Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 7 - Вальтер Скотт

Наконец к леди Эштон вернулось ее обычное самообладание, и она пожелала узнать, чем вызвано это дерзкое вторжение.

— Миледи, — сказал полковник, — разрешите мне предложить мастеру Рэвенсвуду этот вопрос и просить его последовать за мной, чтобы поговорить наедине.

— Нет, — перебил его Бакло, — я никому не уступлю права требовать объяснений у мастера Рэвенсвуда. Крайгенгельт, — оказал он, меняя тон, — что вы таращите глаза, словно увидели призрак, черт вас возьми! Мою шпагу! Живо!

— Простите, — заявил полковник, — я настаиваю на моем праве первым требовать удовлетворения у этого человека, нанесшего такое неслыханное оскорбление моей семье!

— Успокойтесь, джентльмены, — сказал Рэвенсвуд, поворачиваясь к ним и подымая руку, словно предлагая прекратить споры, — успокойтесь. Если жизнь опостылела вам так же, как мне, поверьте, я найду время и место для поединка с каждым из вас. Но сейчас мне не до пустяков.

— Не до пустяков! — повторил полковник, обнажая шпагу.

— Не до пустяков! — закричал Бакло, хватаясь за эфес шпаги, принесенной ему Крайгенгельтом.

Сэр Уильям в страхе за сына бросился между ним и Рэвенсвудом.

— Сын мой, я тебе запрещаю! — воскликнул он. — Бакло, умоляю вас! Именем королевы и закона — ни с места!

— Именем господа нашего, — вскричал Байдибент и, воздев руки к небу, встал между противниками, — именем господа нашего, ниспославшего на землю мир и благоволение, я прошу вас, я приказываю, я требую — откажитесь от насилия. Алчущий крови не угоден господу. Поднявший меч от меча да погибнет!

— За кого вы меня принимаете, сэр! — воскликнул полковник, гневно глядя на пастора. — Чтобы я снес такую обиду в доме моего отца? Пустите меня, Бакло! Он сейчас же даст мне удовлетворение, или, клянусь небом, я немедленно убью его как собаку.

— Ну нет, этого я не позволю, — ответил Бакло. — Он спас мне жизнь, и, будь он сам дьявол, вознамерившийся погубить ваш дом и род, вы убьете его не иначе, как в честном поединке.

Воспользовавшись несогласием, возникшим в стане противника, Рэвенсвуд заговорил снова.

— Успокойтесь, джентльмены! — сказал он решительно. — Если вы ищете опасности, вам придется немного подождать, пока я освобожусь. Мое дело не потребует много времени. Ваша ли это рука, мисс? — спросил он более мягким тоном, протягивая Люси ее письмо.

Чуть слышное «да» сорвалось с ее губ: казалось, она едва сознает, что говорит.

— И это тоже ваш почерк? — продолжал он, протягивая ей их тайный брачный контракт.

Люси молчала. Страх, а мажет быть, более сильное чувство, сковал ее разум, и едва ли она понимала, о чем ее спрашивают.

— Если вы намерены предъявлять какие-то требования на основании этих бумаг, — вмешался сэр Эштон, — то предупреждаю вас: они не имеют никакой юридической силы.

— Сэр Уильям Эштон, — сказал Рэвенсвуд, — я прошу вас и всех присутствующих здесь выслушать меня и постараться правильно понять, чего я хочу. Если мисс Эштон, как мне показалось из ее последнего письма, по собственной воле и собственному желанию требует расторгнуть нашу помолвку, эта бумага будет иметь для меня не больше цены, чем сорванный осенним ветром лист, валяющийся на земле. Но я хочу услышать отказ из ее собственных уст. И, не получив его, я не уйду отсюда. Вас здесь много, а я один, и вы можете убить меня, но я вооружен, доведен до отчаяния и дорого продам свою жизнь. Вот вам мое последнее слово: я должен услышать решение вашей дочери от нее самой; от нее самой, наедине, без свидетелей. Теперь выбирайте, — прибавил он: правой рукой он вынул шпагу из, ножен, левой достал из-за пояса пистолет и, взведя курок, опустил дулом вниз. — Выбирайте, — повторил он, — либо кровь обагрит этот зал, либо вы дадите мне возможность объясниться с моей нареченной невестой, на что я имею полное право по законам божеским и законам этой страны.

Все невольно отпрянули, устрашенные звуком его голоса и решительным видом: человек, одержимый отчаянием, всегда берет верх над людьми, охваченными более мелкими чувствами. Пастор первым прервал молчание.

— Именем господа нашего, — сказал он, обращаясь к сэру Уильяму, — умоляю вас, не отвергайте посредничества смиренного слуги его. Требование мастера Рэвенсвуда, угрожающего нам насилием, кажется мне основательным. Пусть мисс Люси скажет ему, что она сама сочла нужным согласиться с желанием своих родителей и раскаивается в данном ему слове. И тогда он удалится с миром и не станет больше тревожить нас. Увы! Роковые следствия грехопадения праотца нашего Адама сказываются даже в созданиях, искупленных спасителем; нам же следует выказывать христианское долготерпение к людям, которые, пребывая во гневе и не праведности, поддаются неудержимому потоку страстей своих. Удостойте мастера Рэвенсвуда объяснением, на котором он настаивает. Оно не сможет глубоко ранить сердце мисс Эштон, ибо эта благородная девица уже твердо решила следовать выбору своих достойных родителей. И да будет так, говорю я. Мой долг просить вас согласиться на это мое предложение.

— Никогда! — вскричала леди Эштон, в сердце которой злоба пересилила удивление и страх. — Никогда этот человек не останется наедине с моей дочерью, нареченной невестой другого джентльмена! Уходите, если вам угодно, я остаюсь. Я не боюсь ни угроз, ни оружия, хотя кое-кто из моей родни, — прибавила она, бросая взгляд на полковника, — кажется, испугался.

— Ради бога, миледи, — воскликнул достойный пастырь, — не подливайте масла в огонь. Я уверен, что мастер Рэвенсвуд, принимая в соображение нездоровье мисс Эштон и ваш материнский долг, не станет противиться вашему желанию присутствовать при его разговоре с мисс Люси. Я тоже останусь: быть может, . мои седины предотвратят ненужные вспышки гнева.

— Пожалуйста, сэр, — сказал Рэвенсвуд. — Пусть леди Эштон также останется, если ей угодно. Но остальных я попрошу удалиться.

— Вы мне за все ответите, Рэвенсвуд, — сказал полковник, устремляясь мимо него к выходу.

— Когда вам угодно, — отозвался Рэвенсвуд.

— Не забудьте, — криво улыбнулся Бакло, — что вам прежде придется встретиться со мной: у нас с вами старые счеты.

— Разбирайтесь между собой как знаете, — ответил Рэвенсвуд, — но сегодня попрошу вас оставить меня в покое. Завтра же я сочту самым важным для себя делом дать вам обоим удовлетворение, любое, какое вы сочтете нужным.

Полковник Эштон и Бакло удалились, но сэр Уильям решил задержаться.

— Мастер Рэвенсвуд, — сказал сэр Уильям примирительным тоном, — я, кажется, ничем не заслужил этого позора, этого взрыва ненависти в собственном доме. Если вы вложите шпагу в ножны и проследуете за мной в кабинет, то при помощи самых неопровержимых доводов я докажу, вам всю бесполезность предлагаемого вами разбирательства.

— Завтра, сэр, завтра! — перебил его Рэвенсвуд. — Завтра я выслушаю все, что вам угодно, но сегодня мне надлежит заняться другим священным и необходимым для меня делом.

С этими словами он указал на дверь, и сэр Уильям послушно вышел из комнаты.

Рэвенсвуд вложил шпагу в ножны, разрядил пистолет и спрятал его за пояс, затем запер двери зала, возвратился к столу и, сняв шляпу, устремил на Люси взгляд, исполненный жгучего горя, в котором словно растворилась вся его недавняя ярость.

— Вы узнаете меня, мисс Эштон, — начал он, откидывая назад спадавшие на лоб волосы. — Я Эдгар Рэвенсвуд.

Люси молчала.

— Да, — продолжал он все с большим и большим воодушевлением, — я Эдгар Рэвенсвуд, который из любви к вам порвал священные узы, обязывающие его мстить за попранную честь рода. Я тот самый Рэвенсвуд, который ради вас простил давние обиды; более того — я дружески жал руку гонителю и разорителю моего семейства, человеку; оклеветавшему и убившему моего отца.

— Моя дочь, — прервала его леди Эштон, — не имеет оснований сомневаться в том, что вы Рэвенсвуд: злобная ненависть, которой пышет ваша речь, не замедлила напомнить ей, что перед нею смертельный враг ее отца.

— Прошу вас, не перебивайте меня, миледи, — возразил Рэвенсвуд. — Я жду ответа от вашей дочери. Итак, я продолжаю. Мисс Эштон! Я Рэвенсвуд, которому вы дали клятву в верности. Правда ли, что вы хотите отречься, от нее и взять назад свое слово?

Бескровные губы Люси зашевелились.

— Этого хочет моя мать, — еле слышно произнесла она.

— Это правда! — воскликнула леди Эштон. — Именно я, по праву, данному мне богом и людьми, не только посоветовала моей дочери, но и поддержала ее намерение отказаться от злополучного, опрометчиво данного ею слова и считать, согласно священному писанию, эту помолвку недействительной.

— Священному писанию! — презрительно усмехнулся Рэвенсвуд.

— Мистер Байдибент, — обратилась леди Эштон к священнику, — прочтите текст, в силу которого вы сами после долгих раздумий объявили недействительной мнимую помолвку, на которой настаивает этот исступленный безумец.