Любимая игрушка Зверя - Валерия Ангелос

Чертовски стыдно. Неужели это все из меня натекло? Сейчас?

- Такая наивная, - мрачно заключает он, опять подается вперед и упирается головкой в пульсирующий клитор, заставляет задергаться как под разрядами электрического тока, намеренно растягивает пытку. – Вот как ты умудряешься?

Его ладони опускаются на мою грудь, по-хозяйски поглаживают, после перемещаются на талию. Он склоняется надо мной, накрывает темнотой. Коршуном сверху нависает.

- Ледяная, - его губы закусывают мою нижнюю губу, оттягивают, не причиняя боли, просто демонстрируют власть. – Льдинка.

- Ни-кита, - всхлипываю. – Н-ник…

- Пора оттрахать тебя как полагается, - произносит холодно и ухмыляется с видом Люцифера.

Грубо переворачивает меня на живот. Просто в секунду. Единственным толчком. Жестким рывком мое положение изменяет. Расплющивает на столе, надавив между лопатками. Бриллианты царапают гладкую поверхность. И в мою кожу тоже впиваются. Но я едва ли это замечаю, едва ли реагирую на происходящее.

- Твой муж брал тебя так? – небрежным тоном интересуется Зверь, точно собирается вести светскую беседу.

Соображаю с трудом. Взываю от неудовлетворенности. Распаленное и растравленное жаркими ласками тело жаждет гораздо большего. Изнывает. Требует. Вынуждает от реальности отключиться. Заставляет затрепетать и одержимо взвиться.

Муж. Брал. Так?..

До меня доходят отдельные слова. Отрывочные. Без смысла.

- Я… я… - ничего не способна вымолвить, осекаюсь, запинаюсь, теряю дар речи, только постанываю.

Извиваюсь и выгибаюсь.

А горячие пальцы Зверя выразительно поглаживают мой приподнятый зад, обводят ягодицы, раздвигают. Сминают. Сжимают, принуждая судорожно дернуться.

- Отвечай, - приказывает мрачно.

- Ч-что? – холодею изнутри, до сих пор не вполне сознаю суть его вопроса.

- Другой мужик драл тебя? – спрашивает грубо. – Здесь.

Крупная головка вздыбленного члена упирается в анус. Угрожающе. Ужасающе. Пробуждая леденящую дрожь в теле. Одним касанием в лихорадку вгоняет.

- Н-нет, - выдаю коротко.

Проклятье. Я о таком извращенном сексе толком и не знала. Слышала, конечно, не раз и не два, но вот, чтобы пробовать, чтобы хотя бы представить, вообразить подобное.

Он что… хочет? Так? Туда?

Удары пульса оглушают. Виски болезненно пульсируют. Затылок наливается свинцом. Понимаю, что совсем не уверена на счет такого вида близости. Не готова. И вряд ли буду готова. Хоть в будущем, хоть…

Вскрикиваю. Дико. Безумно.

Никита насаживает меня на свой огромный раскаленный орган. Подхватывает за бедра, отрывает от поверхности стола и нанизывает на закостеневшую плоть. Толчком входит. Сокрушает. Проникает в лоно, вызывая колючие разряды под кожей, пробуждая внутри одержимость, граничащую с буйным помешательством. Не посягает на ту девственность, которую я для него сберегла. Но заставляет дико вопить и орать, срывать голос.

Он держит меня навесу. Отрывает от пола, оттягивает от стола. Пальцы безжалостно вонзаются в бедра. Хватка воистину зверская. Размашистые рывки сотрясают тело.

Ник использует меня как куклу. Обращается со мной как с игрушкой. Придает нужную позу и вдалбливается вглубь, вколачивается, будто отбойный молоток, гораздо крепче прижимается сзади. Я теряю равновесие. Окончательно. Даже не надеюсь обрести точку опоры. Оказываюсь вниз головой, беспомощно шарю руками в воздухе, пока мужчина продолжает трахать мою податливую плоть жестокими толчками. Вонзается внутрь рваными ударами.

Его сила и выносливость поражает. Пугает. Восхищает. Нагоняет нервный трепет. Я для него точно пушинка. Былинка. Ничего не вешу, не представляю никаких трудностей.

Это грязно. Действительно грязно и неправильно. Противозаконно.

Дьявол. Я не против. Не протестую. Не возражаю. Принимаю все правила игры. До единого. Впитываю это. Позволяю ему иметь себя, как пожелает. Позволяю каждую набрякшую вену внутри моего лона пропечатывать.

Эрегированный орган входит глубже некуда. В матку утыкается. Долбит, точно гвозди внутрь заколачивает.

Зверь сильнее раздвигает мои ноги, насаживает на себя, вбивает бедрами в бедра. Врывается так мощно, что я лишаюсь сознания. Темнота обрушивается как плита обжигающе ледяного гранита.

Глава 30

Я просыпаюсь в мягком и уютном полумраке. Это не густая и вязкая тьма, накрывающая каждую клетку тела. Это не свет, вспарывающий разум яркой вспышкой осознания. Это нечто между. На границе двух, никогда прежде не пересекавшихся миров.

Сперва понимаю, что лежу на кровати. На боку, слегка согнув ноги в коленях, поджав. И кровать явно не домашняя. Там матрас давно продавлен. Везде пружины выпирают. А тут царское ложе. Иначе и не определишь.

Ну конечно, я не дома. Вторую ночь, пусть и не совсем подряд. И хоть я пытаюсь не думать, мысли не отпускают. Особенно про детей. И про неизвестную женщину, что укладывает их спать.

С огромным трудом открываю отяжелевшие веки. Невольно вздрагиваю, встречаю взгляд зеленых глаз. Острый, режущий насквозь.

Память накрывает моментально. Точнее – воспоминание. Порочное. Греховное. До жути красочное. Впивающееся в измученный разум.

Сколько времени прошло? Минута? Час? Дольше? Трудно понять. Я отключилась, когда Никита трахал меня. Жестоко и одержимо вгонял член в лоно, вдалбливался так мощно, будто желал разорвать на части.

- Больно? – тихо спрашивает он.

Ровно. Отстраненно. Как-то безразлично.

Мужчина лежит напротив меня. Очень близко. Располагается, вытянувшись во весь свой впечатляющий рост.

И… черт, у него все впечатляющее. Даже очень. А я наверное заразилась чем-то. Просто бешенство матки. За считанные секунды развилось. Смотрю на его полувозбужденный член и между бедрами становится влажно. Опять, будто тело реагирует на безмолвную команду.

- Нет, - не могу ему солгать, не хочу.

- Я буду осторожнее, - спокойно говорит Никита. – В будущем.

Разве у нас есть будущее? Смешно же. Бредово. Мы слишком разные. Мы никак не пересекаемся. И это у него пройдет. Вся эта тяга.

Странно, что еще не отпустило его. Получил все, чего хотел. Или нет? Не совсем? Нужно больше?

Я молчу. Вопросов безмерно много, однако каждый из них глупо озвучивать. Лучше дать время. Себе. Ему. Нам обоим.

- Я испугался, что повредил тебя, - продолжает он. – Осмотрел. Снаружи ничего не