Пятое время года - Ксения Михайловна Велембовская

беспомощное существо и будет полностью зависеть от невестки?

В то далекое апрельское утро, поднимаясь вслед за Славой на третий этаж чужого дома в чужом городе, она трусила ужасно, боясь предстоящей встречи со свекровью, — по-видимому, сухой, нелюдимой и очень странной, раз она не пожелала приехать в Москву на свадьбу единственного сына, их замечательную свадьбу в «Национале».

Открыв своим ключом дверь в квартиру, Слава поставил в прихожей привезенные папой и мамой из Германии громадные «трофейные» чемоданы, в которых уместились почти все «приданое» и свадебные подарки, и крикнул шутливым басом:

— Вера Константинна, идите познакомьтесь с невесткой!

От страха душа ушла в пятки: сейчас выйдет высокая, красивая, как Слава, сердитая, надменная актриса и скажет… С задорным криком «Иду, иду, ребята!» в прихожую выскочила маленькая, постриженная «под мальчика» женщина в брючках и сиреневом свитерочке. Некрасивая, но очень спортивная. Какой, впрочем, и должна была быть актриса-травести, переигравшая, по шутливым рассказам Славы, всех девочек и мальчиков во всех пьесах, которые только шли в ее драмтеатре.

Бывшая актриса, а ныне помощник режиссера, между тем повела себя более чем странно — прищурилась и, вместо того чтобы поздороваться, засмеялась:

— Славк, а хорошенькая девчонка! У тебя губа не дура! Наконец-то я дождалась невестки. Бери теперь, Инка, бразды правления в свои руки, а я побежала в театр! У нас премьера на носу! — Подхватив куртку и сумку на длинном ремешке, свекровь еще раз смерила растерянную невестку насмешливым взглядом, хмыкнула и исчезла.

— Привыкай, — шепнул Слава и тоже засмеялся. — Зато молодоженам предоставляются неограниченные возможности побыть наедине!

Наедине пробыли недолго: Славе нужно было обязательно съездить в университет, на работу, — и она осталась совсем одна в трехкомнатной квартире. Хорошей, просторной, только ужасно грязной. На мебели и книжных полках лежал толстый слой пыли, везде стояли пепельницы — одни по преимуществу набитые окурками от сигарет, другие — папиросными, а на кухне, в раковине, скопилось несметное количество грязных тарелок. Похоже, здесь в самом деле только и ждали, когда приедет она, Инуся, и возьмет «бразды правления». Но, счастливую и влюбленную, ее это скорее обрадовало, чем огорчило: она всегда мечтала быть хозяйкой, такой же замечательной, как мама.

Простор для деятельности открывался широкий! В холодильнике обнаружились две ржавые банки рыбных консервов, пятилитровая кастрюля с картошкой «в мундире», десятка два яиц и все! Честно говоря, она не поверила Славе, когда он рассказывал, что у них с Верой Константиновной хозяйственные проблемы сведены к минимуму: варится большая кастрюля картошки, и, возвращаясь домой поздно вечером, каждый чистит себе несколько штук, кидает на сковородку и заливает яйцами.

Как на крыльях в тот день летала молодая хозяйка по квартире с тряпкой и пылесосом, мурлыча любимую песенку: Кто никогда не бывал в нашем городе светлом… эти слова о тебе, Москва… — и чувствуя незримое присутствие мамы, которая непременно приедет к ним со Славой в гости и похвалит свою хозяйственную дочь.

На тех же крыльях она пролетела по всем полупустым окрестным магазинам. К вечеру в морозильнике на дощечке лежали пятьдесят пузатеньких пельменей, которые обожал Слава. На плите мужа и свекровь дожидался наваристый прозрачный бульон, а в отдраенной до белизны пятилитровой кастрюле поднималось пышное тесто для пирожков с капустой — хотелось хоть как-то отметить их свадьбу вместе с Верой Константиновной.

Свекровь, к сожалению, вернулась раньше Славы. Скинув свои чудные полукеды на шнурках, сразу же ушла к себе в комнату, и оттуда раздался сердитый голос:

— Господи, за что же мне такое счастье привалило?

Невестка опять затрепетала от страха: неужели когда она убиралась, то сделала что-то не так? Не успела она опомниться, как Вера Константиновна влетела на кухню. Увидев вытащенный из духовки противень с пирожками, свекровь закачалась, будто ей дурно, и, опершись рукой о стену, медленно опустилась на табуретку.

— Едрит твою налево, вскричала королева… — еле выговорила она, и вдруг, всплеснув руками, расхохоталась. — Как же повезло-то! Мало того, что чистота, как в Мавзолее, так еще и с голоду не подохнем! Где же провалился этот чертов Славка?

Сверкало на солнце вымытое окошечко. Оставалось только повесить солнечно-персиковые занавески с оборочками, сшитые из тонкого, шелковистого материала, привезенного из Москвы, и тогда на отремонтированной кухне — с новенькой плиткой, новым польским кухонным гарнитуром и большим холодильником «Бирюса» — будет так же красиво и уютно, как у мамы на Фрунзенской.

Последний стежок, и, оторвав зубами нитку, она пододвинула к окну стол, чтобы побыстрее, пока не вернулась свекровь, подтрунивающая над ее «страстью» к домашнему хозяйству, повесить занавески, но не тут-то было! За спиной послышалось ироничное хмыканье.

— Ха! А наша канарейка все гнездышко вьет! — Покачав головой, Вера Константиновна с подозрением сощурилась. — Скажи-ка мне наконец правду? Тебе на самом деле охота заниматься всей этой хреновиной? Салфеточками, занавесочками…

— Вообще-то, да. Мне нравится.

— Ну, если нравится, тогда валяй! А пожрать у нас что-нибудь найдется?

— Конечно, суп из лосося, котлеты и пюре с горошком. Я сейчас подогрею.

— Только чуть-чуть! Опять закормишь меня, и придется стоять навытяжку сорок минут, а мне надо срочно нестись в театр. Иначе господа голодные артисты сожрут исходящий реквизит еще до начала спектакля.

По актерской привычке не желая поправляться, свекровь съела лишь полполовника супа и котлетку, но, поднявшись из-за стола, тем не менее, сердито похлопала себя по узеньким бокам:

— Растолстела я от твоих разносолов, просто как хрюшка! Ну, ничего. Буду зарядку делать подольше.

Подхватив пустую тарелку, смешливая невестка отвернулась к новенькой мойке. «Подольше!» Каждое утро квартира ходит ходуном! Разбуженные грохотом молодожены хихикают под одеялом и целуются под аккомпанемент посуды в буфете, который сотрясается от лихих прыжков Веры Константиновны…

— Спасибо, было очень вкусно! — Чумовая свекровь выпила залпом чашку ледяной воды из-под крана, закинула сумку через плечо, умчалась и снова вернулась. Изобразив на лице полный маразм, стукнула себя ладонью по лбу. — Совсем я, старая перечница, забыла! Ко мне вечером припрутся девки из театра. Найдем, чем накормить народных артисток?

— Обязательно найдем. Не волнуйтесь, Вера Константиновна.

— Не представляю, как это мы со Славкой раньше без тебя существовали! Приветик!

— До свидания! Приходите побыстрее, не задерживайтесь в театре, хорошо?

Обычно и свекровь, и Слава возвращались поздно. С непривычки — после родного дома, где царил совсем иной стиль жизни, — одной в пустой квартире было невыносимо тоскливо. Поэтому она так и обрадовалась, что вечером «припрутся» подружки Веры Константиновны: Шурка — Александра Петровна Пантелеева, когда-то блиставшая в роли Комиссара в «Оптимистической трагедии», а теперь — в амплуа комической старухи, Алевтина Тимофеевна