Разгон - Павел Загребельный

Юрий. Уважают?

Анастасия. Заискивают - вот в чем ужас.

Юрий. Иван тоже заискивает.

Анастасия. При чем тут Иван? Я о другом.

Юрий. Недокумекал. Тот галстучек на нем - плоды чьей производственной деятельности?

Анастасия. Мы только сегодня утром увиделись после Приднепровска. Кроме того, в Доме моделей я бываю теперь только по приглашению. Я работаю в газете. Кажется, уже говорила об этом...

Слово "Приднепровск" ударило Кучмиенко чем-то тяжелым, почти металлическим. Блаженная расслабленность пропала мгновенно, мозг действовал точно, как вычислительная машина, перебирал варианты, отбрасывал ненужное, доискивался истины. Так, так, так... Приднепровск... Совинский... Комичная АСУ в здании военного периода... Телеграмма Карналю... Странная поездка... Таинственное возвращение... Плутовство Алексея Кирилловича... Сплошное плутовство. Всюду и во всем плутовство! Женщина. Всегда ищите женщину!.. Неужели эта?.. Нужно узнать! Немедленно! Не выходя из этой малометражной квартиры! Ох, академик! Вот так святой да божий! Вот так чистая наука! Вот так тоска по незабвенной Айгюль! Но ведь девушка стоит греха!

Кучмиенко потер ладони. Скоростное потирание рук применял всегда перед решающим поступком. Вернулся к столу, налил себе рюмку. Трах! Для маскировки послушаем еще немного. Пищат, как желтые цыплята.

Иван. Я часто задумываюсь вот над чем. Есть мужчины бездарные, лодыри, пьяницы, подхалимы, просто обманщики. Они что-то там комбинируют, крадут, выкручиваются, лгут, делают подлости, унижаются. Но у них есть жены и, наверное, любовь. Какая же это любовь? И что такие мужчины говорят женщине наедине? И верят ли им женщины? Ведь женщины так чутки!

Людмила. Ты забыл, что и женщины могут быть всякие. Например, авантюристки.

Иван. Но, кажется, это нехарактерно для нашею общества.

Людмила. А мужчины - характерно? Или ты намекаешь на Юку?

Кучмиенко готов был выскочить из-за стола и схватить Совинского за грудки. Какое нахальство - так говорить о его сыне! Ну, веселый, ну, несерьезный, чрезмерно разговорчивый, не всегда контролирует свои слова, но ведь не больше! И кто может заподозрить его сына в чем-то дурном?

7

И тут Юрий, точно прочитав мысли отца, вспомнил о его присутствии, заметил Кучмиенко, удивленно воскликнул:

- Отец! Ты здесь? Откуда взялся?

Нахальный мальчишка! Кучмиенко откашлялся, лихорадочно соображая, что бы сказать солидное и надлежаще поучительное, но его выручила Людмила.

- Давайте пить чай, - сказала она, - в горле пересохло. Прошу к столу.

И первому налила из самовара Кучмиенко.

- Вот у меня невесточка, - растроганно промолвил он, - вот золотой человек! Вообще золотая у нас молодежь. Какими специальностями овладевает только подумать! Да разве только овладевает! Создает новые специальности, творит новый мир! Фантастика!

- И ненаучная! - добавил Юрий, но Кучмиенко пренебрег его вмешательством, захваченный своею мыслью, которую непременно хотел досказать до конца.

- Вот даже здесь присутствующие, - продолжал он, - взять вас четырех. Случайно собрались в одной квартире, но сразу сколько интересов, какое разнообразие! Электроника, лингвистика, проблемы мод...

Он выразительно посмотрел на Анастасию, она усмехнулась.

- Вы ошибаетесь, моды для меня уже в прошлом. Теперь я журналистка.

- Но ведь я... Помню ваши снимки в журналах мод. Очевидно, Совинский именно из-за вас сбежал из нашей фирмы. От любви всегда убегают...

Его выпытывание было столь неуклюже, что Анастасия даже покраснела, потому что сразу догадалась, куда клонит Кучмиенко. Но тут в разговор вмешался Совинский, ничего не знавший о предупреждении Алексея Кирилловича.

- Когда я принес вам заявление об уходе, - сказал он хмуро, - я знал Анастасию так же, как и вы: из журнала мод. Если бы она не приехала в Приднепровск с академиком Карналем...

- Так вы были в Приднепровске с академиком? - Кучмиенко мысленно потирал руки, но ведь мог теперь потирать и открыто!

- Я ездила туда одна, по поручению редакции!

- А возвращались? Возвращались тоже... одна или вместе... с академиком Карналем?

- Это что, допрос? - Анастасия встала, прищурилась, зеленые огоньки в ее глазах зловеще сверкнули. - Кому какое дело, с кем я возвращалась и в каком поезде?

- Садитесь, садитесь, - испугался Кучмиенко, - я пошутил. Действительно, кому какое дело. Да и не имеет это никакого значения. У вас такой прекрасный вечер, я и сам словно помолодел вместе с вами! Жаль, что здесь нет моего друга Петра Андреевича, мы бы вместе с ним...

- И жаль, что нет "замечательного" соседа! - воскликнул Юрий. - Тогда бы можно было дернуть по рюмочке. А когда человек выпивает рюмочку, все обиды забываются. Даже Иван бы забыл.

- Я пришел к тебе без обиды, - сказал Совинский.

Анастасия села, вполголоса попросила прощения за свою вспышку. Кучмиенко понимающе кивнул. Молодость, а еще одиночество. Одиночество страшная вещь. Спасает только коллектив. Может, и он забрался сюда на Русановку, чтобы побыть хоть короткое время с молодежью. Потому что когда кончается работа, тогда куда? Они с академиком Карналем любят бывать вместе, беседовать о науке, о ее дальнейшем развитии, но иногда и они расходятся, как вот сегодня... Он бормотал на ухо Анастасии, и она не отодвигалась, наверное, чтобы загладить свою резкость, а Кучмиенко считал, что это уже начинают действовать чары его авторитетности и всемогущества.

Юрий привязался к Совинскому. Как будто не только Кучмиенко, но и он слышал все, что Иван говорил Людмиле.

- Если уж не с обидой, то с чем тогда ты пришел?

- Оставь в покое Ивана, пей чай, - попыталась успокоить Юрия Людмила.

- Но ведь при конструировании вычислительных систем исходят из того, что режим диалога с машиной считается удовлетворительным только тогда, когда время ожидания человеком очередного ответа составляет не более десяти секунд.

- Ты сегодня просто несносный, - отвернулась от него Людмила. Но Совинский принял вызов.

- Для нас важно другое время, - сказал он.

- Какое именно?

- Именно то, которое перерабатывается, превращается, конденсируется, перегоняется через наши машины. Быстрее, быстрее, быстрее! Достичь скорости света - и тогда будет ощущение нашего бессмертия. Вот мечта и сверхзадача. Быть со всеми. Поэтому мне, например, хочется жить не просто, а как бы сверх задачи. Быть со всеми. С теми, кому всего труднее. С космонавтами. С тюменскими нефтяниками. С бамовцами. А если не с ними, то чувствуешь словно бы вину или нечто вроде этого.

Юрий замурлыкал:

- "На борьбу за права человека поднялся молодой человек". Темный ты человек, Иван. Был темный и остался им, - продолжал он. - Время - это мы. Ем время, пью его, как воду, сплю во времени, а оно дремлет во мне, смеюсь и наслаждаюсь во времени, как в теплой ванне, и я доволен. Каков человек, таково и время. Все равно что квартира. Чем больше квартира, тем значительнее человек. Скажешь, неправда? Вот картина - она на стене. А у тебя ни стены, ни квартиры. Ты до сих пор живешь в общежитии. Спрашивается в задачнике Фалеева и Перышкина: чье время лучше?

Кучмиенко сановито покашлял, позвенел ложечкой о чашку.

- Позвольте вмешаться. Ты, Юрий, говоришь не то.

- Тебе жаль Совинского? Тогда зачем же ты выгнал его из фирмы?

- Я не выгонял, и фирма не моя, заруби себе на носу! У нас все государственное. Я на своей работе государственный человек!

- А где начинается государство? С нас? А может, мы с него?

- Люди часто не знают, где они могут принести больше пользы, поэтому нуждаются в контроле и руководстве, - поучительно произнес Кучмиенко.

- Но руковожу не я тобой, а ты мной. Поэтому да здравствует правильная расстановка кадров! Вот Иван приехал из своего Приднепровска и заявляет, что я не какой-то там специалист, а просто лодырь, мечтающий о лучшем будущем. И не только я, а все мы под руководством академика Карналя и при твоем заместительстве, товарищ Кучмиенко.

- Я тебе этого не говорил, - спокойно заметил Совинский.

- Или, может, я не отношусь к тем, кто живет от приказа до приказа, а там ему хоть трава не расти!

- Ты умеешь работать.

Юрий откинулся на спинку стула, засмеялся.

- В таком случае идеями обмениваться не будем, материальными ценностями - да.

- Мальчишество, - обращаясь к Анастасии, вполголоса проронил Кучмиенко. - На что только растрачивается энергия! А между прочим, энергия каждого тоже принадлежит государству. Теперь модны дискуссии об источниках энергии, об экономном отношении к природным ресурсам. Кое-кто пробует запугать: мол, что будет, когда исчерпаем всю нефть, сожжем весь уголь, спилим все леса, опорожним газовые подземные кладовые. А я бы спросил таких запугивателей: задумались ли вы, какие запасы энергии таятся в душе прогрессивного человечества?