Русь и Орда - Михаил Каратеев

Глава 39

Князь добрый и мудрый Константин Васильевич Суждальский княжил пятнадесять лет, честно и грозно бороня отчизну свою от сильных князей и от татар.

Суздальская летопись

По выезде из Мурома Василий и Никита решили, пользуясь хорошей погодой, продвинуться вперед как можно быстрей, чтобы наверстать потерянную неделю. Для сокращения пути они, вопреки первоначальному намерению, поехали не по стародубской дороге, а вниз, по левому берегу Оки, а затем лесом на Гороховец, стоящий на реке Клязьме, уже в пределах Суздальского княжества. От Мурома до него было верст восемьдесят, и путники добрались туда еще засветло. Город, неоднократно пострадавший от татар и от княжеских усобиц, был мал и невзрачен, но обнесен крепким дубовым тыном, видимо, обновленным совсем недавно.

Переночевав в Гороховце, по совету хозяина постоялого двора, они пустились отсюда прямой лесной дорогой к Волге и, оставив в стороне Нижний Новгород, к вечеру без всяких приключений прибыли в Городец, который находился уже по ту сторону великой русской реки.

Василий, в душе которого еще кипела горечь, всю дорогу был зол и сумрачен. Мысленно он уверял себя, что Ольга не стоит того, чтобы принимать все происшедшее близко к сердцу, или старался, не думая о ней, быть веселым и беспечным. Но не проходило много времени, как перед ним снова вставал волнующий образ муромской княжны, и тогда, внезапно оборвав начатый со спутниками разговор, он принимался нахлестывать своего жеребца, как бы стараясь ускакать от наваждения.

Едва они в Городце устроились на постоялом дворе, Никита, чтобы отвлечь Василия от мрачных мыслей, предложил идти на Волгу купаться.

— Что же, пойдем, коли хочешь, — безразлично промолвил Василий, поглощенный своими невеселыми думами.

Выйдя на берег и отыскав песчаную отмель, они разделись и бросились в прохладную воду. После целого дня езды по августовской жаре купание было истинным наслаждением, и они долго плавали и ныряли, гоняясь друг за другом и резвясь как дети. Повеселел даже Василий.

Выбравшись наконец из воды, они растянулись на песке и несколько минут пролежали молча. Но Лаврушка, давно ждавший случая кое о чем расспросить князя и опасавшийся, что он снова впадет в мрачное настроение, вскорости нарушил молчание:

— Дозволь, батюшка-князь, спросить тебя о чем-то?

— Ну, спрашивай, — благодушно ответил Василий.

— Вот поглядел я сегодня на энтот Городец: город будто невелик, а укреплен гораздо. И стены так поставлены, как ноне уже не ставят. Кто же это его строил и укреплял?

— Тут спокон веку был городок Радилов, должно быть, поставленный еще первыми славянами, вятичами, — ответил Василий. — Достался он потом владимирским князьям, которые его изрядно укрепили против мордвы и булгар. С того времени он и прозывается Городцом Волжским.

— А ведь были же в Городце и свои князья?

— Были. Лет более ста назад великий князь Всеволод, прозванный Большим Гнездом, отдал Городец в удел сыну своему Юрию, который воевал отсюда мордву. Далее здесь княжили потомки того Юрия, и не было, кажись, на всей Руси князей пакостнее городецких. Они уже не с мордвой воевали, а со своими же братьями, не единожды наводили на Русь татар и у всех торчали как чирей на носу, покуда Городец не отошел к суздальскому князю.

— А Нижний Новгород давно ли выстроен?

— Нет, Нижний из молодых городов. Лет за сотню до наших дней поставил его тот же князь Юрий Всеволодович, против мордвы. Не прошло, однако, и десяти лет, как мордовцы разорили его начисто. Снова его отстроил Юрий Всеволодович и укрепил уже на совесть. Потом, когда Батый порушил почти все русские города, Нижний Новгород он почему-то пощадил. Хорошо пошла в нем и торговля: город стоит на двух великих реках и товары туда идут со всей Руси, с Орды и из Болгар. По сим причинам Нижний ныне разросся и далеко обогнал все соседние города.

— Кто же в нем княжит?

— Сперва он, как и Городец, был уделом Владимирского княжества, потом перешел к суздальским князьям. А в последние годы наложила на него лапу Москва, и ныне сидит там сын Ивана Калиты, Симеон. Только, видать, суздальский князь Константин Васильевич его оттуда выживет.

— Нешто столь силен этот князь?

— Он-то силен, да не столь ратью, как разумом своим. Нет ныне на целой Руси второго столь мудрого и доброго князя. Вот, к примеру, все князья, которые до него тут сидели, только и знали, что воевать с мордвой, и через то не было всему этому краю от мордвы никакого житья. Константин же Васильевич сумел с мордовцами так поладить, что теперь они ему первые друзья. Не только они его владений нипочем не тревожат, но еще и русских поселенцев стали допускать на свои исконные земли. Пользуясь тем, Константин Васильевич испоместил среди мордвы уже многие тысячи русских людей. И кто бы тому мог поверить: живут по-добрососедски, роднятся друг с другом и мордва здесь быстро обрусевает. А в иных местах, в Муроме, к примеру, что делается — чай, ты сам видел.

— Пошто же этот князь своих-то людей в чужих землях селит? Другие норовят людишек-то, откуда ни есть, к себе пригоркнуть.

— Вот потому и селит, что умен: знает, что эти земли, коли он их обрусит, безо всякого кровопролития ему достанутся, вместе со всеми людьми. А смердами он богат: переселенцы валят к нему со всех сторон, ибо нигде их не принимают так, как тут. Князь Константин дает им земли на выбор, — где душа твоя пожелает, там и садись, — только паши и сей! На многие годы он ослобоняет новоселов от всех податей и, доколе не встанут на ноги, помогает им, чем ни потребуется. И народ его крепко любит. А нижегородцам, вестимо, вдвое обидно: в самый раз, когда Суздальская земля дождалась хорошей жизни, их отдали под московского княжича, который в угоду ненасытной прорве — своему отцу — жмет из Нижнего Новгорода все соки.

— Почто же нижегородцы не сгонят москвича и не передадутся снова Суздалю?

— Ежели бы Константин Васильевич того схотел, так бы и случилось. Но он далеко видит. Нижний Новгород ему, вестимо, нужнее всякого другого города, почитай, даже Суздаля, ибо он хочет ширить свою торговлю. Но коли он его силою захватит, войны с Москвой не миновать, стало быть, все, что он успел сделать для благоустроения своего края, будет порушено. И он ждет. Иван Калита стар и хвор, долго он не протянет. По смерти же его Симеон сам уйдет из Нижнего, ибо он из братьев старшой и ему достанется московский стол. А тогда Константин Васильевич будет тут полным хозяином, да, может, еще и Москву прижмет. Ее-то боятся все не потому, что она так уж сильна, а потому, что за спиною московского князя хан Узбек стоит. Однако после смерти Ивана Даниловича все может перемениться, и неизвестно еще, кому хан даст ярлык на великое княжение. Чего доброго, и ему, Константину Васильевичу.

— А выехав из Суздальского княжества, дальше мы какими землями поедем? — помолчав, спросил Лаврушка.

— Уже завтра поедем мы по рубежу Костромского княжества и, пожалуй, даже его чуток зацепим. А там выедем в Галицкое и по ему будем следовать до самой Вятской земли.

— А велики ли те княжества?

— Костромское, думаю, будет как наше Карачевское с уделами, а Галицкое много побольше. Только, видать, их век уже на исходе: хотя там и сидят еще свои князья, но Москва на них крепко наложила руку, и пляшут они под дуду Ивана Даниловича.

— В Костроме, кажись, уже и плясать некому, — вставил Никита. — Сказывали люди, князь тамошний невдавне помер, а никому из наследников его Калита вступить на княжение не дозволяет. Видать, себе Кострому заберет.

— Ну а далее на полночь, за теми княжествами что лежит? — допытывался Лаврушка.

— Лежит там Устюжская земля — вотчина ростовских князей, а чуть на заход — княжество Белозерское. Ну а дальше, до самого Ледяного моря, тянутся владения Великого Новгорода, которые будут побольше, чем вся остальная Русь вкупе.

Жадный к познанию родной земли, Лаврушка, вероятно, долго еще продолжал бы свои расспросы, если бы к ним незаметно не подкралась ночь. Надо было идти ужинать и спать.

* * *

Весь следующий день они ехали вверх по берегу Волги и, заночевав в городе Юрьевце, с рассветом пустились прямо на север, левым низменным берегом реки Унжи. Стояла нежаркая погода, дорога была легка, и потому, покрыв в этот день около сотни верст, к ночи они прибыли в маленький городок Унжу, стоящий уже на Галицкой земле. Отсюда предстояло продвигаться дальше местами вовсе ненаселенными, а потому путники весь следующий день провели в Унже, дав отдых коням и запасаясь всем необходимым.

На их расспросы о дальнейшей дороге местные жители, в большинстве звероловы, отвечали:

— Путь ваш пойдет лесом да болотами. Доколе приметна будет охотничья тропа, езжайте по ней. Ну а далее надобно пробираться звериными тропами, а где и так, глухоманью. Главное дело, держите все время прямо на восход солнца и, коли не собьетесь, на третий день к вечеру выйдете к Шулепникову — поселку зверовщиков, что стоит на берегу реки Ветлуги. А до этого навряд ли вам хоть одна живая душа повстречается.