Игра - Александр Мокроусов

все двери, нет и никогда не было. Это еще при первой директрисе заведено. Хочешь уборку — сдай ключ в регистратуру. А если ключ с собой унес, то и уборки не будет. Зато ежели что пропало — так и с нас спросу нет. А если бы у горничной ключ ко всем дверям был, кто за ваши ноутбуки да паспорта отвечал бы?

Я уже было ответил, что тогда мне нужен просто ключ от соседнего с люксом, триста шестого, но в этот момент строгий голос окликнул явно меня, потому что других людей в балаклаве в ночном холле гостинице не было.

— Боец, мать твою, ты какого банана в балаклаве по отелю шаришься. — Звук от центрального входа, который находится у меня за спиной.

Наверное, я перемудрил в своих размышлениях, вернее, я опять позабыл об отсутствии хоть каких-то криминальных опасений у местных жителей. Ни глазков, ни цепочек, ни закрытых на ночь дверей в гостинице. А может все проще. Ночная администратор предпочитает не закрывать двери и спокойно спать, а не отвечать всем постояльцам, мол, на ночь центральный вход закрыт. Как бы то ни было, но факт остается фактом. У меня за спиной — не предусмотренный моим сценарием противник.

Медленно оборачиваюсь. На меня идет большой, как и все виденные мною до этого, камуфлированный мужик, но впервые я вижу охранника с открытым лицом. Нормальная голова, никаких уродующих особых примет. Если они лица из-за каких-то своих комплексов прячут, нужно им посоветовать психотерапевта.

Что за чушь лезет в голову? А, между тем, лицо у мужика с каждым шагом меняется. Если первые шаги от входа он делал скорее со злым выражением, то сейчас на его лице начинает проявляться удивление. А вот этого нам не нужно. Учитывая, с какой легкостью охранники достают пистолеты и стреляют, мне совершенно не хочется утруждать его мозг мыслями о возможности сначала выстрелить, а затем уже рассматривать, кто это там такой незнакомый спрятался в знакомую форму. А еще и портье стоит где-то за моей спиной, а значит на предполагаемой линии огня. Нельзя дать ему время сопоставить мою фигуру с шаблонными фигурами его товарищей, сохраненными в его голове. Вернее, его мозг уже сделал это сопоставление. Уже наложил мой образ на все образцы, и, не найдя совпадения, вызвал удивление на лице охранника. Просто синоптические связи в его голове работают не очень эффективно, поэтому то, что уже знает его мозг, он сам еще не осознал. У меня есть чуть меньше двух секунд. В принципе, должно хватить.

Глава 29

Я оборачиваюсь и вижу, что от центрального входа ко мне идет один из камуфляжей. Плохо идет. Идет не как к другу-полуночнику, с которым, пользуясь обоюдной бессонницей, можно выйти во двор перекурить, или доже хлебнуть из припасенной бутылки виски, а как к объекту, которого тут напрочь быть не должно.

Между нами примерно два с половиной метра. На нужную мне дистанцию в пол метра он подойдет через одну целую восемь десятых секунды. Это не высшая математика, да даже не алгебра, а так, простая арифметика. Дано: скорость бандита четыре километра в час. Вопрос: через сколько секунд бандит приблизится к жертве на расстояние пятидесяти сантиметров. Хотя, во вводных этой задачи есть ошибка. В реальности именно бандит и будет жертвой.

Мозг большинства людей может единовременно сконцентрироваться лишь на одной задаче, на одном факте. В объявлениях о найме часто пишут о поиске сотрудников, умеющих работать в условиях многозадачности. Рекрутеры будут очень долго закрывать такие вакансии, потому что лишь очень маленький процент людей может реально работать в таком формате. Как в старом анекдоте про то, что если вы одной рукой держите руль, а второй — коленку девушки, то и первое, и второе, вы делаете плохо. В требованиях к сотрудником стоит писать о возможно быстром переключении между задачами. Это максимум, что можно требовать от стандартного работника.

Поэтому обернувшись я, словно пират Джек Воробей, качнулся и даже попытался опереться локтем о стойку, но он соскользнул, и я чуть было не упал. Губы камуфляжа скривились, нос чуть наморщился, резко прочертились складки вокруг рта. Сто к одному, что это у него так презрение выражается. То, что нужно. А я еще и пьяно-раскаянное добродушие добавляю — развожу руки в стороны и улыбаюсь. Под балаклавой конечно не видно моей ослепительной улыбки, но в моем мычании оно наверняка будет заметна. Вспомните, говоря по телефону, не видя лица собеседника, вы наверняка можете сказать, когда он улыбается. Это всегда чувствуется.

Что-то добродушно мычу. Мне нужно оказаться от него на расстоянии вытянутой руки или даже чуть ближе. Я знаю не так уж много ударов. Все мои хуки, апперкоты, подсечки и удары головой, можно посчитать по пальцам. Причем привлекать обе ноги для этого не придется. А таких ударов, которые смогут по настоящему уронить противника, в моем арсенале вообще лишь пара-тройка. Один из них — хук правой.

Ноги чуть согнуты в коленях, стоят на одной прямой, параллельно друг другу, словно проверяю у зеркала, хорошо ли портной сшил брюки. А теперь, как на уроке твиста в «Кавказской пленнице», представляю под правой ногой окурок и начинаю медленно крутить носок, чтобы его потушить. Пятка отрывается от пола и уходит на несколько сантиметров вправо, во внешнюю сторону, правый носок направляется внутрь, к левому. Одновременно с этим разворачивается правое бедро и я чувствую, что мой вес перемещается на левую ногу. Руки, только что широко раскинутые и готовые обнять весь мир, складываю на груди, соединив и кулаки и локти. Если бы не моя псевдо пьяная комедия, такой выход в прямую боксерскую стойку включил бы все сирены в голове, наверняка опытного, противника. Но на лице камуфляжа я продолжаю видеть лишь презрение и даже брезгливость. Вероятно, дисциплину в отряде они поддерживают очень хорошо, и пьяный коллега тут ломает шаблон. Это мне как раз и нужно. Охранник видит самую яркую мою характеристику, он видит, что я пьян, и это затмевает все остальное. Но долго это продолжаться не может. И вот на лице моего визави начинает проступать растерянность, он начинает осознавать, что перед ним не один из его коллег, а кто-то совершенно посторонний. Вот только поздно. Необходимые мне секунды я потратил с толком. Мой правый кулак отрывается от подбородка. Одновременно локоть, по короткой дуге, становится параллельно земле и даже чуть выше, чем кулак, который летит в основание