Внеждановщина. Советская послевоенная политика в области культуры как диалог с воображаемым Западом - Татьяна Шишкова

кино, но постоянно подчеркивал успех американских фильмов среди населения СССР673. Описывая в целом материалы ЕАК, посвященные вопросам культуры, авторы обзора отмечали, что для них характерны «замкнутость, отгороженность от остального мира и от жизни СССР, узкий национализм и прославление еврейской культуры и ее деятелей», в них нет советского русского искусства и культуры и не показано ни одного культурного деятеля нееврейской национальности.

Претензии в адрес ЕАК во многом напоминали кампанию по борьбе с буржуазным национализмом в историографиях народов СССР. Но в случае ЕАК ситуация дополнительно осложнялась особым местом, которое евреи занимали в национальной структуре Советского государства, и переменами в их национальном самосознании, произошедшими во время войны. В первые 20 лет существования Советского государства евреи были образцовой советской нацией. Они были идеальными пролетариями: лишенные своей родины, они обретали ее благодаря революции и потому демонстрировали исключительную преданность новому социалистическому отечеству. Они легко отказывались от своей религии, обрядов и этничности ради классового сознания и высокой русской культуры. Они уезжали из местечек, были подвижны, стремились к образованию, то есть демонстрировали все те качества, которые должны были создать нового советского человека. Но главное — они не хотели быть евреями, а хотели быть советскими людьми и потому оказывались ими едва ли не в большей степени, чем какой-либо еще советский народ674. Все это изменилось во время войны, когда в ответ на антиеврейскую политику Гитлера у советских евреев возродилось национальное чувство, а затем и интерес к своей еврейской культуре. Для большинства из них национальная самоидентификация была актом гражданской солидарности с жертвами гитлеровского режима, но внезапно проснувшийся интерес к давно отринутой этничности обнаружил, что самая советская из наций вовсе не преодолела свое национальное чувство, а лишь скрывала его на протяжении десятилетий. Это обстоятельство заставило советское руководство настороженнее относиться к проявлениям еврейского самосознания и обратить особое внимание на то, какую функцию выполняют межгосударственные еврейские коммуникации в выстраивании внешней репрезентации СССР.

В 1947 году особое внимание Отдела внешней политики ЦК ВКП(б) привлекло «Воззвание к Всемирному еврейскому конгрессу культуры», в котором описывались лишения, выпавшие на долю еврейской нации в последние годы, и героизм, который ее представители проявляли в самых ужасных условиях. Из документа следовало, что его главной целью была мобилизация «всех прогрессивных сил евреев для защиты и укрепления еврейской культуры» и что только «прогрессивная еврейская культура, обращенная к передовым силам мира, в состоянии вооружить и внутренне обобщить народ в борьбе за его существование»675. Текст, в котором утверждалось, что только объединение евреев способно «показать всему миру, что и в застенках гетто, и в страшной обстановке уничтожения, и в партизанских укрытиях этот народ самоотверженно и мужественно сохранял свою культуру и пронес ее сквозь гибель и крушение для новой жизни», демонстрировал, что из образцовых советских людей евреи легко превращались в их конкурентов. Привычный нарратив об угнетенном народе, который, превозмогая страдания, объединяется, чтобы бросить вызов реакционным силам и построить новую жизнь, получал тут не классовое, а национальное воплощение, но сохранял свои очертания. Отказываясь от классового самосознания в пользу национального, евреи обращались к тем же «передовым силам мира», к которым апеллировала советская пропаганда.

Новое отношение к евреям как к «конкурентам» советских людей отчетливо проступает в истории «Черной книги» — сборника документов и свидетельств очевидцев о преступлениях немцев против евреев на территории СССР во время войны. Разрешение на подготовку сборника руководство ЕАК получило в 1943 году после визита в США — издание планировалось как международное и спонсировалось американцами. Книга была готова к концу войны, в 1946 году издана в США, но в СССР так и не вышла. В феврале 1947 года в докладной записке на имя Жданова начальник УПА Александров писал, что считает издание нецелесообразным, поскольку чтение этой книги создает ложное представление о фашизме: «Красной нитью по всей книге проводится мысль, что немцы грабили и уничтожали только евреев. У читателя невольно создается впечатление, что немцы воевали против СССР только с целью уничтожения евреев. По отношению же к русским, украинцам, белорусам, литовцам, латышам и другим национальностям Советского Союза немцы якобы относились снисходительно»676. В официальной идеологии национальный аспект политики Германии оставался в тени: фашизм выступал как крайняя стадия капитализма, и Советский Союз противостоял ему как страна социализма, что делало всех советских людей равными участниками этого противостояния. Официальным советским ответом на «Черную книгу» в каком-то смысле стала «Молодая гвардия» Александра Фадеева — роман о подпольной молодежной организации, действовавшей во время войны в оккупированном Краснодоне и уничтоженной немцами. На первый взгляд, у этих двух произведений мало общего: первое — пусть и беллетризированное, но документальное свидетельство, второе — основанный на реальных событиях, но роман. Но, как продемонстрировал Михаил Рыклин, «Молодая гвардия», по сути, исправляла ошибки «Черной книги» в выстраивании официального военного нарратива: идейно обоснованную ненависть к евреям Фадеев заменял на великую, но ничем не обоснованную ненависть к советским людям677. Советские люди замещали евреев в эпосе о войне, а евреи фактически исчезали из повествования. В официальном военном нарративе самую большую жертву приносил советский народ, и ему же принадлежал самый большой вклад в победу.

В деле ЕАК противопоставление евреев советским людям сыграло решающую роль. Претензии к материалам, отправляемым комитетом за границу, возникали из подозрения, что его руководство, защищая интересы евреев, действует в ущерб Советскому государству. Как отмечалось в одной из записок, зарубежные еврейские организации и их представители стали рассматривать ЕАК не как антифашистский, а как «свой» еврейский комитет, что подтверждается характером писем, получаемых ЕАК из‐за границы678. Подобно тому как евреи противопоставлялись советским людям, ЕАК постепенно начал противопоставляться советской власти. В декабре 1945 года Маленкову была направлена записка, в которой сообщалось, что после войны ЕАК планирует включить в свои задачи культурно-воспитательную работу среди населения СССР и тем самым «превратить организацию в какой-то комиссариат по еврейским делам»679. Отдельные проявления этого, отмечалось в записке, уже имели место: советские евреи обращались в комитет с жалобами по жилищным вопросам и заявлениями, что к ним неправильно относятся различные советские и хозяйственные органы, а работники комитета на эти жалобы и заявления деятельно реагировали. Спустя год эти обвинения стали звучать более четко: «Еврейский антифашистский комитет явочным порядком организует работу среди еврейского населения СССР. Он получает большое количество писем от еврейского населения с различными жалобами, ходатайствует по этим жалобам перед советскими органами, просит о материальной помощи для отдельных граждан-евреев, об организации переселения