкова был мертвым городом, откуда хотелось вырваться. Выборг Лехи Никонова был городом, из которого в принципе можно было никуда не уезжать – жизнь, в том числе творческая, бурлила и там: группы репетировали, давали концерты, менялись участниками, устраивали скандалы. Другое дело, что музыка вместе с наркотиками (а они неизбежно становились все тяжелее) образовывала замкнутый круг, который легко закручивался в крутую спираль, приводящую прямиком в могилу. На определенном этапе перед “ПТВП” встал выбор не столько карьерный, сколько экзистенциальный. История группы могла закончиться, толком не начавшись, – из-за милиции, из-за наркотиков, из-за банального тупика, в который музыканты неизбежно уперлись бы в маленьком городе, наверняка в конце концов отдав предпочтение более сильным и гибельным средствам, обеспечивающим эскапизм. В какой-то момент стало понятно, что музыка – это в некотором смысле более серьезная штука, чем жизнь, а значит, ее надо фиксировать и распространять. Так Леха Никонов сделал очередной важный выбор – но из его соратников согласиться с ним готовы были не все.

Егор Недвига

В середине 97-го Выборг захлестнула героиновая волна. Настоящая волна. Я очень хорошо помню, как буквально за один месяц толпа беснующихся пьяных гопников в зале вдруг сменилась: три четверти людей стояли с полузакрытыми глазами и “втыкали”, были уторчаны героином. В эту воронку попались многие. Каждый третий, если не второй. В эту же воронку попал и гитарист наш, Бенихаев. Нам казалось, что он непотопляем, он очень долго торчал, видимо, у него были сильные ангелы-хранители, его через такие коряги и огни проносило… Тем не менее закончилось все плачевно в начале 2000-х.

Алексей Никонов

Бенихаев просто убивал группу, а я этого старался не допустить. Например, он проторчал мою гитару. Или как-то мы делали фестиваль с группой Strawberry Jam. И они бросили у нас гитары. А через два дня одна из их гитар пропала. И я сразу же понял, что это Бенихаев. Я ему: “Коля, скажи честно, что произошло”. Он мне: “Ну, Леха, понимаешь… я ее заложил. За десять чеков”. Хорошо, что я знал того чувака, которому он заложил гитару. В тот же день мы приехали к нему с бандитами, с ножом и эту гитару забрали. Ну и так далее. Но он был честный человек и пошел в наркотиках до конца. А я считал, что мой талант не позволяет мне идти до конца, что я должен больше делать стихов и песен, чем торчать на героине.