100 великих кумиров XX века - Игорь Мусский

За тридцать лет Майя Плисецкая станцевала более восьмисот раз партию Одетты-Одиллии в «Лебедином озере», и этот балет Чайковского стал одним из главных в её творческой биографии! Её руки в «Лебедином озере» сравнивали с зыбью воды, с переливающимися волнами, с изгибами лебединых крыльев. Критик парижской газеты «Фигаро» уверял, что она делает это «не по-человечески» и что, «когда Плисецкая начинает волнообразные движения своих рук, уже больше не знаешь — руки это или крылья, или руки её переходят в движения волн, по которым уплывает лебедь».

Шедевром в исполнении Плисецкой стал и «Умирающий лебедь» Сен-Санса, поставленный Фокиным для Анны Павловой. Этот номер ей довелось танцевать, наверное, несколько тысяч раз. На открытых грузовиках она танцевала Лебедя для воинов, для армии. С двух или трёх грузовиков снимали борты — это была сцена. А в Будапеште на Втором молодёжном фестивале сцена была на траве. В конце туфли были зелёные…

«Служить искусству» — не проходная фраза для Плисецкой. Летом 1949 года она танцевала «Лебедя» на открытой сцене Зелёного театра, и вдруг хлынул ливень. От воды стали с треском рваться огни рампы. Плисецкая продолжала танцевать. Раскрыв зонты, зрители заворожённо смотрели на сцену. И когда танец закончился в луже воды, они устроили настоящую овацию молодой балерине, её долгу артистки и её уважению к публике.

На спектакле «Дон Кихот», в котором Плисецкая исполняла партию Китри, случайно оказался тринадцатилетний Рудольф Нуреев. Много лет спустя он признался Майе: «Я не плакал, я рыдал. Рыдал от счастья. Вы устроили пожар на сцене…»

Весной 1959 года Плисецкая впервые выехала на гастроли в США. Америка, а затем и другие страны восторженно приняли и полюбили русский балет и Майю Плисецкую, признав её одной из лучших танцовщиц мира.

Чем ей запомнился американский дебют? Публикой. Она была квалифицированна и очень добра. «Ладоней и глоток нью-йоркские театралы не жалели, — вспоминает в своей книге Плисецкая. — После окончаний актов мы выходили за занавес „Мета“ бесчисленное количество раз. Мой лебединый „уход“ в конце „белого“ акта венчался такой овацией, что я утеряла нить музыкального сопровождения. Напрягала слух, замирала, но, кроме канонады аплодисментов и шквала истошных криков, ничего слышно не было. Ни одной ноты из оркестра! Я так и закончила акт лишь на внутреннем слухе. После конца спектакля у артистического подъезда собралась толпа поклонников и поклонниц. Автографы. Улыбки. Всё, как положено. Несколько человек из их числа сопровождали меня через все гастроли, через весь континент. А потом уже и через всю жизнь».

В ноябре 1962 года Плисецкая познакомилась с семейством Кеннеди. Выяснилось, что она и брат президента Роберт Кеннеди родились в один день и год. Утром 20 ноября Роберт подарил ей букет белых роз и золотой браслет с двумя подвесками. Через год Кеннеди прислал ей букет искусно выполненных фарфоровых гвоздик. «Уже стало традицией, что Роберт Кеннеди и я старались ближе к этой дате найти оказию, чтобы поздравить друг друга», — пишет Майя Михайловна.

5 июня 1968 года на Роберта Кеннеди было совершено покушение в Лос-Анджелесе. Через день он скончался… У Плисецкой был назначен концерт в «Метрополитен-опера». На афише значилась «Спящая красавица». Перед поднятием занавеса представитель дирекции театра сообщил публике: «В знак траура, в память Роберта Кеннеди, вне программы Майя Плисецкая исполнит „Умирающего лебедя“ на музыку Сен-Санса…» Весь зал встал. Когда танец закончился, аплодисментов не было. Люди стояли в горестном молчании…

Плисецкую просто боготворили во Франции. Майя Михайловна получила орден Почётного легиона и орден Рыцаря искусства и литературы. Пресса назвала цифру вызовов за занавес после конца балета с её участием — двадцать семь раз.

Актриса Ингрид Бергман приехала в Париж с единственной целью: увидеть Плисецкую в «Лебедином озере». В глазах у Ингрид стояли слёзы. «Вы рассказали о любви без единого слова, — говорила она русской приме. — У вас божественные руки. Меня покинуло ощущение времени. Я читала, что вас преследует русское правительство. Наши с вами фотографии были в американском „Вог“, на одной и той же странице. Вы в красно-кровавом хитоне, моё лицо — на обороте. Случайно на свету канделябра увидела нас совсем рядом, вместе. Мы должны были встретиться. Это судьба. Бегите от коммунизма. Я вам помогу…»

В Японии при выходе из служебного входа театра Майю ждал замечательный ритуал. Выстроившись в строгий ряд, любители балета брали у примы автографы. Испросив разрешения, фотографировались с ней, мигая электронными вспышками. Дарили Майе платки, косынки, куклы-колокольчики, свои рисунки. Самые смелые просили у балерины на память изношенные балетные туфли. Если Майя обещала захватить их завтра, можно было не сомневаться, что этот коллекционер будет дежурить у дверей в отель с раннего утра.

Плисецкая установила свой личный рекорд, сбисировав «Умирающего лебедя» четыре раза. Правда, позже она повторяла его в Лиссабоне, Нью-Йорке, а затем и в Париже… Однажды в Лиссабоне на сцену поставили три уходящие вверх к потолку корзины с цветами. Четыре «биса» «Лебедя» было публике мало. Зрители хотели, наверное, чтобы балерина до утра танцевала между этими гигантскими корзинами.

Отвечая на вопрос, любит ли она успех, Плисецкая не без юмора ответила: «Конечно! Чем больше успех, тем больше мы можем отдохнуть между танцами». Поэтому опытные балетоманы часто вызывают на поклон не только любимую танцовщицу, но и её партнёра. Пока кавалер выходит на аплодисменты, балерина набирается сил перед следующим номером.

Большим поклонником таланта Плисецкой был известный режиссёр-документалист Василий Катанян. «Вот сколько Плисецкая танцевала „Лебединое озеро“, столько раз я её и смотрел, — утверждает он в своей книге. — После спектакля всегда был огромный успех, овация и крики, а я любил кричать „Плисецкая, браво!“ посреди действия. Например, когда кавалер после адажио выводил её на поклон, я, видя, что они приближаются к центру, что было сил кричал „Плисецкая, браво!“, и она склонялась в глубоком реверансе как бы в ответ. Она бы всё равно поклонилась на аплодисменты публики, но получалось, что лично мне. И я бывал счастлив».

В 1982 году Майя Плисецкая танцевала в Тбилиси несколько спектаклей «Кармен-сюиты» и имела там триумфальный успех, грузины не отпускали её со сцены, пока в зале не гасили свет. Её партнёры рассказывали, что в Аргентине после «Болеро», которое идёт 17 минут, вызовы длились 45 минут и темпераментные аргентинцы так бесновались после спектакля, что пришлось вызвать полицию: «Они совершенно взбесились и хотели, чтобы я танцевала всю ночь!»

Сергей Параджанов не пропустил ни одного представления в Театре Руставели. Он посылал балерине изысканные, ювелирно составленные удивительные букеты, кричал и махал из ложи шарфом и отправил ей украшенное виньеткой с ангелочками приглашение, где «нижайше просил великую балерину посетить его приют на горе Давида».

О Плисецкой ходило огромное количество легенд. В одной из газет написали, что она коллекционирует бриллианты. Вероятно, артистку спутали с героиней балета Ролана Пети «Пожирательница бриллиантов», которая, прерывая танец, поёт о том, что она страсть как любит «проглотить натощак бриллиантик этак каратов в пять».

В 1999 году на Западе наделала шуму история с самозваной дочерью Майи Плисецкой. Израильтянка Юлия Глаговская рассказала корреспонденту «Московского комсомольца» душещипательную историю про то, как в 1976 году почти одновременно в ленинградском роддоме оказались две женщины: Майя Плисецкая и Людмила Глаговская, жена чекиста. Младенец чекиста родился мёртвым, и он по договорённости с врачами и Плисецкой якобы тайно взял себе ребёнка балерины…

Майя Михайловна подала на газету в суд. «Ну скажите, как это я могла на сносях в те же самые дни (день рождения лжедочери до смешного совпадает) танцевать в пятьдесят один год спектакль за спектаклем в Австралии, где гастроли именовались „Майя Плисецкая и Большой балет“? — возмущалась актриса. — Умудриться тайно слетать на несколько дней в СССР, и почему-то в Ленинград, и почему-то прямиком в родильный дом КГБ? Родить там наспех дочь и тотчас подарить её первой встречной бесплодной кагэбэшнице? Затем немедленно лететь в Париж на праздник газеты „Юманите“, где танцевать на десятиметровом столе бежаровское „Болеро“ для тысяч людей на открытом воздухе?»

Среди её многочисленных наград — Международная премия, ежегодно присуждаемая мэром Парижа самой элегантной женщине года, — «Превосходная». В течение многих лет Плисецкая одевается у известного французского модельера Пьера Кардена. «Я твёрдо знаю, что благодаря костюмам Кардена получили признание мои балеты „Анна Каренина“, „Чайка“, „Дама с собачкой“. Без его утончённой фантазии, достоверно передавшей зрителю аромат эпох Толстого и Чехова, мне не удалось бы осуществить мечту… Все драгоценные театральные наряды были его царскими подарками. Он знал, что я не могу заплатить: каждый костюм стоил как машина. Они сейчас в разных музеях».