Хронос. Ледяной поход (СИ) - Дмитрий Алексеевич Митюшин

— Дежурный! Тревога! — раздался громкий крик.

Тоха вскочил с кровати, протирая глаза.

В казарме около поста дежурного стоит полковник. Программер его видел раньше, вроде бы командует юнкерской ротой.

— Что? Что случилось? — загомонил народ, быстро вскакивая и хватая обмундирование.

Полковник обернулся к шустро, но без суеты, одевающимся добровольцам.

— Большевистские цепи под Ростовом!

— Как? Что⁈ Уже? Не может быть! — раздалось со всех сторон.

— Может! Мои юнкера и студенты уже вступили в бой!

Программер надел брюки, влез в гимнастёрку.

Полковник вместе с Симановским куда-то вышли. Начальник отряда приказал ждать, быть в полной боевой.

Тоха, студент Маркин, князь Чичуа и ещё с два десятка офицеров вышли во двор. Там мелькнули знакомые девичьи лица. Он их уже видел пару раз. На девчонках шерстяные чёрные платья, полушубки и белые платки с красными крестам на головах.

— Вы их знаете? — спросил попаданец у мингрела.

— Да, — докуривая вторую сигарету, кивнул князь, — вы в госпитали лежали, они к нам пришли. Сёстрами милосердия. Вера и Надежда. Сёстры-погодки.

— Ясно, — буркнул программер, — им-то чего дома не сидится?

Князь пожал плечами.

— Познакомиться бы, — мечтательно протянул Маркин, поправляя на плече ремень винтовки.

— Так какие проблемы? — хмыкнул Тоха. — Подойди, да познакомься.

— Э-э, дарагой, — почему с акцентом произнёс Чичуа, — они и меня отшили, и Зарецкого, и других. Всех отшивают.

Издалека доносится артиллерийская канонада, ружейная, пулемётная стрельба.

Через двадцать минут прибыл посыльный. Поскольку отряд располагается на краю города, он остаётся в резерве. Тоха облегчённо вздохнул. Его уже пару раз убивало, правда, он воскресал. Но мало ли. Шкурку-то дырявить больно…

С каждым часом стрельба всё ближе и ближе. На дворе, рядом с казармой, рванули несколько снарядов. Ударной волной вышибло стёкла.

Около трёх пополудни появился Симановский. Собрал взводных. Ещё через двадцать минут штабс-капитан Исамов сообщил:

— Оставляем город, господа. Уходим в степи. Мы назначены в арьергард. С собой брать самый минимум вещей.

Началось то, что Тоха меньше всего ожидал.

Офицеры бросают свои вещи. Огромная комната-склад завалена синими, зелёными галифе, бекешами, выходными сапогами, шапками, бельём. Одни торопливо переодеваются в лучшее — чужое. Другие, яростно матерясь, рубят вещи шашками.

Попаданец вышел из комнаты.

Грохот артиллерии стих, но стрельба продолжается. В казарме все сидят в шинелях, с винтовками, за спинами вещмешки. В комнатах тишина. Все думают о своём. На лицах безнадёга.

«А чего хорошего? — подумал Тоха. — Город обложен. Сможем ли вырваться? Хэ-е-зэ. А если сможем, куда пойдём? Опять же хэ-е-зэ. Исамов сказал — в степи. Круто!».

Размышления прервал шум в коридоре. Раздался отборной мат и чьё-то жалобное блеяние. Тоха вышел из комнаты.

Трое офицеров, среди которых программер увидел Крамского, винтовками пихают невысокого, одетого в латаный полушубок мужичка.

— Давай, пшёл! — Крамской толкнул задержанного винтовкой. Мужик чуть не упал, но удержался на ногах.

Из маленькой комнатки, служившей кабинетом, вышел командующий участком молодой генерал Бушуев. Сильно выпивши.

— Что случилось? — твёрдым голосом, несмотря на опьянение, спросил Бушуев.

— Вот, ваше превосходительство, — радостно осклабился Крамской, пихнув арестованного, — орал на улицах: «Конец вам пришёл, буржуи! Драпаете? Никуда не денетесь. Всех на фонарях повесим». Ну мы его под белые ручки и сюда.

— Так, значит⁈ — генерал посмотрел на мужика. Тот съёжился. — Подпоручик, отведите его к коменданту города, только так, чтоб никуда не сбежал. Вы меня понимаете?

Все трое расплылись в улыбке.

— Так точно, ваше превосходительство, — за всех ответил Крамской.

Темнеет. Канонада усилилась. То там, то сям стучит пулемёт.

Мужичка вывели. Через пару минут раздался нестройный залп. Офицеры вернулись. Довольные.

Опять шум в коридоре. Вопль дежурного:

— Куда? Стой!

Тоха встал с кровати. Сосед Маркин тоже поднялся.

В комнату влетает растрёпанная молодая женщина с ребёнком лет трёх на руках. Лицо бледное, глаза чёрные, большущие, словно безумные. И сразу к программеру и стоящему рядом Маркину.

— Голубчики! Миленькие, родненькие, скажите, правда, маво здесь убили?

— Кого? Да вы что? Кто вам такое сказал? — улыбнулся из своего угла Крамской.

— Да нет же! Мужа маво три офицера заарестовали прямо на улице. Мы здесь живём недалечка. Он сказал им что-то… Люди сказывают сюда повели. Миленькие, скажите, голубчики, где он?

Программер покосился на Крамского, на Малкина. Посмотрел на женщину. Ребёнок плачет, испуганно-крепко обхватив шею матери ручонками.

— Миленькие, родненькие, — лепечет она как помешанная, чёрные, большие, лихорадочно блестящие глаза умоляют, — они сказали, он большевик, да какой он большевик! Голубчики, расстреляли его, да? Мне сейчас один сказывал.

— Что вы, успокойтесь, — сказал Тоха, чуть обхватив женщину за плечи, — тут никого не расстреливали.

И подумал:

«Что я несу?».

Посмотрел на Крамского. Тот ухмыляется. Программер вышел из комнаты, откуда доносятся причитания:

— Господи! Да что же это деется? Да за что же? Родненькие, где он?

Прошёл мимо дежурного, бросив ему:

— Я на улицу. Покурить.

Дежурный в чине поручика кивнул.

Тоха вышел наружу. Как и был — с вещмешком за спиной, с винтовкой на правом плече, в кобуре наган, на левом боку — шашка.

Совсем стемнело. Глянул на небо. В черноте бездны сверкают звёзды. Наискось течёт Млечный путь.

Мороз небольшой. Градусов пять.

Стрельба утихла.

Из-за угла казармы вышли две фигуры. Женские. Тоха узнал. Девчонки из отряда.

— Привет, девчата! — поздоровался попаданец, когда Вера и Надя подошли ближе.

— Добрый вечер, Антон Дмитриевич.

— Ого! — удивился Тоха. — Вы знаете, как меня зовут.

— Мы многих знаем, — улыбнулась Надя. Она чуть постарше сестры.

На девушках солдатские шинели с погонами рядовых, папахи. Через плечо у каждой — медицинская сумка с красным крестом.

— Посоветуйте, что нам делать, — Надя на миг опустила глаза. — Идти с вами или оставаться? Мама умоляет не ходить, а я не могу, и Вера тоже.

«Вот же ж блин, а! — мысленно выругался Тоха. — Ну что вам неймётся, девчонки?».

Вслух сказал:

— Мой вам совет, девчат, оставайтесь. Куда идём, сами не знаем. Вдруг на ближайшем перекрёстке на пулемёт нарвёмся. За что ляжете? Вы молодые ещё. Вся жизнь впереди.

— А вы как же?

— Я знаю, на что иду. И другие тоже.

Девчонки в задумчивости отошли.

— А мне что посоветуете, граф? — откуда неизвестно, Тоха пропустил момент, когда она подошла, спросила Ольга.

— Офигеть! — опешил попаданец, — ты откуда здесь?

На Ольге, как и на девчонках, солдатская шинель, папаха и такая сумка.

— Я начальника госпиталя попросила, и меня в ваш отряд перевели.

— Ну ты даёшь!

В казарме зашумели. Через десяток секунд дверь открылась, из-за неё высунулась голова дежурного поручика.

— Воронцов, построение!

Тоха вошёл в здание, за ним Ольга и сёстры.

Надя и Вера пристроились на левом фланге третьего взвода. Ольга — на левом фланге второго, в котором сам попаданец.

— А вы куда? — спросил Симановский у сестёр.

— С вами, господин полковник, — громко ответила кто-то из девчонок.

— Всё ли взвесили? Знаете, на что идём? Не раскаетесь? Потом поздно будет.

— Мы всё обдумали, господин полковник, — голос чуть дрогнул, — и решили. Я уже послала письмо маме.

«Ну и дуры», — подумал Тоха.

— Напра-а-а-во! — командует Симановский. — На выход не в ногу, шагом марш!

У дверей небольшая толкучка. Рядом прислуживавшие на кухне три женщины рыдают в голос:

— Родненькие, да куда же вы? Побьют вас всех! Господи-и-и!…

Отряд, негромко чеканя шаг, идёт ночным городом. Иногда встречаются жёлтые фонари. На улицах пусто. Приказ — не произносить ни звука.

Низкие домишки с заборами из штакетника. Попадаются тёмные фигуры. Доносятся негромкие голоса:

— Кто это? Кто их знает? Наши? Нет? Эй, вы кто?

Никто из отряда не реагирует.

Из тёмных ворот раздался мужской голос:

— Давно ждём вас, товарищи. Заждались уже!

Отряд не произнёс ни звука.

Город кончился и пошли по «железке». Вскоре показалась будка. Здесь согласно приказу, отряд должен остановиться, пропустить армию и двигаться в арьергарде.

Вскоре мимо будки по снежной дороге пошла отступающая, потрёпанная армия. Впереди главных сил, с вещмешком за спиной, Тоха узнал Корнилова. Генерал идёт, чуть прихрамывая.

Строевые части прошли быстро, но обоз… бесконечен.

Плетутся какие-то подводы с бабами и с вещами. На одной подводе попаданец увидел швейную машинку, из другой торчал рупор граммофона. Куча узлов, чемоданов, ящиков. Народ драпает