Феи Гант-Дорвенского леса (СИ) - Беляева Марина Александровна

— Сейча-а-ас… Я не уме-е-ею…

— Вот же растяпа тупая! Послало же небо мне такую обузу на плечи! А ну брысь отсюда, сама всё сделаю! Клуша неблагодарная…

Пока они ругались, Тилли безумно хотелось разогнуться. Её тело, не привыкшее к пряткам и неудобным положениям, начинало ныть и требовать немедленного движения. Девочка с ужасом представляла, как она проведет целую ночь в этом коробе, скрутившись в зюзю: это же просто кошмар какой-то, она ж после этого ни ходить, ни бегать не сможет…

Кейтилин продолжала плакать. Ей тоже хотелось вылезти, но вовсе не потому, что девочке было неудобно (напротив, она часто играла в прятки и забиралась в ещё более неудобные для человека места): ей хотелось закричать, поколотить со всей дури тех ужасных чудовищ, которые только сейчас совершенно ужасно убили маленького козлёночка. Кейтилин до сих пор слышала отчаянный крик малыша и громкий хруст его детских костей — да какой зверь так делает! Да даже колбаски, даже котлеты из малышей не делают! Да как они посмели!..

Гневные и обеспокоенные размышления обеих девочек прервал стук в дверь: не очень громкий, но заставивший всю кошмарную шумную семейку замолчать.

— Это кто это к нам пришёл-то такой? — удивленно пробасило большое чудовище. — Вроде я никого не звала…

— Я открою! Я открою! — зашумели двое других существ, и они, громко топая и сбивая всё на своём пути, ринулись к входу. Девочкам снова приходилось прикладывать усилия, чтобы короб вместе с ними не перевернулся и не упал на пол; как же это было непросто!

— Это дядя Огонёк, мама! — закричало одно из существ, и сердца Тилли и Кейтилин снова ёкнули: только этого не хватало!..

— Огонёк? — удивилась мама-чудовище. — Ну и гостей у нас на сегодня! И чего это сприганнам понадобилось в нашей избушке? Ну пускай входит, только, девочки, возьмите наш глиняный горшок и прикажите ему туда нырнуть, затем выпустите его в печку. У нас и огонь как раз будет, и домик наш он не подожжёт.

Раздалась громкая и шумная возня: Беляночка и Розаночка, по всей видимости, искали тот самый горшок, про который им говорила мама. Они подняли с пола что-то невероятно тяжёлое (весившее, судя по всему, как целый дом), и затем вдвоём распахнули дверь. Всё это время подруги напряженно ожидали, затаив дыхание, какого-нибудь чуда: чтобы они внезапно оказались не в этой кошмарной избушке, а где-нибудь в лесу, чтобы пришёл Имбирь и спас их, чтобы всё это оказалось кошмарным сном…

— Здравствуйте, дядя Огонёк!

— Привет, девочки, — ответом был шуршащий голос старого сприггана, и подруги с ужасом поняли: всё именно так плохо, как они думали. — Не впустите старика к себе?

— Конечно, дядя Огонёк! — ответило одно из чудовищ.

— Просто прыгните сначала в горшок, а мы вас в печку выпустим, — с воодушевлением продолжило второе.

После этого раздался стрекочущий звук костра, тяжелые шаги Беляночки и Розаночки, с трудом несущих заметно потяжелевший горшок, скрип дверных петель и радушный лепет хозяйки дома, не то приветствовавшей гостя, не то отчитывающей третью дочь.

— Огонёк, сколько лет!.. А ну пошевеливайся, корова ты этакая, не видишь, девочкам тяжело!.. Ох, прости, я только с охоты, не приодетая совсем, знала бы — прибралась… Ну куда ты под ноги лезешь, дура, сейчас споткнемся и уроним к чертовой матери! Людей, знаешь ли, совсем теперь не поймать — пуганые стали, проклятые твари… Вот, теперь вылезай!

Огонёк запрыгнул в печь, и раздался веселый треск загорающихся дров.

— Фух, ну славно, братец, что ты тут, — тяжело дыша, проговорило чудовище. — Ты к нам с добром или чем пожаловал? Слышала про твою историю с тем ребёнком. Сочувствую тебе, братец, сейчас подмёнышам всё тяжелее и тяжелее приходится…

— Благодарю за доброту, сестрица Солнышко, — перебил её сухо спригган: он, по всей видимости, не хотел говорить о спасённом Тилли ребёнке. — Я к тебе делу пришёл: феи поговаривают, что у тебя в избушке прячутся дети, которых я очень ищу. Ты никого тут не видела?

Наступила полная тишина, даже огонь прекратил трещать в печи. Девочки, прятавшиеся в коробе, совсем перестали дышать от ужаса: казалось, что любое моргание, любой случайный слабенький вздох или выступившая на коже капелька пота вдруг привлечёт к себе внимание и их немедленно схватят. По их ощущениям, прошла целая вечность перед тем, как в избе раздался неловкий и растерянный голос сестрицы Солнышко:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да что ты, братец, какие ещё дети в моей избушке? Я бы их немедленно почуяла, ты же знаешь, какой у меня острый нюх. Кто тебе это вообще сказал?

— Феи, что живут вокруг твоего домика, феи, что шли вслед за проклятыми девчонками, ну и феи, которые просто любят потрясти языком, — ответил Огонёк. Тилли ужасно хотелось закусить губу от волнения, но она боялась, что даже это крохотное движение могут услышать, и тогда… ох, что тогда будет! — Ты ведь видела дракона возле своего дома, правда?

— Видела, чего ж тут не видеть. Эта тварь мою Розаночку покусала и пыталась отнять добычу. Сам знаешь, как сложно сейчас доста…

— Этот дракон преследует тех же детей, что и я. Так что даже если их нет у тебя сейчас, то они определенно точно были в твоей избушке, пока тебя не было дома.

— Мама, мама, у нас был человек? — заголосили все разом дети сестрицы Солнышко. — Дядя Огонёк не шутит? У нас правда был человек?!

— Не знаю, не знаю… — задумчиво ответила хозяйка дома. Судя по звукам, она почесывала какую-то часть своего тела, и девочки с напряжением ожидали, что же она скажет в дальнейшем. Ещё теплилась слабая надежда, что сестрица Солнышко начнёт всё отрицать и проводит страшного гостя прочь из своего дома… — Пожалуй, надо бы проверить, не прячутся ли эти паразиты где-нибудь сейчас. Эй, девочки! Помогите маме, обыщите каждый угол, каждый закуток! А когда найдёте, не съедайте их сразу: я хочу посмотреть в глаза тем бесстыжим отродьям, которые смеют проникать в наш дом!

Девочки почувствовали, что всё кончено. Эти слова полностью уничтожили надежду на спасение: ещё немного, и подруги бы сами выползли из короба, не в силах больше терпеть этот тяжёлый, неподъёмный страх. Но вместо этого они продолжали сидеть в неудобной позе, не дыша и не шевелясь, с нервной сосредоточенностью ожидая, когда же их наконец найдут и схватят.

А снаружи вовсю шёл поиск. Опрокидывались вещи, двигались тяжелые предметы, открывались дверцы, шумели ставни, билась туда-сюда дверь, ведущая в подпол, скрипела лестница кладовой… Иногда тяжёлые шаги приближались к коробу с девочками, и они мысленно готовились к тому, что их сейчас обнаружат; но нет, шаги просто проходили мимо или застывали рядом с другим, не слишком очевидным для пряток предметом.

Казалось, время тянулось бесконечно.

— Золушка, что ты такая ленивая! — обиженным басом заканючила одна из сестёр. — Всё лежишь и лежишь на печи, как будто бы тебе ничего не надо! А ну спустись вниз и помоги, поищи где-нибудь!

— Не хочу искать, — угрюмо ответил противный голос. — Я вам печку сегодня топила и устала очень, сами ищите!

— Эх, ты! — с упрёком произнёс второй голос. — Мама вон надрывается, а тебе и дела нет! Хоть в том коробе посмотри, раз такая ленивая!

— Вечно вы меня обижаете, — захныкала Золушка, судя по звукам, спускаясь с печи. — Вечно вы меня работать заставляете, обзываете… Вот стану королевой и покажу вам всем, сволочи!

И девочки с ужасом поняли, что ворчащая и хныкающая Золушка медленными шаркающими шагами приближается к ним. На секунду они хотели поверить в то, что она, как и её сёстры, просто пройдёт мимо и направится в другое место, но все их сомнения развеялись в тот момент, когда Золушка открыла крышку короба.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потрясение оказалось настолько сильным, что Тилли и Кейтилин даже не смогли вздохнуть от ужаса, а просто застыли, как каменные истуканы. Кейтилин даже показалось, что она уже умерла, просто сидя на месте, а Тилли считала мгновения перед тем, как Золушка закричит, что она их нашла и схватит за шиворот.