Генералиссимус Суворов - Леонтий Раковский

Суворов расположился с несколькими штаб-офицерами, адъютантами и ординарцами на пригорке, против северных стен крепости, в полуверсте от Измаила. Александр Васильевич выбрал этот пункт потому, что он был в середине всего полукольца русских войск, в центре штурмующих колонн.

Несмотря на то что крепостной гарнизон был очень велик – сорок две тысячи человек – и обеспечен продовольствием на полтора месяца, у турок уже не было прежней уверенности в своей мощи.

После того как к Измаилу приехал Топал-паша – Суворов, который в прошлом году разгромил у Рымника стотысячную армию великого визиря, турки заколебались.

Сегодня днем явились из осажденной крепости два перебежчика. Они рассказали о том, как все в Измаиле считают, что у Суворова восемьдесят пять тысяч человек (а не тридцать тысяч, как было на самом деле), и с тревогой ждут штурма.

Турки спят попеременно. Сам сераскер два раза в ночь объезжает крепость. Кроме него проверяют караулы татарские султаны и начальники янычар.

Эти известия порадовали Суворова:

– Кто напуган, тот наполовину побежден!

Александр Васильевич нетерпеливо поглядывал на часы, – приближалось время, назначенное для штурма.

Наконец настало пять часов. Генерал-аншеф быстро поднялся на ноги.

– Ракету! – крикнул он.

Разрывая ночной мрак, высоко взметнулась последняя красная ракета. И тотчас же все кругом загремело.

Сотни пушек и ружей ударили с крепости по русским войскам, устремившимся к валам.

«Заприметили! Открыли огонь!» – подумал Суворов. В ответ им загрохотали русские пушки дунайской флотилии и с острова Сулин, лежащего против Измаила, а также батареи и стрелки штурмующих колонн.

Бой начался.

Генерал-аншеф стоял ни пригорке, сжимая в руках зрительную трубу.

Было очень темно. К тому же от реки тянулся туман.

В черном небе возникали и тут же гасли огненные сполохи.

Вспышки пушечных выстрелов лишь на мгновение освещали крепостные стены.

Пока стояла густая темень и вся местность освещалась только огнями выстрелов, наблюдать, как проходит штурм, было невозможно. Приходилось ждать известий от начальников колонн и слушать обычную музыку боя – крики «ура» и «алла», доносившиеся сквозь раскаты пушек.

Суворов волновался как ни в одном сражении. Он не мог устоять на месте. Его тянуло туда, где кипел жестокий рукопашный бой. Впервые за все тридцать лет боевой деятельности он вынужден был оставаться где-то позади.

Суворов ходил по небольшому пригорку – от его склона, где со своими конями толпились спешенные тридцать казаков конвоя, до костра, у которого на барабане, с бумагой и карандашом в руке, сидел белобрысый полковник барон Тизенгаузен.

Это был один из любимцев князя Потемкина. Светлейший прислал его «для примечания военных действий, для журнала и абресса», а попросту говоря, для слежки за Суворовым и для того, чтобы потом был предлог дать своему любимчику крест.

В последние дни к Суворову понаехало из Ясс множество разных сиятельных иностранцев и русских – погреть руки у измаильских стен. Но Суворов всех их прикомандировал к колоннам и полкам. Барон же оказался хитрее остальных: он оградил себя от опасности, получив у светлейшего точное назначение.

«Примечай, примечай!» – иронически думал Суворов, каждый раз доходя до него и круто поворачиваясь налево кругом.

В первые минуты, когда тишину разорвали пушечные залпы, когда со всех сторон в темноту понеслось громовое «ура» и ему тотчас же стало вторить заунывное «алла» турок, Суворов беспокоился об одном: как бы в темноте колонновожатые не напутали чего. Темнота, ночь, с одной стороны, были на руку: они скрывали малочисленность русских. Суворов всегда предпочитал ночной бой. Как ни были готовы турки к обороне, но все-таки ночной удар получался внезапным, неожиданным. Кроме того, неприятель не мог видеть, какие силы атакуют, и при этом стрелял наугад. Но, с другой стороны, темнота имела и некоторые неудобства: в ней трудно было ориентироваться. Вот наконец послышался конский топот и чей-то голос окликнул:

– Где генерал-аншеф? Где Александр Васильевич?

– Давай сюда, братец! – крикнул Суворов.

К костру подскакал ординарец от второй колонны. Уже по его бодрому голосу Александр Васильевич почувствовал, что известия хорошие.

– Вторая колонна закрепилась на валу, – торопливо докладывал ординарец. – Полковник Неклюдов первым взошел на бастион. Овладел пушками!

– Молодцы! Тесните басурман! Скачи назад! – махнул рукой Суворов и снова заходил по холму.

«Неклюдов, – думал он. – Леонтий Яковлевич. Бравый командир. Орел! Начало есть. Так, так!..»

– А ну, Ванюшка, подбрось-ка хворосту, чтоб нас получше видели, – сказал генерал-аншеф вестовому.

Не прошло и получаса, как на веселый огонек генеральского костра прискакал следующий верховой.

– Откуда? Какая колонна? – издалека спросил Суворов.

– Первая, ваше высокопревосходительство, генерала Львова! – живо ответил верховой.

«Это против каменного редута Табия. Его трудно взять. Но там мои богатыри – апшеронцы, фанагорийцы», – мелькнуло в голове.

Спросил:

– Как там у вас?

– Продвигаются, пошли правее редута. Генерал Львов ранен. Лобанов-Ростовский ранен.

Суворов поморщился:

– Кто повел?

– Полковник Золотухин.

– Ах да, ведь там Вася Золотухин, командир фанагорийцев! Хорошо, помилуй Бог!

Ординарец уехал.

Понемногу становилось светлее. Туман рассеялся. Показались очертания высоких измаильских стен.

На западной стороне все шло великолепно, без задержки.

Северный, самый сильный участок крепостных стен упорно защищался. Вал на северной стороне был выше других. Чтобы достичь его вершины, приходилось связывать две пятисаженные лестницы.

Суворов, не отрываясь, смотрел в зрительную трубу на северный вал, который находился от него в полуверсте. Он видел, как тяжело приходилось лифляндским егерям, атакующим этот бастион.

Турки сверху бросали на них громадные камни, катили бревна, сталкивали русских вниз с головокружительной высоты. Но мужественные егеря упорно пробивались наверх.

«Сейчас вторая колонна ударит во фланг туркам, тогда им не устоять!» Он перевел зрительную трубу налево, на восток, откуда шли четвертая, пятая и шестая колонны.

Четвертая и пятая составлены из казаков Орлова и Платова. У них были только шашки да укороченные пики, которые легко перерубались турками.

В шестую колонну, к бугским егерям, Суворов поставил командиром своего любимого ученика генерал-майора Михаила Кутузова.

У Кутузова с турками старые счеты.

Но пока что и от Михаила Илларионовича не поступало известий. Больше получаса тому назад Суворов послал к Кутузову ординарца-казака.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});