Пленники надежды - Джонстон Мэри

Среди валунов, высоко над пламенем костров и журчанием далекой реки, царило безмолвие — безмолвие звезд, мороза с инеем и голых утесов. В северном небе сиял неяркий свет, и время от времени падал метеор. Человек, наблюдающий за его полетом по звездному небу, ощущал себя таким же далеким от мира земных огней, светящихся в лесу у его ног. Он уже предчувствовал то одиночество, которое окружит его завтра и послезавтра, и на следующий день, предчувствовал медленное течение дней в оголяющемся лесу и безысходность сменяющих их ночей — и его охватило лихорадочное желание ускорить приход этих времен. Он желал услышать плеск весел на темной реке, увидеть восход луны, которая будет сиять над ним, когда он останется совсем один в этой крепости, из которой ему, скорее всего, уже никогда не уйти.

Донесшийся до его слуха звук осторожных шагов прервал его болезненную фантазию и вернул его в настоящее. Приподнявшись на локте и вглядевшись в темноту, он различил две приближающиеся к нему фигуры: одна была высокой и крупной, другая тонкой и стройной. Тот, кто был крупнее, мужчина, остановился, сел на плоский валун на краю плато и повернулся к кострам, горящим внизу, а женщина продолжала торопливо идти. Мгновение — и Лэндлесс, встав на колени, обнял ее и прижался головой к ее груди.

— Я думал, что больше никогда тебя не увижу, — молвил он наконец.

— Я заставила Регулуса привести меня сюда, — ответила она. — Остальные не знают — они думают, что я сплю.

Она говорила тихо и монотонно, и рука, которую она положила на его лоб, была холодна, как мрамор.

— Мне кажется, сердце мое умерло, — сказала она. — Как бы мне хотелось, чтобы умерло и мое тело.

Он притянул ее к себе и покрыл ее лицо и руки поцелуями.

— Любовь моя, госпожа моего сердца, — шепнул он. — Моя белая роза, моя лесная голубка!

Она прижалась к нему, дрожа.

— Там, внизу, я сходила с ума, — прошептала она. — Но теперь — теперь мне кажется, что я могу плакать. — Он почувствовал на своем лице ее слезы, но в следующее мгновение она снова овладела собой. — Ты помнишь ту замерзшую птичку, которую мы на днях нашли в лесу? — спросила она. — Прежде она была весела, свободна и беззаботна, однако у нее больше не было сил двигать крыльями, когда я взяла ее в ладони и попыталась согреть — но так и не смогла. Я похожа на ту птичку. Мир так сер, так холоден, и мое сердце — оно не согреется никогда.

— Да утешит тебя Бог, — с трудом проговорил он.

— Они сказали мне, что, когда взойдет луна, мы оставим это место — и тебя. По их словам, это все, что они могут для тебя сделать — оставить тебя здесь. Все! О, Боже!

— Они сделали, что могли, — подтвердил он. — Я это признаю. Признай и ты, любимая.

Она в отчаянии посмотрела на него.

— Я молчала, — промолвила она, сцепив руки и прижав их к груди. — Я им не сказала. Я подчинилась тому, что прочла в твоих глазах. Но правильно ли это? О, душа моя, позволь мне сказать.

Он отвел ее руки от ее груди и положил их на свою собственную.

— Нет, — с улыбкою сказал он. — Я не позволю тебе этого сделать, потому что слишком сильно люблю тебя.

В лесу за рекой послышался вой волков, затем стало тихо, как в могиле, и наконец до их слуха долетел шепот высокой сухой травы и облетевших лиан, и холодный ветер поднял волосы с их лбов. Этот шепот перерос в гул, долгий и низкий, похожий на шум далекого водопада или прибоя на дальнем берету — то был голос ветра в мире деревьев. По темно-синему небу пролетела еще одна падающая звезда, оставив на нем потухающий белый огненный след. Из леса опять донесся вой волков. В лагере у подножия холма началось движение, и Ретулус, сидящий на валуне, предостерегающе поднял руку.

— Ты должна идти, — молвил Лэндлесс. — С твоей стороны было безумием прийти сюда. Смотри, на востоке уже разгорается свет.

С тихим безутешным стоном она начала ломать руки, которые он отпустил. Он поцеловал ее в лоб, глаза и тубы.

— Прощай, жизнь моя, любовь моя, сердце мое. Мы с тобою были счастливы один час. Прощай!

— Я буду храброй, — ответила она. — Я проживу свою жизнь до конца. Буду молиться Богу. И, Годфри, я останусь верна тебе навсегда. Я никогда более тебя не увижу, мой родной, никогда ничего о тебе не услышу, и до конца дней своих не узнаю, живешь ли ты еще в этом мире или давным-давно ждешь меня там, за этими звездами. Если она — если смерть — придет к тебе скоро, жди меня там, душа моя, жди спокойно, ибо я приду к тебе, Годфри, — я приду к тебе такой же, какова я теперь.

Он прижался лицом к ее рукам.

Ветер усилился, и шум прибоя превратился в шум бурунов. На востоке бледный свет стал ярче. Регулус встал и сделал Патриции знак идти за ним.

— Сейчас взойдет луна, — сказала Патриция. — Когда-то я ждала ее восхода в страхе, с гордостью и гневом в сердце моем. Тогда, думая о тебе, я ненавидела тебя. Сейчас мне странно об этом думать. Поцелуй меня на прощание.

— Я тоже буду сильным, — ответил он. — И положусь на волю Божью. Прощай до того дня, когда Он позволит нам свидеться вновь, невеста моя!

Встав на ноги, он обнял ее, поцеловал в губы и отстранил от себя. Мгновение она стояла, как статуя, затем, подняв голову и сцепив руки перед грудью, повернулась и медленно, но не оглядываясь, покинула круг валунов. Через проем между ними он увидел, как раб приблизился к ней и она сделала ему знак следовать за ней. Еще одно мгновение — и обе их темные фигуры скрылись за выступом холма.

Ветер дул все сильнее и сильнее, и голос леса становился все громче. Внизу слышались плеск реки в тростниках, глухой треск трущихся друг о друга веток, звуки падения листьев и желудей, громкие вздохи сосен, крики сов, вопли пум, вой волков, а наверху раскинулся шатер небес с мириадами тускнеющих звезд. На востоке распространялось свечение, затем там, над холмами, показался серебряный край диска луны, похожий на белый гребень огромной волны; медленно и спокойно на небе поднималось великолепное бледное сияние, разливаясь над печальной землей, вся страсть, боль, труды и распри которой, казалось, ушли в небытие.

Из-под темного берега на середину широкого залитого лунным светом потока быстро выплыло длинное каноэ, за ним последовало второе, третье, затем они повернули и понеслись по этой длинной дороге, покрытой сверкающей рябью.

В последней и наименьшей из трех лодок со своего места на корме поднялся мужчина и, обратив взор на выбеленные луной утесы, учтивым жестом приподнял свою шляпу с плюмажем, затем наклонился над тонкой фигуркой, закутанной в плащ с капюшоном, и заговорил. Гребцами на этом каноэ были негры, и, гребя, они пели. То был дикий напев, одновременно неистовый и заунывный — и созвучный тому пустынному краю, который они покидали.

Темные линии каноэ на серебряном потоке превратились всего лишь в черные точки, скорбные звуки песни становились все тише, тише. Какое-то время ее отголоски еще разносились среди окрестных холмов и высоких серых утесов, но мало-помалу они замолкли навсегда.

Мэри Джонстон (1820–1936)

Библиография художественных произведений (книжные издания)

"Пленники надежды" (Prisoners of Hope / The Old Dominion, 1898)

"Пока смерть не разлучит нас" (To Have and to Hold / By Order of the Company, 1900)

"Одри" (Audrey, 1902)

"Сэр Мортимер" (Sir Mortimer, 1904)

"Богиня Разума" (The Goddess of Reason, 1907)

"Льюис Рэнд" (Lewis Rand, 1908)

"Под барабанную дробь" (The Long Roll, 1911)

"Прекратить огонь" (Cease Firing, 1912)

"Агарь" (Hagar, 1913)

"Ведьма" (The Witch, 1914)

"Приключения Гарена" (The Fortunes of Garin, 1915)

"Странники" (The Wanderers, 1917)

"Враги" (Foes, 1918)