Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - Ольга Власова

На кой хрен вам понадобился будда в виде настольной лампы?

Но это же не будда, это какая-то великая богиня или кто-то еще.

Америкой правит дряхлый, обабившийся, осклабившийся Будда – немыслимо, невообразимо жирный – смятый в мириады складок и морщин. Жир сочится наружу. Жено-будда, слепленный из какой-то космической грязи, вибрирует в чудовищной зудящей похоти. Миллионы мужчин набрасываются на это бабище, чтобы стряхнуть, выблевать из себя этот неописуемо омерзительный, похотливый и бесстыдный зуд. И все они вязнут в бездонной, ослизлой, жирной трясине ее прогорклых пазух[321].

Я видел райскую птичку, она распростерла передо мной свои крылья, и я больше никогда не буду таким, как прежде.

Нет ничего такого, чего бы стоило бояться. Ничего.

Именно так.

Жизнь, которую я пытаюсь уловить, – это и есть я, пытающийся ее уловить[322].

Описание всего этого не приносит облегчения. Как и любое другое, оно остается абсурдной и отвратительной попыткой произвести впечатление на мир, который все равно останется таким же равнодушным и алчным, как и прежде. Если бы я мог встряхнуть вас, если бы я мог вышибить вас из ваших жалких умов, если бы я мог обратиться к вам, я мог бы открыть вам глаза[323].

Последний пассаж стал крылатым и вошел не только во все критические и биографические работы о Лэйнге, но и во множество работ по культуре и социальной критике. Эпиграфом к специальному выпуску журнала «Janus Head», посвященному творчеству Лэйнга, становится именно эта цитата, а, открывая введение к выпуску, Дэниэл Берстон пишет:

Этот крик души неизгладимо отпечатался в умах многих людей моего поколения, изо всех сил боровшегося с двухголовым дьяволом отчуждения и овеществления в области психического здоровья. Обращаясь к читателям «Политики переживания», Лэйнг несколько отчаянно и излишне критично говорил об ощущении возникающего возмущения и тщетности усилий, которое охватывало его всякий раз, когда он пытался передать безвыходность современной ситуации[324].

Лэйнг продолжает свою бурную деятельность. В начале апреля 1967 г. Лэйнг, Купер, Берк и Редлер начинают готовить собственную конференцию – конгресс «Диалектика освобождения».

Конгресс начался 15 июня 1967 г. и продолжался в течение двух недель. Он проходил в Раундхаусе, известном тогда центре британского андеграунда. Организатором выступал Институт феноменологических исследований, в который входили Лэйнг, Купер, Берк и Редлер. Это была значимая встреча левых активистов и контрлидеров со всего мира, которые, как отмечал Купер в предисловии к материалам, «были озабочены поиском новых путей, которыми интеллектуалы могли изменить мир…»[325]. Конгресс открывал Лэйнг со своей речью «Очевидность». Выступали также Грегори Бейтсон («Сознательный замысел versus природа»), Жюль Генри («Социальная и психологическая подготовка к войне»), Джон Джерасси («Империализм и революция в Америке»), Пол Суизи («Будущее капитализма»), Пол Гудман («Объективные ценности»), Люсьен Гольдман («Критика и догматизм в литературе»), лидер американского черного движения Стокли Кармайкл («Черная власть»), Герберт Маркузе («Освобождение от общества изобилия»). Завершал конгресс Дэвид Купер со своей речью «Без слов».

Выступление Лэйнга отмечало то же движение, которое было заметно в «Политике переживания» – от микроисследований отдельных социальных групп к макроисследованию и критике общественного функционирования. «Очевидное» – и название доклада, и его основной отнюдь не поэтический лейтмотив, хотя некоторые критики, к примеру, Хенрик Рутенбик, и называли этот доклад его основным идеологическим заявлением[326]. Лэйнг, по его собственному убеждению, стремился привлечь внимание общественности к тем особенностям европейского и североамериканского общества, которые поддерживают мировую социальную систему, но одновременно являются опасными и угрожающими для человечества. Он отталкивается от очевидных и несомненных фактов общественной и политической жизни. «Очевидно, что мировая социальная ситуация угрожает жизни на планете»[327], – подчеркивал он.

Очевидность – это то, что отмечает переход с одного уровня социальной системы на другой и позволяет обнаружить контекст внутриуровневого изменения. Очевидная нелогичность поведения в микроситуации может обернуться очевидной понятностью в макроситуации. Нелогичность поведения шизофреника может быть осмыслена в пределах семейного контекста, нелогичность семьи – в рамках сложных социальных сетей, социальные сети – в рамках социальных организаций и институций:

Ткань социальности – это переплетенная сеть контекстов, подсистем, сплетенных с другими подсистемами контекстов, сплетенных с метаконтекстами и метаметаконтекстами и так далее до достижения теоретического предела, контекста всех возможных социальных контекстов, объединенных со всеми входящими в них контекстами, что можно назвать всеобщей мировой социальной системой[328].

В этой социальной системе имеет место институционализированное и организованное насилие, особенностью которого является то, что его агенты (врачи, учителя и т. п.) не осознают себя его агентами: врачи заботятся о пациентах, проявляя искреннее беспокойство. В малых социальных группах насилие концентрируется на отдельных людях, например, на психически больных, в рамках обширной социальной системы насилие направляется на неопределенную массу, находящуюся вне этой подсистемы, – на Них. Очевидная нелогичность насилия в малой социальной группе при этом становится понятной в широком социальном контексте.

Промежуточные уровни и связи социальной системы, по Лэйнгу, имеют самое важное значение. Они соединяют уровни социальной системы между собой, обеспечивая связность контекстов. И самое главное, что именно «внезапными, структурными, радикальными качественными трансформациями»[329] идут революционные изменения: путем изменений на фабриках, в больницах, школах, университетах и т. д. Такие микрореволюции и проводил Лэйнг и его соратники.

Конгресс проходил в совершенно непринужденной обстановке без формальностей и официоза. С утра читались лекции, затем шли семинары, которые продолжались и после обеда. Вечером организовывали просмотр фильмов и поэтические вечера. Раундхаус заполнили толпы людей, которые знакомились друг с другом, общались, спорили, ели, занимались любовью и вели себя так, как им было угодно. Через год Джозеф Берк, вспоминая это мероприятие, окрестил его антиконгрессом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});