Реликт - Василий Головачёв

«ментального» света, пронизывающего любые предметы и стены. Проник этот «свет» и в корпус когга, заполненного темнотой и тишиной много лет.

Древний катер представлял собой эллипсоид с двумя выступами под наиболее узким концом. Он был разделён на отсеки, образующие нечто вроде пчелиных сот. Самая большая ячейка этих сот являлась кабиной управления, в ней вполне могли уместиться несколько человек. В отсеке обострённое восприятие Ясена обнаружило огонёк, что означало: управляющий контур аппарата настроен на режим «сна». Ещё один огонёк, даже не огонёк – целое облачко алых искр, – находилось в соседнем отсеке. Очевидно, здесь располагался энергетический блок модуля.

«Просыпайся! – позвал Ясен, касаясь «рукой» мысле-воли малого огонька. – Открывай люк!»

Ничего не изменилось. Огонёк продолжал гореть ровно и тускло среди молектронных мозаичных пластин аппаратного инка, не реагируя на мысленный вызов пары.

«Открывай, гад!» – разозлилась Истома.

Ясен поёжился. Он не привык так разговаривать с незнакомыми машинами.

«Мы не знаем кода доступа».

«Надо взломать этот ящик, и дело с концом!»

«Не надо ничего ломать».

Он попытался проникнуть в контур программного обеспечения аппарата, в жилах которого пульсировала тоненькая струйка электрической «крови». Но сплетение линий связи и управления было слишком сложным, разобраться в нём было невозможно.

«Нестор, ты знаешь, как открываются программы?»

«Управление заблокировано, нужен пароль», – отозвался терафим.

«Сам знаю, что нужен пароль. Какой? Набор цифр? Слово? Ментальный слоган?»

Нестор не ответил. Таких хитростей он не знал.

Вышли из общего потока «надсознания».

– Чума на голову твоих создателей! – в сердцах проговорила Истома. – Был бы «универсал», пробила бы ему башку!

– Материал корпуса этих аппаратов поглощает почти все виды излучений.

– И антипротоны?

Он подумал.

– Про антипротоны не знаю, но защита у него приличная.

– Если она такая серьёзная, зачем ты потащил меня сюда?

Ясен не сразу нашёлся с ответом:

– Мы же вместе решали, что будем делать.

– Я думала, ты знаешь, как вскрыть эту консервную банку. – Истома мрачно стукнула кулачком по боку когга. – А теперь что, возвращаться домой несолоно хлебавши?

У него вытянулось лицо.

Девушка невольно засмеялась.

– Ну и видок у тебя, прямо дитё обиженное. Кстати, почему у тебя не растут волосы на щеках? Я не видела, чтобы ты брился.

Он простодушно пожал плечами:

– Мне не нравятся волосы на щеках, я умею останавливать их рост.

– Ах даже так? Здорово! Ну, что стоишь? Давай попробуем ещё раз.

Ясен с трудом спрятал обиду в сердце, заставил себя напрячь глубинные психофизические структуры, отвечающие за переход в состояние озарения.

Они попытались разбудить сторожевую систему когга ещё раз и ещё, пока не выдохлись окончательно. Огонёк в цепи управления аппарата так ни разу и не мигнул, словно его «мозг» был глух и нем либо не имел программы, дающей ему право отвечать.

– Чтоб ты в болото провалился! – с чувством проговорила Истома, проведя рукой по утомлённому лицу. – Он нас не видит и не слышит.

– Слышит, – тихо возразил Ясен, расстроенный не меньше спутницы. – Чего-то нам не хватает.

– Чего?

– Не знаю, какой-то знаковой малости. Я чую, инк когга прислушивается к нашему вызову и ждёт сигнала.

– Какого? Выстрела из карабина?

– Вряд ли.

Истома похлопала себя по карманам, вытащила недлинную трубочку с дырочками, ответила улыбкой на удивлённый взгляд спутника.

– Забыла, что у меня есть инструмент.

– Свирель? Это же свирель Пилипа! Как она у тебя оказалась?

– Твой слуга мне сам её подарил, – небрежно ответила девушка, заглядывая в трубочку. – До того, как нас догнал Кроули.

– Пилип не слуга.

– Какая разница.

– Пилип…

– Ой, ну что ты сразу? Он был жив, когда я побежала помочь тебе отбиться. А потом в меня выстрелили из парализатора, и больше я ничего не помню.

Ясен взял свирель, проглотил ком в горле.

– Поиграй, успокойся, – усмехнулась Истома. – Или ты не умеешь играть?

Он поднёс свирель к губам.

По сумрачному гроту пролетел нежный певучий звук. Он настолько не соответствовал обстановке, что Ясен невольно отнял трубочку, прислушиваясь к отголоскам эха, как к чьим-то голосам.

Истома тоже оглянулась, озадаченная эффектом.

– Ты слышал? Аж мороз по коже!

Ясен снова поднёс к губам свирель, наиграл мелодию одной из песен, которую пели дебряне по вечерам.

Ещё один звук вторгся в пространство грота, также не вполне уместный в данной ситуации: хрупкий стеклянный звон.

– Ой, я, кажется… – начала Истома.

Он прижал палец к губам.

Звон повторился. И тотчас же безукоризненно ровный бок когга изломила короткая судорога, и в нём протаяла овальная дыра люка.

– Ура! – взвизгнула геянка, бросаясь к ожившему аппарату. – Он нас услышал!

– Стоп! – ухватил он её за руку. – Первым туда пойду я.

– Это почему? – строптиво возразила она.