Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы - Андрей Андреев

Начавшиеся в середине XVIII в. реформы были нацелены прежде всего на «модернизацию» Венского университета, но затем, вместе с усиливавшейся централизацией монархии, все изменения, которые происходили в Вене, распространялись на другие провинции. Характерна специфика габсбургских университетских реформ относительно других католических государств: ни одно из них не считалось в глазах венского двора достаточно значительным, чтобы с него можно было брать пример, а соседняя Бавария даже рассматривалась в качестве соперницы. Поэтому был избран особый, не учитывавший университетского опыта других стран путь, основанный на своеобразном сплаве просветительских и этатистских идей, господствовавших тогда в Вене. Надо отметить еще, что именно на эти реформы, как ни на какие другие процессы «модернизации» немецких университетов в XVIII в., повлияли личные взгляды монархов – Марии Терезии и, в особенности, Иосифа II.

Душой же и главной движущей силой начального этапа реформ являлся лейб-медик Марии Терезии, выдающийся врач и просветитель, уроженец Нидерландов Герард ван Свитен.[697] Императрица, решив обновить преподавание в Вене, начала именно с улучшения подготовки врачей, поскольку от этого зависело здоровье ее подданных. По поручению Марии Терезии ван Свитен составил в 1749 г. новый учебный план для медицинского факультета, отвечавший всем достижениям современной медицины (в особенности новой практики в голландских университетах, где учился сам лейб-медик). В проекте значилось учреждение новых кафедр: хирургии, ботаники и химии, закладка университетского ботанического сада, открытие клиники для практического обучения врачей.[698]

Однако одновременно ван Свитен выразил в плане и некоторые свои взгляды на новую организацию университета, которая, по его мнению, должна обеспечивать успешное выполнение плана. Из его замечаний следовало, что он не доверял не только возможностям иезуитов управлять университетом, но и корпоративности как таковой. «Латынь и метафизика еще не составляют ученого человека», – полагал он.[699] Предложения ван Свитена, одобренные Марией Терезией, включали отмену выборности профессоров (предписав вместо этого назначать их от венского двора, а также утверждать там ежегодно избираемого декана), ограничение судебных прав университета так, чтобы они действовали только собственно на профессоров, студентов и докторов. Кроме того, отвечать за исполнение университетом учебного плана должен был сторонний чиновник, назначаемый правительством – директор факультета. Все это выходило за пределы реформы одного медицинского факультета и требовало широкого вмешательства государства в университетскую жизнь.

Ван Свитен, назначенный в 1749 г. директором медицинского факультета Венского университета (профессором которого он никогда не был!), доказал за несколько лет эффективность своих принципов, победив «кастовость» врачей, существовавшую на этом факультете, и повысив уровень преподавания до международного. Но реформы на других факультетах осложнялись сильными позициями, которые имели там иезуиты, поэтому для их проведения Мария Терезия заручилась поддержкой Венского архиепископа, который, с одной стороны, признавал необходимость просветительских образовательных реформ, с другой, готов был воспользоваться возможностью потеснить иезуитов и расширить собственную компетенцию в образовательной сфере.[700]

Тем не менее первые преобразовательные шаги на иезуитских факультетах проводились с осторожностью. Первые директора богословского и философского факультетов были назначены из членов Ордена, но даже они, лишенные корпоративной опоры, вынуждены были признать Венского архиепископа в качестве «протектора» университета и согласиться на изменение учебного плана. В 1752 г. длительность обычного курса на философском факультете была сокращена с трех до двух лет, и одновременно введены дополнительные лекции по истории и красноречию. Новая программа для богословского факультета была составлена в 1752 г. самим архиепископом. В 1753 г. подвергся реорганизации юридический факультет, где основной акцент был перенесен с римского и церковного права («мертвых» с утилитарной точки зрения) на государственное и естественное право, а также историю права, сюда же были введены собственно исторические курсы – история отдельных государств и история империи (Staatengeschichte und Reichs-Historie).[701] Весь курс был разбит на отрезки, в конце которых для контроля знаний проводились экзамены. Полный срок обучения предусматривался в пять лет, по окончании которых следовало производство в ученую степень доктора права, но студенты могли покидать университет и после промежуточных экзаменов, получая тогда право поступать на службу в низших юридических должностях. Для каждого из лекционных курсов были утверждены названия учебных книг и авторов, а потому профессорам на лекциях строго запрещалось диктовать и требовать от студентов записи слово в слово, как это было широко принято раньше.

В 1753 г. была принята новая мера, означавшая серьезное вмешательство в университетскую автономию. Университет лишился контроля над своими финансами, который теперь осуществлял специально назначенный в качестве «кассира» чиновник, отчитывавшийся перед государственными органами.[702] Хотя поводом для данной меры послужили большие дотации университету, выплачиваемые из казны для обеспечения изменений в преподавании и улучшения материального положения профессоров, но за этим стоял главный политический принцип «модернизации» – сделать университет государственным учреждением.

Шаги в этом направлении продолжились и в последующем; они выражались в непрерывном сужении сферы действия иезуитов. Так, университет лишился права цензуры – вместо этого была создана государственная Комиссия по проверке книг (Bücherrevisionskomission), которую с 1759 г. возглавил ван Свитен. Первоначально сюда еще были включены два иезуита, представлявшие университет, но затем постановили, что назначать цензоров духовных книг должна сама Мария Терезия по предложению Венского архиепископа, и с 1764 г. после отставки последнего из двух упомянутых иезуитов в Комиссию больше ни один из них не входил.[703]

В 1759 г. с философского и богословского факультетов были отозваны оба директора-иезуита, которых заменили обычными чиновниками. На богословском факультете в 1766 г. закрыли кафедру церковного права (под предлогом, что этот предмет больше подходит юридическому факультету). Поскольку профессора больше не выбирались Консисторией, а назначались императрицей, то на освобождающиеся места поступали светские ученые, и в том числе по рекомендациям ван Свитена было приглашено несколько видных профессоров-иностранцев, которым выплачивалось двойное жалование.[704] В 1756 г. на университетской площади в Вене, прямо напротив дома коллегии построили в стиле позднего барокко новое прекрасное здание для лекций и торжественных актов («Neue Aula»),

Итак, первый этап реформы Венского университета ознаменовался постепенным вытеснением иезуитов с различных университетских позиций. Освобождавшееся пространство немедленно становилось сферой государственного контроля и замещалось подчиненными ему людьми, что намечало путь превращения Венского университета в государственное учреждение. В 1760 г. эта тенденция была увенчана созданием единого органа управления народным образованием – придворной училищной Комиссии (Studienhofkomission), председателем которой был назначен Венский архиепископ, а заместителем – ван Свитен.

Но уже на начальном этапе обозначились особенности университетской «модернизации» в Вене, заключавшиеся в стремлении максимально регламентировать учебный процесс. Таково, очевидно, было глубокое убеждение Герарда ван Свитена, поддержанное Марией Терезией. Из-за этого даже столь полезная и сообразная духу эпохи Просвещения мера, как запрещение на лекциях диктовать по книге, требуя более живого, действенного общения со слушателями, соединялась с утверждением обязательного набора учебников. Отменяя учебный план иезуитов, реформаторы сохранили при этом главную его черту – жесткую последовательность в изучении университетских предметов, более того, углубив ее системой обязательных экзаменов под контролем директоров факультетов.

Такое «регламентированное Просвещение» (по выражению немецкого историка Н. Хаммерштейна) не раз вызывало споры в училищной Комиссии, некоторые члены которой были знакомы с опытом протестантских университетов и предлагали допустить «свободу преподавания» (Lehrfreiheit) в выборе лекционного материала для профессоров и, соответственно, «свободу обучения» (Lernfreiheit) вместо жесткого учебного плана для студентов. Но большинство членов Комиссии сочло, что вытекающая из этих свобод конкуренция преподавателей за слушателей несет в себе больше опасностей, чем пользы. О том, насколько трудно пробивали себе дорогу в Вене некоторые новшества, уже давно появившиеся при «модернизации» протестантских университетов, свидетельствует, например, тот факт, что кафедру камеральных наук на юридическом факультете открыли только в 1763 г., спустя десять лет после первоначальной реформы этого факультета.[705]