Прекрасная обманщица - Патриция Гэфни

– О, Кэт, – простонал он, восприняв ее внезапную расслабленность как знак согласия.

Ее рука тихонько скользнула вниз и скрылась в складках юбки. Юэн меж тем попытался просунуть язык ей в рот, но она плотнее сжала губы.

– Я хочу тебя поиметь прямо у него на глазах, Кэт. Раздеть догола и взять тебя, пока он смотрит.

Ее пальцы сомкнулись вокруг рукояти ножа. Она медленно подняла руку, словно собираясь его обнять, и внезапно приставила стальное лезвие к его шее.

– А я хочу воткнуть этот нож тебе в глотку. Убери свои грязные лапы и отойди от меня.

Юэн отскочил от нее с проклятием. Глаза у него полезли на лоб от неожиданности. Секунду они смотрели друг на друга, оба готовые к нападению, но он первым опустил руки.

Его зубы забелели в лунном свете. Это была уже не улыбка, а злобный, угрожающий оскал.

– Ладно, милая, на этот раз твоя взяла. Но это пока. Путь впереди длинный, и попомни мои слова, прежде чем он подойдет к концу, ты будешь моей. И я заставлю тебя об этом пожалеть. – Юэн дернул головой, указывая на нож, который Кэтрин все еще крепко сжимала в руке, целя ему в горло. – Валяй, Кэт, корми своего майора. Гуляй, веселись. Только помни: это тебе даром не пройдет. В конце концов за все приходится платить.

Он опять зловеще ухмыльнулся, и Кэтрин почувствовала, как волосы зашевелились у нее на голове от обуявшего ее ужаса. Потом Юэн повернулся спиной и ушел в дом. Она следила за ним, пока он не скрылся за дверью коттеджа, и только после этого позволила себе опустить руку с ножом и расслабиться. Пальцы словно приросли к рукоятке, и ей пришлось разгибать их с помощью другой руки. Тут колени у нее затряслись, а следом за ними неудержимая дрожь охватила все тело. Нагнувшись за оброненным узлом, Кэтрин прижала его к животу и замерла, пока лихорадка не прекратилась. Звезды холодно мигали с неба, пронизывающий ветер гнал по двору сухие листья, обметая ее ноги. Она подняла голову и решительным шагом направилась к темному амбару.

* * *

Кругом было тихо, только старая корова изредка переступала в своем стойле по усыпанному соломой полу и шумно вздыхала. В непроглядной темноте Бэрк на четверть дюйма поднял связанные за спиной руки, пытаясь облегчить боль в плечах, но это не помогло. Предплечья затекли и почти потеряли чувствительность, запястья были перетянуты, руки казались задубевшими рачьими клешнями. В сотый раз он проклял свое теперешнее положение и всю цепочку событий, которые к нему привели. Хорошо обученный, закаленный в боях офицер, имеющий опыт работы в разведке, знающий все повадки и уловки врага, как он мог попасться на простейший и, без сомнения, самый древний трюк в засаленной книге женских хитростей? С навязчивой и беспощадной ясностью его память, независимо от воли, беспрерывно возвращалась к тому моменту, что привел его в ловушку: трепещущее под ним тело Кэт, ее лицо, горящее желанием, а потом щелчок курка и жестокий удар по плечу, отбросивший его в сторону. Он скрежетал зубами от унижения, но позорное воспоминание повторялось вновь и вновь. Утешением ему могло служить одно-единственное обстоятельство: в тот момент, когда все это случилось, он еще не успел снять штаны. Благодарю тебя, Господи, за такую милость, подумал он с кощунственным сарказмом.

Но хуже всего было то, что ему по-прежнему хотелось ее видеть. Невероятно! Глупее не придумаешь! Хотя его нынешнее состояние само по себе служило бесспорным и неопровержимым доказательством обратного, он все-таки не мог до конца поверить, что ее страсть была поддельной.

И не одна только уязвленная гордость мешала ему примириться с очевидностью. Он прекрасно знал, что показная страсть является основой ремесла для любой уважающей себя шлюхи, но Кэт… Кэт была особенной. Она обладала чарующей невинностью. Казалось, все, что они делали, было для нее внове. Он вспомнил, как она раздевалась перед ним в Гельвеллине, какое это было пленительное переплетение застенчивости и чувственности. И как она потом его целовала, с какой робкой нежностью, словно была не совсем уверена в том, как это делается, но страстно желала научиться…

Из-за нее он потерял голову. Да уж, лучше признаться в этом прямо. Но такое признание не доставило ему никакой радости, напротив, оно терзало душу подобно воспаленной ране, делая чудовищное положение, в котором он оказался, совершенно непереносимым. Из-за нее он до сих пор не сделал попытки бежать. Несколько раз за этот день ситуация складывалась так, что можно было попробовать удрать даже на заморенной кобыле Кэт: использовать внезапность, замешательство, понадеяться на то, что Рэмзи промахнется. Но он опасался, что случайная пуля может задеть ее. Бэрк наклонил голову вперед и резко откинул ее назад, больно ударившись затылком о столб, к которому был привязан. Шишка на время отвлекла его от боли в руках, но в качестве наказания за глупость она никуда не годилась. Он по-прежнему был привязан к столбу в амбаре, и впереди у него была лишь долгая ночь. Времени вдоволь, чтобы поразмышлять о собственном безрассудстве.

Бэрк открыл глаза и слепо уставился в темноту. Что это, игра воображения или снаружи действительно раздался какой-то звук? Теперь он явственно различил тихое царапанье в дверях. Его мускулы невольно напряглись, и он сделал глубокий вдох, чтобы утихомирить сильно бьющееся сердце. Ему вовсе не улыбалась мысль о ночном визите Юэна Рэмзи и уж тем более о том, чтобы быть избитым со связанными за спиной руками.

Дверь бесшумно открылась. В лунном луче золотисто-рыжие волосы потемнели, приняв оттенок старой бронзы. Бэрк облегченно перевел дух.

Он молча наблюдал за девушкой, пока она напряженно вглядывалась в темноту, стоя на пороге амбара.

– Майор Бэрк? – позвала она негромким певучим голосом, от которого у него перехватило дух.

– Да! – неохотно откликнулся он. – Я здесь, сижу привязанный к этому чертову столбу справа от тебя.

Кэтрин закрыла тяжелую дверь, лязгнул засов. Бэрк скорее почувствовал, чем услышал, как она пробирается к нему в темноте: ее собственный, ни с чем не сравнимый запах достиг его ноздрей. И вот она уже рядом; он едва различал на темном фоне ее черный силуэт.

– Я принесла свечу, – сказала она почему-то шепотом и принялась рыться в тряпичном узле, который притащила с собой.

Через некоторое время темноту прорезал огонек свечки, которую Кэтрин тщательно укрепила на перекладине у себя над головой. Потом она обернулась, и его поразила произошедшая с нею перемена. Никогда раньше он не видел ее такой бледной и взволнованной, ему даже показалось, что она избегает его взгляда. Бэрк смотрел на нее молча, пока она, сделав несколько глубоких вдохов, приходила в себя. Наконец Кэт, подбоченившись, взглянула на него сверху вниз, и уголки ее нежных губ медленно приподнялись в злорадной усмешке.