Дорогая Лав, я тебя ненавижу - Элия Гринвуд

что сказал? – недоумеваю я.

Ксав выгибает бровь.

– У нас остались Jolly Ranchers?

– Нет, другое.

– Я порвал с Бри, – он прикидывается дурачком.

Я раздраженно хмыкаю.

– Нет, другое.

Ксавье одаряет меня ослепительной мальчишеской улыбкой.

– О, ты имеешь в виду ту часть, где я говорю, что влюбился в тебя?

Мой мозг не спешит распознавать информацию.

Что только что произошло?

Я уверена, что любая другая девушка была бы вне себя от счастья, услышав от него такие слова и пребывая в эйфории от мысли, что она может завладеть сердцем Ксавье Эмери.

Но я?

Я в бешенстве, даже в ярости. Я напрягаюсь, отстраняюсь от него и сажусь на кровать его грузовика.

– Не делай этого, – предупреждаю я.

Его улыбка меркнет.

– Не делать чего? – хмурится Ксавье. – Говорить правду?

– Ксав, перестань. Это не смешно.

Мне нужно, чтобы он прекратил, прежде чем нанесет ущерб, который невозможно будет обратить вспять. Я боюсь, что мое сердце не восстановится.

– Ты видишь, что я смеюсь? – говорит он с невозмутимым выражением лица.

Его упрямое поведение выводит меня из себя.

– Я сказала, прекрати! – рявкаю я. – Ты не можешь просто… говорить такое.

Я вскакиваю на ноги и спрыгиваю с грузовика, пользуясь выдвижной подножкой задней двери.

– Куда ты идешь? – Ксавье окликает меня, но я не останавливаюсь и просто иду вперед. Все, что я знаю, – мне нужно бежать от него, пока я не совершила ошибку, поверив ему.

Весь город хочет насадить наши головы на пики, и вот он здесь, тонет все глубже со мной. Никто не подозревает, что он Зак. Что Ксавье Эмери может вообще хранить такие темные секреты. Его статус неприкасаемого, популярного парня пока защищает его, но любовь ко мне погубит его, разоблачит.

Когда они узнают, что я – Лав, а они узнают, я не хочу, чтобы он оказался под перекрестным огнем.

Позади меня раздаются шаги.

Он идет за мной.

– Почему я не могу сказать это? – кричит Ксавье.

Черт, какой он быстрый.

Дурацкие ноги высокого парня.

– Просто не можешь, ясно? – выпаливаю я, продолжая идти. – Только если ты…

– Только если я не имею это в виду? – заканчивает он.

Я тяжело сглатываю, заставляя себя идти дальше.

Я все еще могу спасти его – я должна.

– А что, если я действительно это имею в виду? – кричит он мне в спину.

Я не могу сделать больше ни шагу.

Ксавье, напротив, без проблем пересекает парковку, чтобы добраться до меня. Теперь он всего в нескольких шагах, и мой мозг вопит, чтобы я убегала, но ноги словно приросли к земле.

– Что, если теперь ты – единственное, что имеет смысл? – В его голосе слышится боль, надломленность. – Что, если единственное, чего мне хотелось, когда все пошло прахом, – это убедиться, что с тобой все в порядке? – Я слышу, как он делает шаг вперед, но не оборачиваюсь. – Что, если я никогда ни к кому не испытывал таких чувств за всю свою гребаную жизнь, Ви?

Я вскрикиваю, когда он хватает меня за руку и поворачивает лицом к себе. Не теряя ни секунды, он берет мое лицо в свои руки и, встречаясь со мной взглядом, шепчет:

– Тогда я могу это сказать?

На глаза наворачиваются слезы, но гнев берет верх над теплом, разливающимся в моей груди. Я отталкиваю его от себя и даю пощечину с такой силой, о которой даже не подозревала.

Ксав в шоке отшатывается назад, его челюсть сжата, а щеки густо покраснели. Чувство вины и сожаление терзают меня, но я все же пронзительно кричу:

– Я же просила тебя не говорить об этом!

Ксавье вздрагивает и ощупывает свою челюсть.

Затем он подходит ближе, возвышаясь надо мной, будто я не замахивалась на него двумя секундами ранее.

– Ну, это чертовски плохо… Потому что я думаю, что я…

– Не смей! – рявкаю я.

– Я думаю, что влюбляюсь в тебя, Авина Харпер.

Мой рот открывается.

Мгновенно моя рука взлетает в воздух, но на этот раз Ксав предвосхищает пощечину, перехватывая мое запястье в воздухе, и, не раздумывая, прижимает меня к своей груди. Ни один из нас не двигается и не говорит ни слова в течение нескольких секунд. Мы смотрим друг на друга на темной тихой парковке, как будто играем в гляделки.

Затем губы Ксавье обрушиваются на мои.

И я теряю контроль.

Лучше не скажешь.

Я распадаюсь на части во всех смыслах, бомбардируемая миллионами эмоций, которые я скрывала под гневом. Желание, страх разрушить его блестящее будущее… Любовь.

Боже, я люблю его.

Тирана моего детства, ставшего другом по переписке. Единственного парня, которому я впервые открылась с того дня, как потеряла отца. Я влюблена в него, и прямо сейчас я хочу позволить себе любить его.

Отбросив притворство, я встаю на цыпочки и хватаюсь за его брендовую одежду, как за спасательный круг. Я целую его в ответ с невероятной силой, и Ксавье удовлетворенно стонет. Я открываюсь ему, позволяя его языку найти мой, и соединяю наши тела. Мои бедра прижимаются к его. Ксав хмыкает, замечая мои намерения, и обхватывает меня за ноги.

Он с легкостью поднимает меня на руки. Я чувствую, как его член пытается вырваться из штанов, когда он несет меня обратно к грузовику, а его ладони крепко обхватывают мою задницу.

Я едва не задыхаюсь, когда он бросает меня на кровать своего грузовика и забирается на меня сверху. На вкус он как вишневые Jolly Ranchers, плохие решения и уязвимость, избежать которой я могу пытаться всю свою жизнь.

Его пальцы сжимают край моего укороченного свитера, и он останавливается, отстраняясь от меня. Его пылающий взгляд находит мой, когда он тихо произносит:

– Скажи мне, что ты хочешь этого.

Я немедленно соглашаюсь.

– Я хочу тебя, – мой голос срывается.

Ксав злобно ухмыляется, сжимая мое горло и исполняя мое желание, когда его опытный рот сталкивается с моим. Страх до последней капли покидает организм, когда он стаскивает мой свитер через голову и отбрасывает его в сторону.

Его голубые глаза скользят по моему телу с таким плотским вожделением, которое способно заставить голову девушки кружиться. Ксавье рассматривает все: мой голый живот, тонкий лифчик, подчеркивающий мои проколотые тугие соски, хотя я сомневаюсь, что в темноте парковки он многое может разглядеть.

Подождите, мы все еще на парковке.

Мои глаза распахиваются.

– Ксав, н-нас могут увидеть, – напоминаю я ему, и меня охватывает странное возбуждение от возможности быть пойманной.

Его глубокий, беспечный смех вызывает у меня мурашки по коже.

– И что?

Я уже собираюсь возразить,