Магия крови - Алекс Градов

Ники вдруг побледнела и швырнула мороженое на асфальт. Кажется, мне удалось наконец зацепить ее. Но услышал я совсем не то, что рассчитывал.

— Они достойны презрения? — переспросила она дрожащим голосом. — Да они и презрения-то не достойны! Большинство людей — это просто животные, биологические машины. Одно слово — личинки! Говорят, свиньи не могут смотреть на небо — но эти еще хуже. Они-то могут, но даже и не пытаются! Они ничего не умеют, ничего не знают, но самодовольно полагают, что могут учить других. Они мало живут, они ничего не знают о жизни и не ищут знаний… Они подчиняются тысячам нелепых условностей, но даже не могут объяснить их смысла. А что они делают с собственными детьми? Сколько они превращают тех, кто может подняться, в свое подобие?!

Я был ошеломлен.

— Почему ты так ненавидишь людей?

— Когда я была ребенком, я была вынуждена тайно жить среди смертных. Они травили меня, оскорбляли. Они никогда не принимали меня как свою. Как звери, какими они и являются. Но сама я никогда, никогда не считала себя одной из них! Я поняла это, только когда выросла. И теперь мне всю жизнь жить с воспоминаниями о том, как эти твари отравили мне детство!

Ники задрала нос и оглядела нас с вызовом. Но я даже не нашел что ей ответить.

Я испытал шок — и от этой эмоциональной вспышки, и от ее содержания. Слова Ники были мне противны. Но вместе с отвращением я, к своему удивлению, почувствовал к ней невольную жалость. Так бывает, когда видишь какое-нибудь дикое животное — лязгающее зубами, но безнадежно покалеченное. Какая бездна горечи и ненависти! Словно приоткрылась дверь, а за ней — детские обиды, многолетнее одиночество… Свирепая, скрытная, ранимая Ники!

Валенок отреагировал по-своему:

— Ой-ой-ой, какие мы нежные!

Мы, не сговариваясь, посмотрели на Грега. Но тот только бросил, как будто ничего особенного не услышал:

— Нечего носиться с собственной уникальностью. Будь проще, и люди к тебе потянутся.

Ники возмущенно фыркнула и быстрым шагом ушла вперед.

Дальше мы шли молча. Точнее, обиженная Ники шла впереди в гордом одиночестве, а Грег с Валенком отстали и переговаривались так тихо, что мне было ничего не слышно. Я тоже шагал один, погруженный в раздумья. Так, цепочкой, мы перешли Дворцовый мост, и на Стрелке Грег отправил меня восвояси, сказав, что у них сегодня и завтра много дел, которые, естественно, меня не касаются.

Я даже спорить с ним не стал. Что-то надломилось. Между мной и Черным кланом пролегла трещина. С самого начала я с восторгом принимал все, чему меня учил Грег, и изо всех сил гнал прочь любые сомнения. Но теперь появилось нечто такое, что я принять не мог.

Глава 4

СИНЯЯ ПТИЧКА

Вернувшись домой, я скинул обувь и принялся бродить туда-сюда по квартире, вздыхая как привидение. Не хотелось ни есть, ни даже, о чудо, сидеть в Интернете. На душе было тревожно. Ненавистное ощущение, будто я что-то забыл или потерял, и на самом деле мне надо быть в другом месте, одолевало все сильнее. «Да что ж такое! — думал я. — Другой бы на моем месте сейчас пребывал в эйфории и перебирал впечатления. Одно знакомство с настоящим богом чего стоит! А путешествие из нашей реальности в… чужую нереальность? Новости о Ники, в конце концов!»

Но все эти увлекательные вещи в тот вечер почему-то утратили всю свою увлекательность. Реальным было только нарастающее навязчивое беспокойство. Не иначе, всему виной эти разговоры о жертвоприношении. Я чувствовал, что физически не могу быть спокойным, зная, что кого-то скоро убьют… а трое из четверых, кому это известно, и пальцем не шевельнут, чтобы его спасти. У одного все мысли заняты исключительно ловлей убийцы на живца, а остальным вообще наплевать на жертву. Ведь она всего лишь человек!

Интересно, когда они украли мою дочку, они так же рассуждали?

Спать я лег с полным сумбуром в голове, полной самых мрачных мыслей по поводу морального облика Черного клана и моих дальнейших перспектив общения с Грегом и компанией. А когда закрывал глаза и усилием воли прогонял мысли, передо мной вспыхивала синяя пылающая скобка, которую вычертил пальцем в воздухе Мертвый. Маячила впереди, уводя в сон, словно огненная птица, — и я летел за ней…

И летел, и летел; метался в грозовом облаке, моргая от вспышек молний, с трудом взмахивая намокшими крыльями. То ли искал ее — своего проводника, то ли сам был этой птицей. Маленькой птичкой, безнадежно заблудившейся в тучах. Я чувствовал ее безграничную, неутолимую тоску по дому, которого ее лишили, который ей суждено искать до бесконечности…

Она мала и слаба и летит навстречу опасности, не зная пути. А я должен показать ей дорогу, чтобы она долетела. Потому что это моя птичка…

Неопределенное беспокойство, мучившее меня весь вечер, неожиданно определилось. Я проснулся, не проспав и часа, в сильнейшей тревоге за Ваську. Как бывало весной, хотелось немедленно увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке. Мысль, что я увижу дочь только в следующую субботу, приводила меня в отчаяние.

«Хватит себя накручивать! — приказал я себе. — Вообще, при чем тут Васька? С ней все нормально. Она дома. С матерью и этим… Отечественным производителем. И почти не больна, разве что слегка простужена…»

Но утром дочка действительно выглядела неважно. Даже не больной — а какой-то погасшей. Печальная, молчаливая… И не смеялась… И мороженое не клянчила…

Умом я понимал, что беспокоиться не о чем, но тревога не отступала, а только усиливалась. Сам не соображая, что делаю и зачем, я вылез из кровати, включил свет и принялся одеваться. Куда меня несет? Может, это все еще сон?

«Герман сам меня пригласил, — думал я, завязывая шнурки в прихожей. — Обсуждать эти… педагогические проблемы. То есть о Ваське поговорить. Именно это я и хочу сделать!»

Я взглянул на часы. Черт, первый час ночи!

Представил, как меня там встретят. Понял, что мне наплевать.

С тех пор как я в последний раз бывал у Ленки, поменялось многое. В частности, дверь. Теперь она была железная, практически сейфовая.

Посреди двери сияла голографическая синяя скобка. Когда я протер глаза, она растаяла — издевательски медленно.

Я позвонил, чувствуя себя крайне неловко. Долго не открывали. Наконец дверь приоткрылась и в щелку выглянула Ленка — сонная, растрепанная, в куцем халатике. При виде меня вытаращила глаза.

— Ты чего?! — спросила изумленным шепотом. — Что-то случилось?

— А почему шепотом? — ответил я с наигранной развязностью. — Ничего не случилось. Вот, решил проведать Ваську. Как она себя чувствует?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});