Хильдегарда. Ведунья севера (СИ) - Шёпот Светлана Богдановна

Не все догадались спрятать своих людей за стенами замка. Племя, набредая на деревню, вырезало стариков и мужчин, а женщин и детей забирало в рабство. Впрочем, даже стены замков не спасали от них. Защитников в горах осталось мало. Северяне просто высаживали ворота и забирали все, что хотели. Именно такая участь грозила и Асгриму.

Вскочив, я едва не задохнулась от ярости, всколыхнувшейся во мне. Она буквально клокотала в глотке, вырываясь наружу. Мне хотелось разорвать что-то или сломать. За окном стало темнеть. Громыхнуло так, что люди испуганно покосились в сторону окон.

– Женщин и детей отведи в подземелье, – бросила я Ивару, даже не стараясь унять дрожь в руках. – Если вдруг что… Ты знаешь, что делать.

После этих слов я резко развернулась и быстрым шагом направилась к выходу. Мне казалось, еще немного – и я попросту взорвусь. Мне надо было выплеснуть весь свой гнев. На улице хлестал ливень. Небо почернело, его то и дело прошивали яркие молнии. Грохотало так, что можно было оглохнуть.

– Госпоже не стоит… – начал Балдер, преграждая мне дорогу, но потом, взглянув мне в лицо, что-то там увидел, поэтому замолчал и торопливо отошел в сторону.

Взлетев на стену, я прикрыла глаза, концентрируясь на своем гневе, на слепящей ярости, открыла рот и запела. Но это была не исцеляющая песня, не успокаивающая, а злая, проклинающая, несущая смерть. Слова сплетались в похожий на черную паутину узор, который накрывал чужаков, решивших, что они самые хитрые. И только после того, как последний звук сорвался с моих губ, я с ужасом осознала, что натворила. Я убила десятки, нет, сотни людей.

Голова закружилась. Я всхлипнула, прижав руку ко рту, а потом, покачнувшись, начала падать. Того, что упасть мне не дали чужие руки, я уже не ощутила, так как потеряла сознание.

Очнулась я, как сказала Хельга, только через сутки. О том, что случилось после моего обморока, мне рассказала она же. Все оказалось именно так, как я и думала. Когда дождь закончился, то все увидели, что донгорцы  погибли. Все. Мое проклятие, наложенное на них в горячей ярости, не оставило им ни шанса, но не тронуло наших людей – пленных женщин и детей. Их привели в замок. Многие из них были в ужасе и не понимали, что происходит. Грешили на ужасный дождь, на гнев богов и прочие сверхъестественные вещи.

Я не спрашивала, куда дели столько мертвых тел, но спустя двое суток, когда поднялась на стену, перед ней не осталось ни следа, что еще недавно тут кто-то был. К удивлению, мой поступок не вызвал у тех, кто знал о нем, ни порицания, ни ужаса. Сама я себя винила в том, что взялась решать, кому жить, а кому умереть. А иногда злилась, упрекая себя в мягкотелости, напоминая, сколько людей уже убили те донгорцы и сколько бы они убили еще. В любом случае кошмары мне снились еще очень долго.

– Они враги, причем бесчестные враги. Госпоже не стоит переживать об этом, – пояснил спокойно Балдер. – Лучше посмотрите, мне почти удалось сделать его прозрачным, – перевел он тему, показывая мне кусок действительно почти идеально сделанного стекла.

Новоприбывшим быстро нашли работу. Те, к моему удивлению, довольно быстро оправились от недавних потерь и плена. Дети влились в стройные ряды замковой детворы, а женщины резво начали обхаживать неженатых мужчин.

– Госпожа, – позвала меня как-то вечером Хельга, заглядывая в комнату.

– Что такое? – спросила, заплетая на ночь косу – спать с распущенными волосами очень неудобно.

– Тут к вам пришла одна, – она замялась, словно не знала, как лучше сказать, а потом вздохнула. – Пусть она сама расскажет.

– Хорошо, впусти, – я встала, накидывая на себя верхнее платье, похожее чем-то на халат.

Когда Хельга посторонилась, в комнату вошла девушка лет семнадцати. Она немного помялась, а потом разревелась и бухнулась на колени.

– Вытравите, госпожа, молю вас, вытравите его, – запричитала она горячо, отчего я в первый момент совсем растерялась.

Глянув на Хельгу, поняла, что подруга чем-то крайне недовольна. Сначала я не сообразила, что происходит и о чем меня просит девушка, а потом до меня дошло. Распрямив плечи, тяжело вздохнула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Поднимись, – попросила, прикрывая на короткий миг глаза. – И расскажи, что с тобой случилось.

История оказалась нерадостной, но вполне закономерной для нынешнего времени. Девушку взяли в плен, как и остальных молодых женщин ее деревни. При этом убили ее возлюбленного, родителей и старшего брата, а саму ее изнасиловали. Она понесла, но ребенка внутри себя дико ненавидела. В этом мире существовало растение, при помощи отвара из которого можно было сбросить плод, но оно было ядовито, и очень часто мать умирала вместе с ребенком. Многих подобное не останавливало, но девушка хотела жить и умирать не собиралась. Я пыталась вразумить ее, объясняя, что ребенок ни в чем не виноват, что он невинная душа, которая еще даже не сделала ни единого шага по этой земле, но девушка и слышать ничего не желала. Я говорила ей, что не могу ничего поделать, но она не верила, лишь смотрела взглядом побитой собаки и плакала.

– Роди, – разозлилась я под конец. – Раз боги даровали ему жизнь, значит, для чего-то это им понадобилось. Я сама воспитаю его.

Девушку приказала поселить в отдельную комнату где-нибудь подальше, чтобы она поменьше попадалась людям на глаза. Та и не возражала. Я не знала, правильно ли поступила или нет. С одной стороны, ну зачем мне чужой ребенок? Да и девушку я в какой-то мере понимала. А с другой стороны, не могла я убить невинное дитя.

Тор вернулся ближе к осени, когда весь замок пропах соленой рыбой и копченым мясом. Когда они появились, люди сначала притихли, ожидая новой напасти, а потом разразились приветственными криками.

– Вернулись! Вернулись! – услышала я крики, и сердце, кувыркнувшись, подскочило к самому горлу, забившись испуганно, тревожно.

Мне хотелось броситься вперед, узнать, увидеть, но я встала на крыльце, выпрямила плечи и приподняла подбородок. Чуть дрожащие от нетерпения руки пришлось сжать в кулаки.

Когда я увидела мужа, мир покачнулся. Наверное, я бы упала, но верная Хельга незаметно придержала меня за плечо. Мне нужна была секунда, всего одна секунда. И она дала ее мне. А потом я широко улыбнулась и, глубоко вдохнув прохладный воздух, шагнула с крыльца.

В отличие от меня Тор не был столь терпелив. Подлетев ко мне на коне практически вплотную, он спешился. Сначала показалось, что, как и в прошлый раз, он порывисто обнимет меня, но муж застыл напротив. Он смотрел и смотрел, словно изучал заново.

–  Наши все живы, – произнес он чуть хриплым голосом, а я, закусив губу, неожиданно расплакалась. Сделав шаг, уткнулась ему в плечо и зарыдала, выпуская из себя весь страх, все ожидание и долгие бессонные ночи. – Спасибо, спасибо, – шептал он, целуя меня в макушку, и гладил волосы, обнимая при этом.

Вскоре я узнала, что слова Тора про то, что все живы, несколько оптимистичны. Да, все те, кто весной вышел из наших ворот, вернулись, но многие из них находились на грани, готовые в любой момент ее перешагнуть. Я вообще плохо понимала, как с некоторыми ранами они смогли протянуть столь долго.

– Стойте! – приказала я, рассматривая раненого воина. Он лежал так, словно уже умер, – неподвижно, подобно восковой фигуре. Вот только, судя по испарине и судорожным вздохам, мужчина был определенно еще жив. – Поставьте носилки на землю, – попросила, опускаясь рядом. Что-то мне подсказывало: медлить больше нельзя.

Оглядев его внимательно, кивком показала, чтобы убрали плащ, которым был накрыт раненый. Один из воинов поспешил выполнить мою безмолвную просьбу. Когда плащ был убран, я внимательно оглядела серые ленты, которыми был перевязан мужчина. Сначала хотела снять их, но потом, заметив подсохшую кровь, решила не делать этого. Скорее всего, тряпки давно присохли к ране и придется отдирать их, а зачем человеку лишняя боль, он и так едва дышит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Положив руку ему на грудь, глубоко вдохнула и закрыла глаза. Первый звук песни с губ сорвался незаметно и привычно. Перед внутренним взором все покраснело, а потом я будто увидела глубокую рану. Если бы я не была занята, обязательно покачала бы головой. Рана выглядела крайне серьезной. Не думаю, что без меня у этого мужчины был шанс выжить.