Ты задолжал мне любовь (СИ) - Эмилия Иванова

конце провода повисла тишина.

— Эмилия, зачем ты помогаешь мне? — раздалось в трубке.

Я пожала плечами, как будто она могла видеть.

— Не строй иллюзий, я не помогаю тебе. Я делаю это, потому что я перед ним в большом долгу. Я искренне надеюсь, что с ним все будет хорошо, что его действительно полюбят и подарят тепло семейного очага, и у него, наконец, появится чувство сопричастности к этому миру. Я не могу сделать этого, но ты можешь!

После небольшой молчаливой паузы она произнесла:

— Надеюсь, ты действительно думаешь то же, что и говоришь.

Я больше не обмолвилась ни словом и повесила трубку.

Мысли хаотично закружились в голове. Я прикинула, что мы с Русланом уже три дня не общались. Он ни разу не взял на себя инициативу позвонить мне или отправить сообщение.

***

Элизабет приехала очень скоро, на второй день после нашего разговора, в полдень. Ее внезапное появление в палате вызвало неудовольствие Тимура. Когда эта девушка с маленьким ребенком на руках и довольно большим чемоданом, выглядящая как красивая интерьерная кукла, появилась на пороге палаты, я даже не узнала ее сначала.

Мы и представить себе не могли, что однажды эта прежде модная, выхолощенная девушка появится перед нами с ребенком на руках; ее изящные высокие каблуки сменятся туфлями на плоской подошве, мягкие локоны превратятся в небрежно сплетенную косу, и даже юбки, которые она так любила носить, уступят место свободным штанам. Сверху на ней был такой же просторный свитер и, видимо, для удобства кормления, она была без бюстгальтера, поэтому можно было увидеть контуры ее ничем не скованной груди.

Глава 619. Кто же в итоге не заполучил желаемое (часть 13)

Как эта изящная женщина вдруг стала такой?

Я не могла в это поверить и даже как-то растерялась.

— Тимур, твои раны опасны? Почему ты не отвечал на звонки? Почему не рассказал нам, что произошло?! — кинула Элизабет и, ничуть не робея, отставила чемодан в сторону, а сама села на край кровати и положила спящего ребенка себе на колени. Наверное, она так долго держала его, что у нее затекли руки. Сначала она покрутила одной рукой в воздухе, потом другой, а затем стала разрабатывать ноющие плечи.

Тимур был хмур лицом, а его глаза выражали холодную злобу. Он взглянул на меня со словами:

— Ты позвала ее?

Я кивнула и, поджав губы, пролепетала:

— Они — твоя семья, ты же не хотел, чтобы они оставались вдвоем в ожидании неизвестного?

Он ничего не ответил, лишь безучастно взглянул на Элизабет и малыша.

— Ладно. Отправляйтесь лучше в отель, в больнице довольно шумно, Серёже не удастся нормально поспать здесь.

Но на это Элизабет упрямо возразила:

— Ничего, не так уж тут шумно. Да и Серёжа очень спокойный, а рядом с тобой сынок будет чувствовать себя еще спокойнее!

Тимур насупился, но не стал спорить, видя ее решительность.

Я наблюдала за ними, сжав губы и скрепя сердце. Девушка, которую я знала, которая сводила людей с ума своей красотой, вдруг исчезла. Спустя несколько лет ее место заняла обычная серая мышка. Я горько вздохнула, пытаясь понять, кто сотворил это с ней — время или Тимур?

Из-за внешнего шума ребенок на коленках Элизабет проснулся и, увидев незнакомые стены, вдруг заплакал. Тимур нетерпеливо взглянул на дитя и его мать, и Элизабет, испугавшись его гнева, спешно извинилась и вынесла дитя из палаты, чтобы успокоить там.

Я взглянула на сердитое лицо Тимура, совершенно потеряв дар речи. Я увидела его черствую, равнодушную личину. Но он мог повести себя так только с чужими и малознакомыми людьми.

Никогда бы не подумала, что он будет так реагировать на близких ему людей! Ведь в душе он всегда был очень кроткий. Представшая передо мной картина совсем меня дезориентировала. Какой же он человек на самом деле?

Может, Элизабет чем-то провинилась перед ним? Она всегда была беззаботной, избалованной принцессой, но Тимур коварно спланировал так, что она искренне влюбилась в него, стала его женой и родила ему ребенка. Выходит, что взамен она получила лишь его равнодушие.

— Эмилия, — позвал Тимур, видя мое оцепенение. Его бездонные глаза как всегда трепетно глядели на меня. От этого взгляда меня всю передернуло.

Затем он заботливо поинтересовался:

— Все нормально? О чем задумалась?

— Да, все окей! — кинула я в ответ, про себя выдохнув. — Пойду, проведаю Элизабет!

Договорив, я вышла из палаты.

По коридорам больницы туда-сюда сновало множество людей

Так как больных было много, все сидения в коридоре были заняты либо ими, либо сопровождающими. Элизабет была там, убаюкивая на руках ребенка. Он казался таким крошечным, и все плакал, не переставая. Матери ничего не оставалось, как сесть на бетонный пол и прислониться к холодной стене, чтобы затем украдкой поднять свитер и начать кормить ребенка.

Эта молодая, красивая женщина стала матерью, которую сторонились прохожие.

Я подошла к ней, сняла с себя пальто и прикрыла им ее и ребенка. Она подняла на меня глаза, полные сложных чувств, и приоткрыла уста, покрытые чешуйками омертвевшей кожи, вероятно, от недостатка влаги. Она выглядела совсем чахлой.

— Спасибо! — наконец произнесла она.

Я помотала головой и как можно доброжелательнее сказала:

— Не стоит. Со мной часто случалось подобное, когда Люба была еще совсем маленькой. Когда она начинала плакать, я не знала, чем ее успокоить, и тоже начинала кормить. Я тоже была неопытной молодой мамой.

Она слегка изумилась, будто не ожидала от меня такой откровенности, и медленно опустила голову и поджала губы. Она словно пыталась сдержать свои эмоции, но спустя время на ее лице появилась горькая улыбка, и она пролепетала:

— Мне казалось, что когда я рожу ему ребенка, все наладится, но когда это случилось, у меня будто появилось все и ничего одновременно.

Мать готова от многого отказаться ради ребенка, потому что ребенок значит намного больше.

Я ласково улыбнулась и заверила:

— Не беспокойся, у тебя есть самое ценное, что может быть в жизни женщины.

Она слегка озадачилась, не понимая, к чему я клоню, и недоуменно посмотрела на меня.

Но я не стала ничего уточнять. Когда я заметила, что ребенок успокоился, я накинула ей на плечи свое пальто и сказала:

— Ты, наверное, так торопилась, что совершенно не подумала о себе. Я сейчас съезжу домой за теплой одеждой для тебя. В последнее время на улице похолодало.

Она согласилась и поблагодарила меня, а затем, глядя на меня, с трудом процедила:

— Вы с Тимуром…

— Мы просто